Обновления под рубрикой 'Трансцендентное':

– ПОЧЕМУ?
Почему именно неопределенность, меня так сильно пугает?
Возможно, я не так выразился?
Хм…
Неопределенность чего…? Наоборот, все определено. Все должно быть таким, каким происходит. Все изменения предопределены.
Любой проигрыш или победа предопределен заранее.
Но кем?
Наверно тем, кто управляет этим всем. Бог или черт.
Создает цепочки маленьких событий, приводящих к очередной вехе твоей предопределенной жизни. Похоже на выбор, но на самом деле таким не является.
И зачем мне знать, что сейчас произойдет, если изменить ничего не смогу?
Значит, неопределенность меня ничуть не пугает. Тогда что же? Чего я так сильно боюсь?
– ЧЕГО Я БОЮСЬ!?

– БЕСПОКОЙСТВО
… все же меньше чем раньше. Значит, получается – развиваюсь. Тайны востока манят все больше. Возникает априорное осознание правильности своих догм. Иду по непроторенной тропе, теряя цель перед собой. Определяю идеи, а потом нахожу их в книге, написанной за тысячи лет до меня. Это как плыть по звездам…

Валентин Фердинандович, скажите, я ведь правильно все делаю?
Ну, да, правильно… он же говорил. (далее…)

2 мая 1886 года родился Готфрид Бенн, немецкий поэт, писатель, эссеист, одна из фундаментальных фигур немецкого экспрессионизма

          Всё – берег, но вечно зовет море.
          Готфрид Бенн

        Готфрид Бенн – человек, стиль, дорическая колонна, пространство. Он собирает имена существительные. Статика – сфера его искусства. «Слова – это всё», как говорил Гофмансталь. Сейчас, по прошествии лет, становится очевидным: Бенн – один из крупнейших немецких поэтов ХХ века, еще яснее – что это одна из последних опорных, осевых, фигур модернистской эстетики накануне ее постмодернистского переворота.
        «Стиль выше истины, поскольку несет в себе оправдание существования». В этой мысли, проходящей через все размышления Бенна об искусстве, конечно же, угадывается наследство «базельского отшельника». И Бенн этого никогда не скрывал. Прямыми и скрытыми цитатами из Ницше пронизано все его творчество – эссеистика, проза, стихи. Эстетика, а не этика – вот краеугольный камень бытия. Ницшеанскую мысль об искусстве как человеческой предназначенности Бенн кладет в основание своих размышлений, адекватно своему времени додумывает до конца и передает временным потокам и дальше. Не политик, не воин, не религиозный жрец, не банкир, а художник – вот кто в понимании Бенна есть человек, вот его последнее определение. Выражение как судьба. Форма как идеал. Подобно многим своим современникам, Бенн открывает человека без содержания1, ставя на место содержания выражение. Кажется, что мы повисаем над бездной. Как – императива больше нет? Но Бенн лишь призывает взглянуть на плоды человеческой деятельности (да и на сам исторический процесс) с точки зрения искусства. В такой перспективе многие вещи открываются совсем с неожиданной стороны. Бенна часто упрекали в нигилизме. Но ведь все дело в том, что вы делаете со своим нигилизмом, парировал он. Отрицание – высшая из мыслительных функций. Но не ради отрицания как такового следует отрицать. А лишь, чтобы расчистить путь и обнаружить новое пространство. Ибо только так и может родиться стиль. Бенн знает секрет – форма освобождается. Ей тесно в мире готовых правил, она сама есть некое новое правило, которое само себя творит, само себя формирует. А для этого нужен простор, нужна не заполненная еще ничем длительность. Искусство как последняя, а лучше бы сказать, первая метафизика. Человек задуман художником.

