На главную | БЛОГ ПЕРЕМЕН. Peremeny.Ru - Part 30


Обновления под рубрикой 'На главную':

Письмо тебе. Люблю тебя. Восемь баллов шторм, мы плохо держимся на якоре…

…вертимся, колышемся вместе с морем, мы ловим его, оно отпускает нас. Как на санках съезжаешь с крутой горы, и перехватывает дыхание, – так и мы с постепенным ускорением плавно восходим из пучины с креном то на левый шкафут, то на правый. Мы растянулись на якоре, подтравливаем его иногда, успокоители качки выпустили из днища, крылья подводные, но декабрь болтает не первую неделю, и все как пьяные к переборкам липнут.

Идешь, а длинный узкий коридор медленно в спираль завертывается, и за задраенным иллюминатором, как в стиральной машинке крутится вспененная вода. Мне все время есть хочется, а кому-то наоборот, это от опыта, погон и возраста моряков не зависит, шторм всех надвое делит. Сначала мы на двух якорях растянулись, как дерганёт, думал, ракета в нас попала, нет, якорная цепь одна оторвалась.

Юнгой быть интересно. Порт приписки у нас – Севастополь. (далее…)

Восставшие из небытия. Антология писателей Ди–Пи и второй эмиграции/ Авт.–сост.: Агеносов В.В.– Москва–Санкт–Петербург: Алетейя, 2014. –734 с.: ил.

    Он прожил мало: только сорок лет.
    В таких словах ни слова правды нет.
    Он прожил две войны, переворот,
    Три голода, четыре смены власти,
    Шесть государств, две настоящих страсти.
    Считать на годы – будет лет пятьсот.

    Николай Моршен

Из названия – «Восставшие из небытия» — Антологии писателей Ди–Пи и второй эмиграции – ясно: ее автор–составитель Владимир Агеносов полагает, что часть представленных в ней имен вряд ли знакомы даже самым эрудированным российским читателям.

Известно, что одна из первых попыток собрать литературные ресурсы Ди–Пи была предпринята в 1958 году Леонидом Ржевским, крупным писателем и филологом того поколения, составившим том из 18 авторов – «ди–пийцев», т.е. писателей, оказавшихся после 1945 года лицами без гражданства, так называемыми «перемещенными лицами» (Displaced Person).

Процесс возвращения на Родину произведений писателей «ди–пийцев» начался сравнительно недавно. Так в отечественное официальное литературное пространство романами «Мнимые величины» и «Могу» вошел в начале девяностых Николай Нароков (Марченко), Борис Ширяев – романом «Неугасимая лампада» (1991); Иван Елагин — изданным двухтомником в 1998 году; выше упомянутый прозаик, критик и один из редакторов журнала «Грани» Леонид Ржевский — сборником «Между двух звезд» (2000). (далее…)

Йоппола: маленький городок на юге Италии…

…Каменистый пляж на берегу Тирренского моря у подножья ползущей вверх мандариновыми плантациями горы Монтепоро. Я лежу в тени огромного розового гранита, отколовшегося бог весть когда от нависшей скалы и наблюдаю, как курчавая Франческа учит увальня Вито плавать.

Она элегантно зажимает себе носик и, отчаянно жестикулируя, показывает брату все этапы этого непростого дела. (далее…)

В.Перов. Птицелов. 1870 г.

Соловья ловят «на зеркало» в первые недели по прилету. В земле устраивают своеобразную стеклянную щель, вкапывают несколько стекол так, чтобы получалась стеклянная призма. На дно ловушки помещают мучного червячка или кусочек зеркала, имитирующий воду.

Словно в обычную ямку соловей прыгает в стеклянную призму, а в скользкой тесноте ловушки не может ни выбраться, ни полноценно взмахнуть крыльями для того, чтобы вылететь. Ловушку маскируют в земле под тем кустом, где любит петь эта птица.

Соловьев и славок часто кроют «лучками» и «тайниками» — легкими птицеловными снарядами на мягких веревочных шарнирах.

Иногда используют и птичий клей, его варят из еловой смолы и льняного масла.

