«Поэт – это существо лёгкое, крылатое и
священное; и он может творить лишь
тогда, когда сделается вдохновенным и
исступлённым и не будет в нём более
рассудка; а пока у человека есть этот
дар, он не способен творить и
пророчествовать». Платон, «Ион»
Пролог
…Это разные поэты разных эпох и стран, знаменитые и почти никому не известные, забытые и те, что на слуху. Всё разное у этих Божьих избранников – время, судьбы, сословность, образованность, темперамент, миропонимание… Одно только общее – печать Всевышнего, отпустившая им дар магии слова, дар предвидения и пророчества.
Страна Поэзия огромна, трудно и представить её размеры и масштабы. Однако ойкумена Духа ещё больше – это бесконечность. Оттуда и черпали наши избранные свои жемчужины. (далее…)
Если б мой сын стал таким, я бы его не осуждал. Но я бы каждый день думал, где я ошибся.
Мы с братом разные. Триста шестьдесят пять дней пятнадцать раз подряд, плюс два с половиной месяца, плюс четверо суток високосных надбавок. Этот срок разделяет мгновения, когда нашей матери взбрело подарить миру новую жизнь.
Будь я педантом, уточнил бы, что первый раз она скорее всего была пьяна, иначе бы не вела себя столь беспечно с черномазым. Да и в моём случае, полагаю, без бутылочки не обошлось.
А вопрос наш решался месяце на втором-третьем, и вылупились мы скорее благодаря материнскому страху перед врачами, чем чадолюбию. (далее…)
Семён Чкалин был, что называется по паспорту, Семён Шкалин…
…но хотел, чтобы фамилию его произносили чётко, через «Ч» оттого, что любил всё ясное, звонкое и членораздельное.
Семён Чкалин не был сухарём или чопорным педантом. И скорее склонен был к аллегориям и высокому мистическому порыву, но недолюбливал кошек.
Возможно оттого, что Семён Чкалин был кобель: большая короткошерстная уличная собака, спящая за мусорными бачками подворотни по улице Моховой Большого Злого Города, названия которого он так и не мог запомнить. Как ни старался.
Людей Семён Чкалин не то что не любил, но сторонился. Как сторонился ментов его бывший хозяин Семён Шкалин: «Хотя и люди…» (далее…)
«Христос пленит левиафана». Фрагмент иконы «Воскресение с праздниками».
В детстве я был так счастлив, когда оказывался с отцом на птичьем рынке! Аквариумисты как художники на выставке. Каждый художник у своей работы стоит, а на картинах – рыбки плавают цветные. Став чуть старше я заметил, что и у голубятников – своя улица с проулками, эпоха с датами. Голуби в огромных клетках, в открытых коробках гофрированных, сеткой обернутых, и даже в портфель какой-нибудь полуоткрытый заглянешь, а там голубь спит, в белый шар свернувшись.
Голубиная книга. Есть глаз соломенный, есть винный… Соколявый бъет, бывает, но гонец хороший не умирает, зайдет на страшной высоте за светлую тучу и, представляя, что туча это земля, медленно уйдет вместе с тучей, в небе растворившись. Бывало, придет гонец, сильный, чистый, а ты в глаза смотришь ему, насмотреться не можешь… (далее…)
Огромный шар полуденного зноя
Уходит медленно за горизонт.
Я провожаю солнце стоя…
В эпиграфе строчки из стихотворения Галины Сергеевны Зуйковой. Живёт она в станице и по утрам, раз в два дня в любую погоду или непогоду, возит к нам на хутор свои нехитрые товары, в основном продукты. Это её «малый бизнес», как сейчас говорят, магазина на хуторе нет. Нет и на других хуторах в окрестностях в радиусе до 30 км от её дома.
Стихи начали проситься из неё давно, и 20 и 30 лет назад. Ранние стихи сильнее нынешних. Я спросил о причине. «Не знаю», – ответила она. – «Всё недосуг, – думаю я, – суета затянула, всё бегом и походя…» (далее…)
Владимир Гуга: На страницах книги вы указываете, что мировая глобализация, продвигаемая США, – это путь энтропии. Точное определение. Но еще совсем недавно, в конце 60-х, картина представлялась несколько иной. На Западе, в США, в частности, бушевала настоящая культурная революция. Музыканты-новаторы собирали огромные залы и выпускали диски на коммерческих лейблах. И вот, за каких-то полвека картина полярно изменилась. Вместо приобщения к оригинальному живому искусству люди нынче с удовольствием жрут (по-другому и не скажешь) попсовый фаст-фуд. Тоннами. Как подобное могло произойти? Почему так быстро?
Сергей Летов: Спад интереса к прогрессивному искусству связан с глобальным разочарованием в пути западной цивилизации. Логика капитализма привела к переносу производства в страны третьего мира. Западный мир постепенно превращается в огромного паразита. В такой ситуации знание о мире перестает быть темой западного искусства, темой становится развлечение и потребление. Мы живем в переходную эпоху. Все эти перемены произошли за довольно короткий срок. (далее…)
Город Солдатск Северо-Вышкинского района стоит на берегу безымянного озера.
Больше половины года озеро укрыто слоем грязно-серого льда, похожего на мятое покрывало. Дорога через ледяное поле на другую сторону недлинная – примерно километр. Десять минут ходу по окаменевшему снегу. Но вот стали вдруг про это озеро врать. Обросло озеро прочной паутиной аргументов и фактов, точно травою морскою.