        Права человека, государства или права общества (выразимся именно так, в антиномиях современного накала страстей) никогда не интересовали Бенна как предмет творчества. И дело здесь даже не в асоциальности. Это Бодлер или Рембо бросали обществу вызов. Бенн фигура вполне академическая. Его недоверие к моралистической мысли как таковой порождена его увлеченностью эстетикой. Он шел вслед за Шиллером: «Мысль – младшая сестра нужды». И добавлял от себя: «Она всегда рядом с топором». (далее…)

        Легенды мирового эзотерического андеграунда и дарк-амбиента зачастили в Москву

        На концерте Lastmord. Фото: Chris_Carter_ / Flickr.com
        На концерте Lastmord. Фото: Chris_Carter_ / Flickr.com

        «Что-то происходит в России». И довольно интересное происходит, несмотря на то что ничего интересного в это самое проклятое время происходить не должно, ну во всяком случае так нам сообщили астрологи, герметики, индейцы майя и гностические каббалисты под чутким руководством бодрого старикана Лайтмана. Смотрите сами, искусства мертвы, всякое проявление пресловутого величия духа человеческого отображено лишь в социальных протестах, кои никак на бунт «бессмысленный и беспощадный» не тянут, а являются хорошо срежиссированной и доведенной до «определенного уровня» (новыми профессионалами, крепкими офисными парнями с прищуром офисного-же рейхсфюрера господина Навального) пиар-акцией. Забавная эта порода все-таки, не буду разбрасываться карикатурками, вы все их прекрасно знаете. Но речь в конечном счете не о них, а о том, что пространство-то действительно мертво. Там, где по сценарию боженьки идти должно такое вот веселое действо из Овидия (когда резвящиеся фавны в зеленых рощах изливают искрящееся вино, непринужденно совокупляясь при этом с прекрасными нимфами, и все бытие такое расслабленное и жизнеутверждающее, как в фильмах студии Довженко), на деле – суровый шведский минимализм: морозно, сыро, не хватает лавандоса, неврозы, проститутки убегают по утру, прихватив твой мобильник и томик Фромма почему-то, тяжелый смог, от которого всякий раз тянет блевать, и рефреном Владимир Нежный – группа «Фабрика Переделок». Заместо смешливых фавнов у нас получается сообщность переделанных с той самой фабрики, хоровод лысеющих кадавров, безнадежно неживых, но хорохорящихся. кадавров, и надо отдать им должное, не растерявших и не расторчавщих куража времен былых, времен удалых, и, как оказалось, только они и способны хоть как-то оживить столь дохлую и претенциозную «атмосфэру».

        Да-да, я говорю, в частности, о кадаврах мировой индустриальной и дарк-амбиент сцены. Ну кто еще способен расшевелить дохлую медузу московско-питерской околобогемной братии? Пошевелить черным стэком слоновой кости в хлюпающем желе? Так, чтобы масса активизировалась и начала усиленно пучиться, имитируя жизнеактивность? Конечно, Вася, на роль которого назначается бодрый старикан Брайан Вильямс (он же Ластморд), который уже лет 15 не выходил из подвала своей студии, заставленной модифицированными амплифаерами и другими причудливыми звуковыми агрегатами непонятного происхождения, с помощью которых он паучит свои гротескные измученные треки, увязший, как Маугли в лианах, в сплетениях проводов. В интервью мэтр шума сетует на отсутствие понимания со стороны андеграунда и на дурацкую привычку слушать его материал на дерьмовой аппаратуре. Ну что-же, вполне оправданные опасения. В Москве с аппаратом все замечательно, да и андеграунд приметил. Правда, как уж заведено, людям английского качества, к которым, несомненно, относится старина Вильямс, очень непонятен этот самый российский андеграунд, состоящий в основном из офигевших от наркоты стареющих мажоров (с извечной сумасшедшинкой в маслянистых глазках, ставшей брендовым знаком этой бешеной породы) и малопонятных дельцов, ищущих малопонятные гешефты в малопонятных же вещах, которые по малопонятным причинам так и не извелись в девяностые. (далее…)

        на протяжении восьми десятков ему отведенных отказывается от удовольствий, веруя в нечто неосязаемое…

        мы — энергия. в одном потоке. как река с разветвлением, образовавшимся из-за камышового острова, появившегося прямо посередине. но как и река, после, дальше все наши рукава стекутся в одно море. в один космос.

        и все это понимают и с этим сделать ничего не могут. и даже пытаться бессмысленно.

        завтра день рождения.

        завтра новый год.

        завтра день рождения.

        завтра новый год.

        завтра день рождения.

        завтра новый год.

        и что-то между.

        что-то приятное на ощупь. что-то приятное на вкус.

        остается лишь один путь. придумать вечное. и далее без звука. без движения. без тьмы и света. без всякой видимости. с отсутствием всех ощущений. с отсутствием самого отсутствия. и лишь на веки вечные.

        на веки вечные.

        таков наш с тобой космос.