Не обходится дело и без подсадных птиц, заманных или заводных. На птицеловном току помещают заводных птиц в маленьких клеточках или на «шпарке», небольшом деревянном инструменте, с помощью которого, заводную птицу можно аккуратно «подшпаривать».

Взлетая и опускаясь, она создает иллюзию вольной птицы, слетевшей на ток. С заводными птицами нужно бережно обращаться, на такую птицу могут напасть перепелятник, воробьиный сыч, дятел или сойка. (далее…)

мыс Меганом

В Крым я поехала впервые за всю свою жизнь. Давно собиралась, но что-то все не пускало. Что именно – поняла накануне отъезда: я не смогла бы провести ту работу, которую провела, если бы не очистила свое эмоциональное тело, где остались шрамы и рубцы со времен 20-х годов прошлого столетия. Дело в том, что «разрешите представиться: штабс-капитан Белой армии А.И. Деникина». Да, да…последние бои и последний пароход, покидающий родные берега. Слишком долго мучила меня эта боль и во снах, и наяву.

Только после «очищения и прощения» меня «пустили» в эту святыню. Хотя не скрою: проезжая по Севастополю, еле сдержала слезы. «Значит, еще не все отпустило…» — подумала я.

Несколько раз задавала вопросы: какая цель моей поездки?

И каждый раз получала один и тот же ответ: ОЧИЩЕНИЕ. (далее…)

Студия Сергея ЛЕНИНА

Жена моего друга Виктора, Леночка, тренер по плаванию, умела делать в постели «Брасс» и даже – «Баттерфляй». Чем приводила в восторг всю нашу шальную московскую компанию сокурсников. Виктор был небережлив и наивен, а Леночка – расточительна и лукава.

– «Русалочка», – любовно звал её Виктор. – Правда хороша?

Он познакомился с Леночкой, когда мы сдавали обязательные тогда в институтах нормы ГТО, в бассейне Динамо, на Ленинградке. Вернее первым подошёл к Леночке – я. (далее…)

Прохасько Тарас Богданович – украинский прозаик. Родился в 1968 году в Ивано-Франковске (Западная Украина). Окончил биофак Львовского университета. Автор ряда повестей и романа «Непростi». Лауреат премий имени Дж. Конрада, «Книга года BBC» в номинации «Детская книга». Произведения в переводе на русский публиковались в журнале «Новый мир», антологии «Галицкий Стоунхендж», вышли отдельной книгой «Непростые». Беседа с Тарасом Прохасько состоялась на круглом столе московского фестиваля «Украинский мотив» в октябре 2012 года. Тарас Прохасько говорил не на родном украинском, а на русском языке. Мы постарались сохранить аромат его живой речи, внеся лишь минимальную правку. Вопросы задавал Андрей Пустогаров. (далее…)

Рисунок автора

Пустозерск – место пустынное, и тот рукав Печоры, что всегда прикасался к селению, высох, обмелел, только невозможно забыть, как однажды процвела эта пустыня, вспыхнула. На здешнем костре сожжены были: протопоп, поп, дьякон и инок. Старообрядчество благоговейно хранит предание о том, что именно последний в этой церковной иерархии первым взошел на небо. Из-за раскола 17 века птицу эту не найти в современных таблицах, но голос ее чист, и если слышишь его, сразу плачешь.

В течение пятнадцатилетнего заключения в пустозерской тюрьме протопоп Аввакум, поп Лазарь и дьякон Федор взволнованно переживают за судьбу страны, рассылают обличительные письма, воззвания, предупреждения и устрашения. Призывая на помощь св. Дионисия Ареопагита, они философствуют на богословские темы, обсуждают проблемы государства. Инока же Епифания предание изображает иноком, иным.

Он тихий, углубленный в себя человек, личность созерцательная. Изуродованной палачами рукой своей он описывает в заключении тюремном лишь покаянное житие свое. Он не вовлечен в заботы мира сего, он бежит от споров и людской молвы, но всякий раз, когда перед ним встает вопрос исповедничества, исповедует он веру христианскую мужественно. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

mark11

РАЗГОВОР РОССИИ С ЗАПАДОМ

    Удручённый ношей крестной,
    Всю тебя, земля родная,
    В рабском виде Царь Небесный
    Исходил, благословляя.

