Зачем мертвецам сильные эмоции?
им нужен лишь покой,
трагедии и другие тяжелые переживания слишком тяготят их гниющий мозг,
который диктует предупреждения разлагающейся плоти:
«Держись подальше от переживаний, тебя это не касается!»
Есть на свете очень много людей, которые любят лишь плоды,
а сами ничего не выращивают .
Они жертвы потребительской системы.
Хотя ни хуя не жертвы.
им например нравится слушать музыку и т.п.,
но сами они не занимаются ничем,
За сравнительно небольшую плату получают чувства других,
оставаясь при этом в безопастности,
получив однако желанную дозу эндорфина.
Их герои — это люди создающие то, что хотели бы создавать они сами.
приобщение к чужому опыту в условиях суперскоростного получения информации делает, казалось бы, все простым и понятным до невозможности.
Хех, очередной обман самого себя.
знаю на собственном опыте,а уж он не обманет, надеюсь.
Помню в детстве я полагал, будто мои знания также доступны всем и понимание происходит всегда.
И пройдя через сами наверное догадывались что,
все равно считаю, что информация в моей голове доступна всем,
но она перекрыта страхом, ложью, порою даже мне не ясна.
Когда-то музыка меня спасла; это тоже было чудо,
Прорыв в другую реальность…
думаете невозможно?
слишком просто.
Не претендовать на понимание, не стараться быть проще, а просто быть собой.
А упрощать свои мысли это уже извращение.
особенно если тебе это сложно и не нравится.
Вот только жертвоприношений не надо, уже не модно.
Уже ночь. На часах 1 час пятнадцать минут. Я читаю книгу. Рядом, за компьютером сидит моя девушка. Вдруг в тишине работающего компьютерного кулера раздается едва слышная вибрация. «Телефон!» — говорит девушка. «Да?»… Да, действительно, звонит мобильник. Почему-то нет звонка. Он лишь еле слышно дергается, лежа на столе. Звонит бабушка моей девушки…
Они разговаривают, а меня пронзают токи потустороннего, параллельного мира. Голос ее бабушки, искажаясь расстояниями и радиопомехами, превращается то в мужской, то в женский, то в девичий, а в окно льется чернота ночи. Она односложно отвечает что-то своей бабушке, а бабушка монотонно начитывает ей какой-то текст-программу об образе вселенной, о смысле действия и о необходимости бытия-именно-так-а-не-иначе. Ее голос похож на голос автоответчика, механического автомата, он дребезжит на средних частотах, как робот. И тут я понимаю, что ее бабушка – тоже ведьма. Как и моя. Ночь наступает все сильнее и сильнее, щурясь прямо в наше незанавешенное окно, в котором беззащитным огнем горит свет, будто открытой раной на ветру. «Закрой же скорей занавеску!» — говорю я ей, когда она вешает трубку. Занавес.
***
У меня кружится голова от того, насколько непредсказуемой может быть следующая строка, которую я сейчас напишу. У меня кружится голова от моего головокружения, от того мимолетного, неосознанного счастья, которое пронзает меня каждую секунду.