        да.

        23 апреля 1564 года родился Шекспир (по легенде, 23 же апреля он и умер)

        Размышляя над «Гамлетом» Шекспира, Александр Аникст отмечал: «Все действие трагедии проходит под знаком тайн. Тайно был убит прежний король, тайно выслеживает Гамлет убийцу, тайно готовит Клавдий расправу над Гамлетом, тайно сговаривается он с Лаэртом. Тайны, тайны, тайны!» Таинственны мотивы поведения Гамлета, загадочен язык трагедии, удивительно ее восприятие в продолжение веков. Действительно, трагедия тайн. «Таинственное постигается не отгадыванием, – утверждал юный Лев Выготский, – а ощущением, переживанием таинственного». Поэтому, всякое восприятие «Гамлета», по его мнению, должно быть переживанием таинственности, иррациональности трагедии, сновидением о Гамлете.

        Я никогда не понимал этого вековечного упрека Шекспиру в бездеятельности Гамлета. Все действие трагедии обращается вокруг датского принца, подобно тому, как мироздание вращается вокруг неведомого Демиурга (не случайно юный Выготский экстатически сравнивал «Гамлет» с «мифом, как религиозной (по категории гносеологии) истиной, раскрытой в художественном произведении (трагедии)»). Прямо или косвенно именно Гамлет решает судьбы действующих персонажей пьесы, включая и свою собственную судьбу (ведь он предчувствует свою смерть перед поединком с Лаэртом; он может отказаться от схватки, но не делает этого). (далее…)

        Антрополог предложил детям из африканского племени поиграть в одну игру. Он поставил возле дерева корзину с фруктами и объявил, обратившись к детям: «Тот из вас, кто первым добежит до дерева, удостоится всех сладких фруктов». Когда он сделал знак детям начать забег, они накрепко сцепились руками и побежали все вместе, а потом все вместе сидели и наслаждались вкусными фруктами. Поражённый антрополог спросил у детей почему они побежали все вместе, ведь каждый из них мог насладиться фруктами лично для себя. На что дети ответили: «Обонато».

        Разве возможно, чтобы один был счастлив, если все остальные грустные?

        «Обонато» на их языке означает: «я существую, потому что мы существуем».

        Источник: http://www.facebook.com/photo.php?fbid=38524993150533..

        Интервью с Belkastrelka, а точнее – с солисткой этого проекта, Асой Рахмана. Напомню, Belkastrelka – мое недавнее открытие, которое я отнес к жанру «идеальный поп». Дуэт, базирующийся в Джокьякарте, Индонезия. Зовут их Аса Рахмана и Йенну Ариендра. О концепции и музыке этой команды я чуть подробнее писал. А сегодня – мой чат с Асой. О том, как они пишут музыку, как понимать их название, о значении некоторых из их песен (тех, что на индонезийском языке), а также кое-что о жизни в Индонезии.

        Глеб Давыдов: Кто пишет тексты песен Belkastrelka? Ты?

        Asa Rahmana: Большинство из них – да. Кстати, на новом альбоме уже не будет англоязычных песен, все песни будут на бахаса, индонезийском языке.

        Глеб Давыдов: Йенну Ариендра пишет музыку, а ты тексты и поешь?

        Asa Rahmana: Да. Я тоже пишу музыку, но основную музыкальную часть пишет он.

        Глеб Давыдов: А кто-нибудь еще принимает участие в процессе?

        Asa Rahmana: В некоторых песнях принимают участие другие музыканты и литераторы.

        Глеб Давыдов: Почему вы решили отказаться от английского на новом альбоме?

        Asa Rahmana: На самом деле писать песни и петь на английском – это гораздо проще. Серьезно. Множество инди-музыкантов выбирают английский – независимо от того, понимают ли они его. Наш новый альбом будет называться «bela bangsa», что означает «Защищая свою нацию» (на русский можно также перевести как «Гражданская оборона», — Г.Д.) Мы хотим двигаться вперед, прогрессировать, развивать свои способности, и написание текстов на бахаса для нас своего рода вызов.

        Глеб Давыдов: Считаете ли вы свои тексты поэзией? Или это просто тексты для песен?

        Asa Rahmana: Я называю это стихи для песен. Кстати, для некоторых песен, например, для «Lirik untuk lagu pop» мы использовали стихи уже существовавшие раньше. Эта песня написана на слова легендарного индонезийского поэта Спаради Джоко Дамоно.

