О книге Михаила Елизарова «Бураттини. Фашизм прошел»

Однажды кривое зеркало злобного Тролля, в котором все отражалось шиворот-навыворот, разбилось на миллиарды осколков. Сверкающие стекляшки разлетелись в разные стороны и застряли в глазах целого поколения мальчиков и девочек. Это произошло приблизительно осенью 1989 года. Один из них попал в глаз Михаила Елизарова. Но в отличие от своих сверстников, он отчетливо осознал происшедшее и пошел по пути наибольшего сопротивления – предал искаженной картине бытия убедительную фундаментальность серьезного исследования. То есть довел ситуацию до абсурда.

Знаете ли вы, что добрая сказка о веселом деревянном мальчике Буратино – это история фашиствующего молодчика, восставшего против «жидовствующего» директора кукольного театра Карабаса Барабаса? А кто бы мог подумать, что суперпопулярный мультсериал про попугая Кешу – это хроника трех еврейских эмиграций (попугай Кеша, по мнению Михаила Елизарова, – собирательный образ либеральной еврейской интеллигенции, жившей в СССР во второй половине XX века) – внутрь себя, на Запад и в народ. Между прочим, козленок, который умел считать до десяти – это Антихрист, перевозящий зверей в Ад на своем пароме, «Снежная Королева» – гностический миф о всепожирающей ледяной пустоте, ну, а «Три поросенка» – аллегория истории мирового масонства…

Всю осень 2011 года читающая общественность хохотала над этой книжицей с Буратино в фашистской амуниции на обложке. Но самое забавное в этих «опытах» – даже не то, о чем написал Елизаров, а то, как он это сделал, с какой серьезной, профессорской интонацией вскрыл неизведанные пласты канонических творений «массовой культуры». Исследования, включенные в этот сборник, вращаются вокруг нескольких излюбленных тем, в большей или меньшей степени бередящих сознание и подсознание интеллектуального обывателя: смерть, фашизм, детство, секс, евреи, гомосексуализм, деградация общества, гибель СССР, политкорректность. Все это засело в наших мозгах настолько прочно и глубоко, все это так плотно и навязчиво муссируется последние десятилетия, что иногда трудно подавить желание довести эти мотивы до точки абсурдного кипения. Михаил Елизаров довел… И сделал это блестяще, с чувством, умом и расстановкой.

Конечно, «Бураттини» – это стопроцентный «отжиг» художника, с умилением наблюдающего бесконечное «развенчивание мифов» и перекраивание истории. В реальности, где все меняется с бешеной скоростью, где черное легко становится белым, а доброе злым, у человека не остается более-менее устойчивых ориентиров. Поэтому Буратино легко превращается в фашиста, а доктор кукольных наук – в жертву правых экстремистов. Такие метаморфозы рождаются там, где толпы марширующих под барабанный бой болванчиков скандируют хором: «Фашизм не пройдет! Фашизм не пройдет!».

Если писатель родился в разгар Застоя, его молодость пришлась на криминальные 90-е, а сегодня он видит, что все свободолюбивые чаяния обернулось банальным приблатненым фюрерством, он все это объясняет… сравнением новейшей истории с сюжетом фильма Дэвида Кроненберга «Муха». (Кстати, эта легендарная кинокартина показывалась с большим успехом в видеосалонах именно в конце восьмидесятых, когда рушилась Берлинская стена.) Елизаров заявляет, что целая Империя, как и герой фильма, была пропущена через телепортирующее устройство, где подхватила ген мухи – самого грязного, назойливого, злого насекомого.

«Муху не отменить, не изжить, не выдавить по капле, – пишет автор «Бураттини», – мухой поражено все, что натаскано в телепорт».

Постмодернизм – естественная реакция на засилье постмодернизма. Недаром свое выступление на Non/fiction 13 Михаил Елизаров, одетый a-la скинхэд, начал с реплики: «Sieg Heil!! Любите ли вы Гитлера так, как люблю его я?» И никто не закричал: «Охрана! Охрана! Здесь – неонацист!» В Европе-то, поди, за такую реплику оратора бы тут же скрутили. Автор смеется над табу, над излюбленными с детства персонажами, смеется над самим собой, над перевернутыми ценностями, над способностью видеть в привычных явлениях невероятное содержание. Смеется, не дрогнув ни единой мышцей лица. С одной стороны такая позиция ужасает, но с другой помогает сосуществовать с осколком в глазу.

Эти «опыты» подобны «садистским стишкам» про маленького мальчика, гулявшего на стройке, а потом упавшего в бочку с бензином, и страшным историям про черный ноготь: они пугают своей пустотой и цинизмом, но при этом вызывают судорожный смех: хе-хе, эка отжег! Надо же такое углядеть! Дай-ка, и я также попробую!

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Картина маслом. О новом романе Мишеля Уэльбека «Карта и территория»
В формате. О книге Романа Сенчина «Информация»
Многоточие. О книге Романа Сенчина «На черной лестнице»
Афедрон: сиквел. О романе Елены Колядиной «Потешная ракета»

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>