кафедра экспериментальной психонавтики и исследований внутреннего космоса
С человеком, носящим прозвище Волшебник, а также всей остальной расчудесной компанией Землян познакомился по нынешним временам обыкновенно — через интернет — на некоем форуме, посвящённом изучению необычных состояний сознания. Он просматривал всевозможную связанную со снами информацию, и ни примитивные суеверные шарлатанские сонники, ни бесформенное научное теоретизирование, ни изощрённые фанатичные современные практики не привлекали и не удовлетворяли его. Найдя же эту непопулярную страничку, озаглавленную как «Кафедра Экспериментальной Психонавтики и Исследований Внутреннего Космоса», Землян был сразу же заинтересован тем, насколько простым и лёгким казалось общение здесь — лишённым всякого пафоса и мишуры — словно это было общение между близкими друзьями. Землян понял, что на форуме собирается довольно устойчивый небольшой круг совершенно разных людей. Для всех них особую важность, драгоценность составляют сны, мечты, фантазии, видения, галлюцинации, наконец, и вообще всякого рода внутренние переживания, по общему опять же мнению, неразрывно связанные, переплетённые с жизнью — реальностью. Никакой единой концепции, парадигмы не было — все просто искренне делились друг с другом своим внутренним миром, творчеством, насущными проблемами, спорили, договаривались о встречах. Вчитавшись, Землян вдруг ощутил пронизывающее всё это, тонкое, почти неуловимое и, снова, трансцендентное чувство причастности к чему-то невыразимому, необъяснимому, но в то же время естественному, простому, без преувеличения сокровенному, истинному. Это окончательно подкупило его, заставив его преодолеть комплексы, страх быть осмеянным или, что ещё хуже, не услышанным, не узнанным и написать сообщение в форум: «Здравствуйте! Много лет подряд мне снится один и тот же сон. Точнее, сам сон каждый раз какой-то новый, но суть, подоплёка всё время одна и та же. И дело даже не в самом сне, не в том, что со мной происходит в этом самом сне, дело в том неуловимом чувстве, которое этот сон оставляет после себя — очень странном чувстве, самом странном чувстве из тех, что мне доводилось испытывать — самом главном чувстве, как будто это чувство самое главное — об этом очень сложно рассказать словами, но мне почему-то кажется, что вы поймёте, о чём я говорю, сможете услышать и помочь, хотя я не уверен, что нуждаюсь в какой-либо помощи… Что всё это значит? Извините за беспокойство. Буду рад любым ответам». По прошествии нескольких дней под этим сообщением на сайте возник один единственный, краткий и крайне загадочный, неожиданный, по мнению Земляна, комментарий, оставленный завсегдатаем и смотрителем форума по прозвищу Волшебник: «Хорош загоняться! Давай лучше встретимся и обо всё поговорим!».
Затем Земляну приснился расположенный на вершине суровой острой скалы человек, облаченный в грубый холщовый мешок и перепоясанный толстой верёвкой. Другим концом каната был обвязан мешок, надетый на парящего в закатном небе Земляна. Незнакомец направлял верёвку рукой, поворачиваясь вокруг своей оси, внимательно наблюдая за полётом героя, который нарезал круги, расставив наподобие крыльев руки, кувыркался, выполнял кульбиты. Сон этот был преисполнен торжественной древностью, словно то, что происходило между Земляном и незнакомцем — какая-то очень старая, решающе важная для существования мира игра… продолжение
этот текст я начал создавать в тюрьме
пусть все живые существа будут счастливы
Единственной необычной, странной вещью в жизни Земляна Гагаринова был один яркий, запоминающийся сон из тех, после которых пару дней ходишь слегка рассеянным, пришибленным, нездешним. Лет в четырнадцать, пробудившись наутро, Землян смог вспомнить, осознать совсем немного из того, что увидел, пережил в сновидении. Но в душе осталось, поселилось некое почти неуловимое, можно сказать, подсознательное ощущение, которое герой, как ни старался, никак не мог описать даже для себя самого привычными человеческими словами. Повзрослев, он всё-таки подобрал серьёзный математический термин для этого чувства — «трансцендентность». Землян очень дорожил своим сном. По большому счёту, в глубине души он считал, что это самое важное, ценное из того, что происходит с ним в жизни. И как только Землян начинал забывать о своём внутреннем сокровище, погружаясь в повседневный опыт, удивительный сон неумолимо возвращался к нему снова, меняясь в деталях, развиваясь в сюжете, обрастая новыми подробностями. Можно сказать, что сон придавал смысл скучному, однообразному существованию Земляна в этом мире.