        Глеб Давыдов: Да? Это одна из моих любимых песен у вас. О чем она? Я не понимаю ни слова, но песня очень эмоциональная, похоже на песню человека, который прыгает с высокой скалы, с обрыва, но вместо того чтобы упасть вниз, он летит все выше и выше, что-то в этом роде. Для поп-музыки это довольно глубокие и сильные эмоции…

        [audio:https://www.peremeny.ru/BlogSounds/10%20-%20Lirik%20Untuk%20Lagu%20Pop.mp3]

        Asa Rahmana: «lirik untuk lagu pop» переводится как «Лирика для поп-песни». Это довольно абстрактные стихи.

        Твой взгляд это плач капель дождя, скользящих по шипам розы (как пронзителен!);
        Твой голос это парение птичьего пера (как тих!)

        Это отрывок из песни… да, она полна глубокого чувства, подобна влюбленному в состоянии транса. Стихотворение неоконченное, очень романтичное, с множеством красивых слов, обычно тексты для поп-песен пытаются сделать именно такими. С другой стороны это как притча. Когда я в первый раз читала эти стихи, я спонтанно запела. Это было совершенно естественно, так и получилась эта песня. Она ни о чем. Просто это самые красивые слова для поп-песни, когда-либо написанные. (далее…)


        Фото: Flickr/com/fourme

        Родившись, Ветер порвал паутину, сплетенную семиногим Пауком. Ветер рождался головой вперед, теменем разрывал паутину из нитей, вынутых Пауком из капроновых колготок его матери. Нити порвали кожу, оставив три шрама на лице, два на затылке и по одному – на висках. Не носить Ветру прическу самурая – сразу понял Паук.

        Ветер открыл черные глаза с уголками защепленными, как уголки пельменя. Посмотрел на мать в порванных колготках, на Паука с такими же защепленными глазами, как у него, и попросил, чтобы его звали Ветром. (далее…)

        плоть есть плоть. что еще?

        четыре ноги. вы ж только посмотрите у него сегодня четыре ноги!

        знаете кого нам не хватает здесь для полного выноса!?

        ангелов! крылатых и всепрощающих, как кнопка reset, бля ангелов!

        а для кого сейчас все наши слезы и похоти!?

        все для ангелов.

        и тут вся наша огромная толпа понимает значение его слов. и тьма над нашими головами рассеивается и все мы в ласковом ванильном свете воздаем руки к небу и тянем свое такое святое аааааааа-а-а-а…

        и вот они наши ангелы. спускаются прямо к нам. кто с арфой и поет, кто без и молча созерцает.

        и вот они уже на земле, среди нас, в своих прозрачных слепяще-белых накидках, а кто и вовсе без.

        и все так призывно поводят бедрами.

        и огромное лицо господа, как и полагается с седой бородой и слегка вьющимися волосами миловидно улыбается, глядя на дикую нашу оргию здесь внизу.

        плоть есть плоть.

        и ангелы убираются прочь, стыдливо прикрываясь поднятыми из пыли обрывками своих святых сорочек.

        так и было. а мы захлебывались в собственных слюнях и молча надеясь на будущие встречи провожали взглядом их одна за одной отлетающие к небесам красные от нашей любви задницы.

        поддержи веру в нас, господи.

        пошли ангелов в помощь агнцам преданным.

        сделай, как делал не раз, ибо плоть есть плоть, господи.

          Памяти А.П.

        Галина Васильевна Ножкина развелась с мужем, и вернулась в свою старую квартиру, которую оставила дочери Ане. Она была рада, что не выписалась тогда.
        Теперь у Галины Васильевны были с дочерью особые, посмертные отношения. Она устроила в квартире музей, куда приходит много людей посмотреть уцелевшие Анины работы и рисунки.

        *

        Бритую голову остужал весенний ветер, а она быстро шагала, прижав к себе сумку с пачкой сигарет и письмом-вызовом в психдиспансер, решительно сворачивая в первый попадавшийся на пути переулок, и так – до следующего поворота. В движении не таким противно-острым было ощущение загрудинной тяжести. В парикмахерской она еле высидела, пока мастерица обривала ей голову и от боли даже схватилась за грудь. На немой вопрос встретившейся с ней глазами в зеркале парикмахерши, вымученно улыбнувшись вдруг ответила: «Душа болит». (далее…)

        3 (15) апреля 1886 года родился Николай Гумилёв.