Бабы, одуревшие от скуки на городском рынке, двигая огромными плечами, побожились, что по ледяной озерной тропе из города и обратно следуют мертвые люди. Куда же они идут? Кто куда, надо полагать. Одни вон из города, а другие наоборот. (далее…)
«Литературные встречи» в гостиной библиотеки им. Тургенева славятся своей уникальной атмосферой. В декабре здесь прошла встреча с писателями Даниэлем Орловым и Юрием Нечипоренко. Даниель Орлов, организатор издательских проектов и фестивалей, и Юрий Нечипоренко, вдохновитель книжных серий «Для взрослых и детей», «Для тех, кому за 10», Всероссийского фестиваля детской книги, представили новые романы «Саша слышит самолеты» и «Золотой петушок» (роман-инициация), вышедшие в издательстве «Современная литература» в 2013-2014 годах.(далее…)
«В наше больное время подвижники нужны, как солнце. Их личности – это живые документы, указывающие обществу, что есть люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно осознанной цели». – …И эти мысли – о назначении художника, о роли писателя в жизни русского общества – не давали ему покоя: он постоянно размышляет об этом в письмах, дневниках, своих сочинениях: «Если опять говорить по совести, то я ещё не начинал своей литературной деятельности» (Суворину, 27 октября 1888 г.). (далее…)
Книга «РИФ» – моё второе знакомство с прозой Валерия Былинского, автора нашумевшего пару лет назад романа «Адаптация».
Одна из тем «Адаптации» – поиск выхода из тяжелейшего духовного кризиса, когда кажется, что внутри у тебя настолько пусто, что разговор о воли неуместен. Поскольку в таком состоянии её как бы нет вообще. Она не сильная и не слабая, она – нулевая. Ведь говоря о человеке сильной воли, мы подразумеваем смелость и великодушие, слабой – соответственно, трусость и малодушие. А ужас состояния главного героя «Адаптации» состоит в том, что и сил бороться ни за себя, ни за кого-то еще – нет, но при этом уже ни чего и ни кого не боишься. Будто тебя уже похоронили, или ты сам уже повесился, а жизнь почему-то не кончается. (далее…)
Всё лето, я, как и многие друзья, провёл в Интернете, в попытках понять, что происходит на родине. Реинкарнация демонов войны, продолжение распада СССР, массовое отравление трупными ядами застарелой ненависти – как на всё это смотрят люди «на месте», на земле, которая превращалась в кровоточащую рану? Я глубоко соболезновал всем, кто попал в горнило гражданской войны, но не мог найти ответа, что думают нормальные люди в Киеве и Львове, которые не легли под каток пропаганды киевских властей? Мне удалось найти в сети Анатолия Ткачука, через него я уже познакомился с детским писателем из Киева Романом Скибой – и был вознаграждён: вот, наконец, человек, который не поддаётся зомбированию! Я испытал смесь чувств, читая Скибу, где ужас от происходящего компенсируется щедрым украинским юмором – чего и вам желаю! Юрий Нечипоренко(далее…)
Знакомого Л. я заметил с поворота, когда мой жёлто-салатный теннисный мяч с хрустом отскочил от гравия центральной аллеи Марсового поля, где та делает резкий, на девяносто градусов поворот к Лебяжьей канавке, и влип намертво в челюсти моей вёрткой коричневой суки: чпок.
Л. лежал, распластавшись большой чёрной ящерицей, на кряжистой ветке старой сирени слева от аллеи. На Л. был странный чёрный комбинезон с множеством карманов. Ноги Л. были скрещены: одна рука прикрывала лобок, как у Рафаэлевской Венеры; другая была манерно закинута за голову. Он делал вид, что не замечает меня. Хотя вся вычурная непринуждённость и изысканность его позы убеждали в обратном. (далее…)
Выяснилось, что если текущие информационные поводы проговаривать на латыни, некоторые из них даже обретают смысл, и разум страдает в гораздо меньшей степени. Также помогают осознать происходящее короткие умозаключения возрастом в пару тысяч лет, которые интересно встраиваются в текущую жизнь. К примеру, фразу Corruptio optimi pessima хочется перевести энергично, с пылом злободневности, однако, её перевод звучит даже интересней, чем можно представить: «самое худшее падение есть падение самого лучшего». (далее…)
Традиционно под Новый год портал «Перемен» публикует прогноз Бронислава Виногродского. Следующий год будет годом деревянной козы. Посему внимаем прогнозу Виногродского:(далее…)
«Не в первый раз кричит петух;
Кричит он живо, бодро, смело»
(Ф.И. Тютчев)
Начинается роман по схеме «Что делать?» Чернышевского: читателю брошена приманка – убийство, срабатывает рефлекс заглатывания, читатель пойман на крючок и уже не может отделаться от любопытства: кто же, кого и за что убил? Приманочное убийство вскоре блекнет, становится делом десятым и совсем не имеет значения – такое закручивается дальше. Чего стоит один батут!
Онирический аттракцион – батут, в котором явь сливается со сном, удивительней американских горок, беЗсмысленных и беЗпощадных1. Батут, а говоря русским языком, прыгалка вовлекает героя в поднебесный мир, под облака, откуда «вся Москва, как кремовый торт, лежала подо мной (героем, – М.С.), золотые маковки куполов горели, как огоньки именинных свечей на торте». Торт – чисто английское сравнение: это островитяне все видят через призму своего вединг-кейка, дальше свадебного пирога их мещански-буржуазная фантазия не взлетает. Автор же не англичанин, а луганчанин, и для него эта метафора и ряд других – выход на всемирный уровень образности. Кроме того, в этом эпизоде он проявляет вкусы сибарита-эстета, ценящего бальные платья, халаты в позолоте. (далее…)
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>