Свернувшись калачиком, голый Землян лежит в тёплой тёмной влажной подземной каверне. Спокойно дремлет, лишь иногда побуждаясь поесть земли, попить маслянистой воды, которой здесь вдоволь, справить под себя нужду. Закрывает-открывает слепые глаза, еле шевелится. Может показаться, что эта камера — просторный гроб, склеп, но Земляну совсем не страшно, а даже наоборот, очень мирно и уютно. Когда засыпает — видит сны, как идёт в школу, магазин, ест мороженое, но всё это в какой-то дымке, полудрёме, на автомате. Засыпая во сне, вновь возвращается в родную каверну, ничего особенного не желает, не чувствует, не думает — ему правильно и просто, есть всё, что нужно. Всё хорошо. Время не движется, ничего не происходит, лишь безграничный, безразмерный покой и студенистая малоподвижность. Или кажется, что он на самом дне мирового океана, глубоко под тяжёлой, тёмной толщей воды, неторопливо барабает руками, ногами, извивается, барахтается и снова замирает. Ничего не происходит, и всё хорошо. Вдруг Землян чувствует, что какое-то крошечное существо ползает по его шее, лицу. С трудом ловит тварь слабыми пальцами и понимает, что это таракан. Вздрогнув, в диком потном ужасе ощупывает пространство. Вокруг копошатся уже тысячи и тысячи мелких насекомых, гадов — тараканов, мошек, жуков, слизней, червей и прочей дряни, которая кусает, колет кожу Земляна, лезет ему в рот, уши, ноздри. Он бьёт по всему телу руками, извивается, сучит ногами, и весь объём, в который герой помещён, начинает содрогаться, сжиматься, разваливаться, осыпаться. Землян задыхается, захлёбывается слизкой, вязкой мерзостью, страхом, бессмысленным и безысходным, но внезапно замечает далёкий слабый свет над головой, и, испытывая невероятное животное яростное воодушевление, желание вырваться из этого кошмара, выжить и жить дальше, победить, увидеть, что там наверху, снаружи, на самом деле, с предельным, невыносимым напряжением и, в то же время, наслаждением принимается протискиваться наверх, вперёд, сквозь толщу пульсирующей жидкой кровавой боли, природного кайфа, сонного дерьма. Выныривает, открывая глаза, и, жадно вдыхая воздух, стонет. Потом ощупывает низ живота, промежность и обнаруживает там какую-то вязкую, тёплую, липкую субстанцию.
Мы не любили никого и ничего. Мы бесстыдно утаивали целый мир от своих близких, включая самих себя. Мы знали тайну ритма и первопричину бытия, и иногда в случайном движении наших пальцев содержался вполне прозрачный намек на это знание, но… нам было лень даже подумать о том, чтобы кому-то что-то рассказать.
Мы жили, как растения в теплице – бледные, ни в чем не заинтересованные, вялые, не желающие ничего делать и знать… И так могло продолжаться годами. Мы пили, ели, еще раз пили, спали, ели экстази, танцевали, клеили красоток в баре, запихивали им в рот в туалете, вытирались салфеткой и опять шли есть, или спать, или пить, или танцевать…
Мы никогда не работали. Мы не знали что такое работа и что такое медитация.
Товарищи читатели! Редакция портала Peremeny.ru нашла элексир вечной молодости. Философский камень. Гениальный, божественный, ох… вкусный и невыразимо полезный! Это напиток под названием Кумыс.
Вначале мы просто решили попробовать и взяли в магазине стеклянную бутылку 0.5, на которой была фотография лошади. Попробовали — вкусно. С одной стороны похоже чем-то на пиво, но только белое и напоминает по вкусу хороший кефир с неизвестным мистическим привкусом. Выпили еще по стакану — и, как говорили в старину, обалдели: по телу поползли мурашки (как от большого количества свежевыжатого апельсинового сока), и разлилось легкое просветленное опьянение.
Посмотрел в сети — что за такой напиток… выяснилось, что это самое мощное средство народной медицины и все такое, признанное при этом официальными медиками как сильнейшее лекарство, оздоравливающее организм и помогающее от множества всяких болезней.