        С любезного согласия издательства «Вита Нова» мы представляем фрагмент книги Валерия Шубинского «Николай Гумилёв. Жизнь поэта» (Санкт-Петербург, 2004).

        Жизнь его в ту осень (1912 г., — ред.) и зиму была полна трудов. Занятия в Университете, работа над переводами (а переводит он, кроме Готье, пьесу Браунинга «Пиппа проходит» — по всей вероятности, с подстрочника, хотя занятия английским Гумилев продолжал), рецензии для «Аполлона» и новорожденного «Гиперборея», дважды в месяц — заседания Цеха поэтов… Утром он вставал спозаранку и садился за письменный стол. Ахматова еще спала. Гумилев шутливо перевирал некрасовскую цитату: «Сладко спит молодая жена, только муженик труж белолицый…» Потом (часов в одиннадцать) — завтрак, ледяная ванна… и вновь — за работу.

        Почему-то о Гумилеве — солдате, любовнике, «охотнике на львов» и «заговорщике» — помнят больше, чем о труженике-литераторе. Но настоящим-то был именно этот, последний.

        Зима перед последней эфиопской экспедицией была и впрямь «безумной». Тем не менее Гумилев был еще молод, и сил хватало и на все эти труды, и еще на многое — например, на частые ночные бдения в «Собаке». При такой жизни ездить каждый день в город из Царского было трудно, и он снимает комнату в Тучковом переулке (д. 17, кв. 29) — недалеко от Университета — бедную студенческую комнатку, почти без мебели. Возможно, комната эта использовалась и для встреч с Ольгой Высотской (роман с ней как раз приходится на эти месяцы) — но, конечно, не в этом было ее главное предназначение. Во всяком случае, Ахматова знала об этой комнате и бывала в ней. Завтракать Гумилев, когда ночевал «на Тучке», ходил в ресторан Кинши, на углу Второй линии и Большого проспекта Васильевского острова. В XVIII веке здесь был трактир, где, по преданию, Ломоносов пропил казенные часы. (далее…)

        31 марта 1887 года родилась Черубина де Габриак (Елизавета Дмитриева)

        Мировая литература знает несколько знаменитых мистификаций: шотландец Джеймс Макферсон, создавший «Поэмы Оссиана» – древнего кельтского барда; Чаттертон, сочинявший стихи от имени священника XV века; Проспер Мериме с его «Театром Клары Газуль» и «Гузлой» – славянскими песнями, обманувшими даже Пушкина; «Песни Билитис» Пьера Луи, якобы принадлежавшие перу древнегреческой поэтессы. Мистификация – не просто публикация под псевдонимом: мистификатор создает не только текст от имени другого человека, но и самого этого человека, наделенного собственной биографией и характером, личность, существующую (как бы существующую) во внетекстовой реальности.

        История русской литературы – скорее мартиролог: писателей преследовали, казнили, отправляли на каторгу, высылали за границу… Игровая эпоха в ней, пожалуй, была только одна – Серебряный век. Тогда и появилась единственная известная русская литературная мистификация – Черубина де Габриак. (далее…)

        Уильям Берроуз

        будучи танком он редко крутил головой по сторонам.

        превратившись в кролика, он перестал испытывать неловкость и полностью избавился от некоторых комплексов.

        став, наконец, тридцати пяти сантиметровой миногой, U обрел возможность высасывать пюре из переваренных внутри чужого тела внутренностей. это был интересный момент.

        но и этого ему было мало.

        тогда U превратился в Игги Попа и сразу принялся прыгать в толпу и торчать.

        торчок из Игги выходил достаточно скверный. жизненных сил ему было недостаточно, и потому U обрел Берроуза. потому как счастье было именно в том, чтобы торчать. огромный жизненный опыт именно так ему и велел – торчи. максимально долго. стоит сказать, после первого же, наверняка сейчас уже и не вспомнить, но скорее все-таки, случайного раза, U явно показалось, что он наконец обрел то, что искал так долго. то, без чего не раскрывались в полной красе удовольствия праведных римских оргий на плавучем дворце Калигулы, без чего не мог обрести он истинный покой рядом с Далай-ламой, читающим над телом его абидхамму…

        в момент пропустив сквозь себя все былые ожидания, U установил стакан на голове у своей жены и, не колеблясь ни секунды, одним точным выстрелом пристрелил беднягу.