    Ф.И. Тютчев

1.

Жаркий летний послеполуденный час в сельской глубинке. На открытой, затянутой бетоном площадке перед сельским магазином одиноко стоит сухощавая дама в светлых шортах и цветастой рубахе. Вертит в руках бумажку в двадцать евро и озирается по сторонам. Поодаль на ступеньках в магазин молча сидят два не очень трезвых мужичка, разглядывают даму. Я почти поравнялся с ней и готов идти дальше, но что–то заставляет меня замедлить шаг и вопросительно заглянуть ей в глаза с близкого расстояния. (далее…)

О социологической прозе и прикладной футурологии

Кристина Хуцишвили прислала мне свой роман «Триумф» («РИПОЛ – Классик»; М., 2013 г), написав в самопрезентации – «молодой автор». Поэтому ей должно польстить сравнение с автором сильно взрослым и прославленным, к тому же вдруг оказавшимся последнее время в устойчивой моде.

Известный эпизод из «Травы забвения» – молодой автор Валентин Катаев приносит мэтру Ивану Бунину очередной рассказ. Про молодого же человека. В этой прозе есть многое: несчастная любовь, кокаин в подозрительной компании, розовые голуби… И даже профессия героя – декоратор. Иван Алексеевич слушает – сначала благожелательно, но к финалу наливается фирменной бунинской желчью:

– Какого вы черта битых сорок пять минут морочили нам голову! Мы с Верой сидим как на иголках и ждем, когда же ваш декоратор наконец начнет писать декорации, а, оказывается, ничего подобного: уже все. (далее…)

М.Кантор. 10 бездомных собак. 2002 г.

Он отпустил бороду и поселился на острове. Но эти нехитрые действия выдают лишь внешнюю схожесть. Максим, как Хемингуэй, полагает, что «нет человека, который был бы как остров, отдельно от всех, но каждый человек – часть материка».

И колокол всегда звонит по тебе, помните? Поэтому Кантор смело выдает свое мнение на все, что волнует – вне генеральной линии любой тусовки или партии. Он вместе со всеми и сам по себе. Противоречие? Возможно. (далее…)

«Своё мнение о картине каждый должен составить сам».

По узким и грязным улицам Арканара бредет (скачет на коне) человек. Из окон домов на него выливают помои, без зла, не прицельно, естественным способом сообщения. В Арканаре нет канализации. Возможно, когда-то она была, но ее реформировали и демонополизировали, и каждый хозяин доставшейся ему части распоряжается ею по своему усмотрению: захочет – сдаст в лом металлов, захочет – переделает под самогоноварочный аппарат.

Под ногами (копытами коня) человека – помои. И помои подаются в дешевых и дорогих тавернах.

В тавернах, домах и на улицах Арканара сильные вооруженные люди грабят, унижают, иногда убивают слабых безоружных людей. Сильным здесь не стать без насилия. Здесь самый близкий синоним сильного – это насильник. Нашему герою тоже нужно казаться сильным, поэтому он сам иногда грабит и унижает. В отличие от других, он недоволен собой. Будь внешние условия иными, он бы вел себя совсем иначе. Но, во-первых, в Арканаре не может быть других условий, во-вторых, он выполняет миссию. Он собирает данные для потомков. Он – этолог, этнограф. По крайней мере, он так считает. И он такой не один. Свою миссию выполняют многие – одним нужно построить дом, другим посадить дерево, третьим вырастить сына, четвертым заработать здесь денег и убежать. Поэтому всем им тоже нужно быть сильными, поэтому они грабят и унижают друг друга. Будь внешние условия иными, они бы вели себя совсем иначе. По крайней мере, так считают они. (далее…)

Три вещи полагал Он наделёнными смыслом, целесообразной надёжностью и совершенством:

O.Kaplan photo

– нырливое движение вертящегося жаром солнца за чередой облаков;
– хрусткое равномерное накатывание волн на ракушечник бесконечного в обе стороны пустынного пляжа;
– и колебания чёрных маховых перьев на концах крыльев серебристого ястреба, крутящегося в восходящих потоках над его головой.