Считается, что кумысу — 5500 лет. Его упоминали еще Гомер и Геродот. Кумыс обожали многие великие русские писатели и поправляли им свое подорванное в алкогольно-творческих угарах здоровье. Например, известно, что Лев Николаевич Толстой неоднократно выезжал на кумысолечение…
Первый раз Толстой приехал на кумыс в Самарскую губернию в 1862 г. Тогда он сильно кашлял. Пробыл на лечении два с половиной месяца. На этом настаивали врачи. «Кашель мой прошел», — пишет он брату из Ясной Поляны. Это первое толстовское упоминание о кумысе. Затем то и дело наталкиваешься на него в дневниках и письмах писателя. «…К весне я ослабел, доктор велел мне ехать на кумыс», — пишет Лев Николаевич во время напряженной работы над «Войной и миром».
Вот отрывки из писем Толстого в Ясную Поляну из Каралыка, где он лечился с 15 июня по 9 августа: «…То, на что я жаловался — тоска и равнодушие — прошли: чувствую себя приходящим в скифское состояние, и все интересно и ново. Скуки не чувствую никакой…» «Встаю в 5 с половиной… Гуляю около кибиток, смотрю возвращаются с гор табуны, что очень красиво, — лошади, все разными кучками, с жеребятами. Потом пью кумыс, и самая обыкновенная прогулка — зимовка (деревня) в двух верстах». «…Здоровье мое хорошо. Боюсь сказать, но, кажется мне, что я поправился и потолстел. Нервы мои окрепли наверное… В кумыс я только что впился. Пью его с большим удовольствием, чем прежде… Кумыс — удивительный напиток. Здесь было человек 10 больных разнородных, и все положительно поправились…»
Теперь Peremeny.ru плотно торчат на кумысе. И это, наверное, самый полезный и продуктивный торч, который только можно вообразить.
Кумыс в стеклянной таре не всегда бывает в продаже. Однажды взяли мы пластмассовую бутылку. Вкус оказался неприятный и эффект куда слабее… Короче, пластмасса. Так что берите только «стеклянный» кумыс… Он бывает трех видов. Все три хорошие. Главное вот что: кумыс должен быть приготовлен только из кобыльего молока. Если написано, что это «коровий кумыс» — знайте, это бязь. Коровьего кумыса не бывает.
Вообще, в мире наверное существует еще много гениальных вкусных продуктов, о которых мы не знаем, и просто непостижимо, почему иные наши сограждане пьют пиво «Старый мельник» (туборг, холстен, козел и так далее) и кока-колу… Когда рядом такое божество, как Кумыс.
***
update: этот пост не проплачен, просто рекомендую попробовать этот напиток.
«ты должен научить их высшему, изменить их уровень, они настолько самоупоены сейчас своим знанием тайны мира, что ты должен их запутать. будь другим, будь не таким как они; а они любые. это трудно, это невозможно, но ты велик. будь всем, и они офигеют от тебя.»
никогда не следует отчаиваться — безумие достижимо.
Dekabre прислал для «Лабиринта» ссылку на весьма странный ресурс — . Мы долго думали и решили все же показать ее здесь, в Блоге Перемен… А заодно спросить вас: что вам известно об этом проекте и что вы об этом думаете? Что это? Генератор случайного набора фраз или просто поток чьего-то наркотического подсознания? Или это откровения внеземных цивилизаций?
Ловушка потеряла свою первоначальную форму и теперь ее изгибы совпадают с перламутром и глаза: накорми меня и я расскажу всем, что ты существуешь.
проснулся в небе, на взлете, а не падая, как обычно, проснулся с криком, захлебнувшимся медленным льдом и облаками, город в кольце горизонта, со взглядом, мечущимся вдоль квадратных стен.
Christie-christie, ждали месяцами, радостно бросаясь в придорожную пыль.