        после того, как никаких преград не осталось, Берроуз повесил на двери расписание.

        я придерживался красочного расписания вплоть до девяносто седьмого. и ушел на новый старт в ярчайшей гуаши сладкой передозировки. сердце в моей груди разрослось до размеров средней планеты. мой мозг превратился в черную дыру и сожрал всю вселенную. это было прекрасно. в долю секунды я был всем, чем когда-либо был.

        теперь я продолжаюсь, но с пути не сверну. пока никакой альтернативы нет, и я честно рассчитываю, что никогда не будет. ведь все здесь ложь. я абсолютно честен перед собой и всеми, кем был. спасибо. я продолжу.

        О книге Игоря Сухих «Чехов в жизни: сюжеты для небольшого романа» (издательство «Время»)

        Книга Игоря Сухих начинается с размышлений о жанре: документальных хроник. Он был освоен, а книги Вересаева – ну на них воспитывался читатель и ни в одном поколении. Продолжение – интересно само по себе. Но что в этом жанре не появлялось новых книг сказать всё же нельзя. К нему обращался Игорь Волгин, и у него есть замечательная книга: «»Родиться в России», Достоевский и современники: жизнь в документах». Сухих не упоминает о ней, но, в общем, у его книги другой герой – и, конечно, своя идея.

        Чехова в наше время не открывают для читателя – обнажают. Мало кого постарались так оголить.

        Сухих верен самому Чехову и передаёт читателю его же интонацию. Точность предельная, никакой фальши, пошлости. Сам же Чехов – в том, что пишет – так честен. Это рассказ его о самом себе. То есть в какой-то момент создаётся такое странное ощущение, что читаешь его же воспоминания, если бы они могли быть написаны. Небольшой роман о самом себе. Большой бы, действительно, ему опротивел. Биографический монтаж собирается всё же по темам. Внутри каждой реальная драма – и его, Чехова, но и самых близких ему людей. Это всё же драма, то есть я не вижу в этой книги никаких «сюжетов». Документальная хроника драматична сама по себе, в этом, по-моему, её свойство, но создать такое пространство можно, только очень многое чувствуя и понимая. Это напряжение – и мысли, и душевное – передаётся читателю усилием мысли и души автора. Жизнь в документах – это другое… Нет, это человеческий документ.

        Чехов увидел жизнь обыкновенной. Обыкновенно всё, даже смерть. Но он и осветил её обыкновенным светом. Этот луч света упал между двумя исполинскими тенями – Толстым и Достоевским. Это путь. Вот он пишет своей сестре, указывая на него так спокойно, касаясь лишь отдельного родного человека: «Надо только по мере сил исполнять свой долг – и больше ничего».

        Многое, что читаешь, хочется запомнить, помнить. Что-то даже всю жизнь, как это: «Если Бога нет, надо жить так, будто он есть».

        Время от времени я буду комментировать в рубрике «Плейлист Радио Перемен» избранные имена и композиции, которые звучат на радио Перемен (см. пункт меню Перемен, который так и называется «Радио»). Начнем с моего сегодняшнего абсолютно сенсационного открытия — Belkastrelka.

        Около года назад мне попался в интернете mp3-файл с песней группы с вполне русским названием Belkastrelka. Воздушная и смелая электронная музыка, такой летающий электро-инди-поп, очень необычный и яркий. Называлась песня тоже необычно — «Fiksi Pencuri Mimpi». Трек понравился, но за неимением времени я не стал проводить расследований о том, что это за группа. Думал, что-то русское, может быть откуда-то из Ижевска… Просто закинул трек в плейлист радио Перемен и забыл о нем. Вот он:

        [audio:http://www.peremeny@peremeny.ru/BlogSounds/07%20-%20Fiksi%20Pencuri%20Mimpi.mp3]

        Сегодня по радио Перемен я снова услышал эту песню. На этот раз меня очень заинтересовал язык, на котором поет девушка. Что-то явно азиатское. Во-вторых, отчаянно-весеннее, весело-разбитное и в то же время довольно грустное настроение песенки теперь царапнуло меня глубоко настолько, что я решил выяснить, что это за Белка и Стрелка… (далее…)