Зло хрустя ракушечником, на пустынный пляж выкатился красный микроавтобус с чужими для него номерами одиннадцатого региона, и замер.

И, разом, распахнулись двери: толстяк, ухоженная блондинка с формами и худосочная нимфетка смешно, по-страусиному подбрасывая колени, спускались теперь по колкой ракушке к прибою.

– Вер, а холодная, блин, вода! – Ухоженная высунула из розовой вьетнамки ногу с алым педикюром и крутила ступнёй в прибое. – Вер! – повернулась к Худосочной: – Купаться будешь? А, доча? Я – в отказке!

– Не-а, – отмахнулась кривляка. Размахивая рукой, девушка кому-то настойчиво вдалбливала в розовый смартфон, прижатый к щеке: «Ну, я не поняла, да! Ты чо, придурок, да?! Или в натуре прикидываешься!» (далее…)

Великий святой стал символом преображения страны

М.Нестеров "Отец Сергий"

Одним из самых убийственных обвинений русской культуре и самым весомым доказательством ее… неполноценности традиционно является то, что она не пережила Ренессанса, не ощутила всплеска западноевропейского гуманизма. Здесь только одна бесконечная и застойная осень Средневековья. Не было Петрарки, Леонардо, своего Рафаэля, Шекспира, Данте. Не было любовной реставрации античного культурного тренда, да и собственно, что могли здесь знать об Античности темные и забитые люди, всегда живущие под тем или иным игом-гнетом.

О каком революционном Возрождении может идти речь, когда тягучая инерция здесь правит бал?! И еще бесконечный ряд «не» предъявляется…

Беда! «Людоедская» улыбка Джоконды русскую культуру не освещала, до гор трупов высшей точки гуманизма, как в финале пьес Шекспира, здесь тоже далеко… Отсюда и еще одно «не»: а была ли вообще культура на Руси или только прозябали здесь испокон веков одни безграмотные забитые крестьяне-лапотники, которые прячутся в темных избах и смотрят на белый свет через бычьи пузыри в окнах?..

Все подобные абстрактные построения и рассуждения разбиваются, когда начинаешь говорить о конкретных примерах. Сергий Радонежский – одна из самых безусловных фигур отечественной истории и культуры. От него нас отделяет семьсот лет. Именно он – неученый отрок Варфоломей, ставший после пострижения в монахи Сергием, разрушает все тезисы, доказывающие ущербность русской культуры. (далее…)

Помню, знакомая поделилась: «Пришёл один, просидел всё ночь и ушёл, не прикоснувшись. Это нормально»? И я, конечно, усмехнулся, но привёл пару примеров из опыта, всякое, мол, бывает.

LENIN studio

Этот рассказ состоит сплошь из скромных жизненных обстоятельств и романтических размышлений. Как и его герой, ребёнком я посещал музыкальную школу. Лет до четырнадцати лямку тянул с искренним желанием хоть чему-нибудь научиться. Мне даже рояль купили, подержанный, с трещиной. Без толку. Наверное, в трещине дело.

И вот однажды, спустя годы, поднимался я по Среднему Кисловскому и вдруг стоп. Справа доносились духовые, слева фортепьяно. И я замер, и сдвинуться с места совершенно не мог. Прав был товарищ Сталин, который в фильме «Утомлённые солнцем 2» сказал: «Хорошо, когда музыка». И в самом деле хорошо, товарищ Сталин.

На столе морские твари и вино. В кармане презервативы. Домашний концерт. Меня пригласила хозяйка. Польская рыжуха с глазами бело-синими, как алюминиевые банки пепси-лайт. Давно сюда переселилась. Прохладно ей на родине, ежится она на познанском ветру, плечи свои точеные ладошками крестьянскими растирает.

В окне, пересекаясь и разлетаясь в стороны, кружили чайки. Взбаламученный осадок со дна мира. Интересно, что нужно, чтобы взбаламутить меня. (далее…)