Несколько месяцев назад я опубликовал здесь, в Блоге Перемен свою — своего рода Манифест Перемен, в котором была сделана попытка объяснить смысл существования сайта Peremeny.ru да и вообще смысл существования Перемен и Людей Перемен. Одной из целей Людей Перемен и нашего сайта был назван поиск другого варианта энергообмена — более совершенного и многостороннего, чем «потребительский», товарно-денежный вариант… «Мы хотим нащупать альтернативную, «широкодиапазонную» систему координат. Не такую скучную и примитивную, как система усредненных частот, которой сейчас пользуется почти весь мир. Кто-то, возможно, знает, что эта альтернативная система существует, и уже живет в ней, а кто-то только чувствует, что она должна бы была существовать и если ее нет, то ее надо бы придумать… Эти люди и есть – наша аудитория».
И вот читаю я сейчас новую современную литературу, а именно — «Дезертиры с острова сокровищ»…
Вначале было скучно, но потом как-то втянуло, и понемногу я стал видеть переклички с упомянутой статьей «Проекция нового мира» — антипотреблятские настроения, перпендикулярное бытие… Даже дается, собственно, как раз альтернативный способ энергообмена. Называется он в этой книге «Подвеска». Вот как описывается, например, подвешенное кафе:
«Допустим, приходят посетители и что-нибудь заказывают: кофе, пиво, орешки, какое-нибудь горячее блюдо. Заказ оплачен, но предположим, что орешки в конце концов остаются нетронутыми. И, уходя, компания говорит: а орешки подвесьте, пан. И пан записывает мелом на доске: орешки. А в подушечку втыкает булавку с цветной лентой. Теперь орешки подвешены, и любой следующий посетитель имеет право получить их бесплатно — если, конечно, ими заинтересуется. Можно что-нибудь подвешивать, вместо того чтобы давать чаевые. Или, например, блюдо, которое тебе понравилось, можно заказать повторно — на подвеску. Сняв подвешенное угощение, можно взамен оставить что-нибудь приглянувшееся тебе. Но никакого эквивалента соблюдать не требуется, любой посетитель имеет право воспользоваться подвеской, ничего не оставив взамен. Не важно, есть ли у него деньги или нет — может, ему просто так хочется».
Это речь шла о первом подвешенном кафе, в Праге. А потом такие кафе и не только кафе, но и разнообразные другие структуры распространились по всему миру, и уже «прямой заказ отошел на второй план, уступив место депонированию и востребованию»… Возникли целые племена нестяжателей, которые жили целиком с подвесок и так далее (бытие поперек, возврат к идеологии раннего христианства, жизнь в трущобах, короче — бегство с «острова сокровищ», каковым и является современная цивилизация — время в романе отнесено к недалекому будущему).
И вот читаю я это все, и вроде бы оно мне даже понятно и созвучно моим идеям, но нет-нет, да и ловлю себя на мысли, что есть в этой книжке что-то такое «не то». Что-то, постоянно вызывающее сомнение и подозрение. Какая-то что ли крайность неприятная… Возможно, как и во всякой утопии, в этой есть корень антиутопии…
И вдруг присмотрелся — а ведь это и есть антиутопия. Не знаю, пока, сечёт ли сам Секацкий это или нет (не дочитал еще до конца, хотя, кажется, уже и так все ясно)…
Пройдя процедуру «очищения от родового проклятия товара» (будучи «подвешенной», то есть выдернутой из товарооборота и помещенной в контекст иного энергообмена), вещь, в соответствии с теорией Секацкого, теряет свою стоимость и как бы перестает иметь отношение к миру потреблятства. Но тут стоит еще добавить, что на самом деле вещь, если уж доводить эту теорию и практику до конца, теряет не только стоимость, но и теряет вообще цену и ценность. А в итоге пропадает и сама… Становится невесомой, растворяется.
Практика «подвешивания», такая милая и симпатичная на первый взгляд, это антиутопия уже потому, что последствия такой практики неизбежно ведут не к райской жизни, а к разложению (до степени «ничто»). По крайней мере так это для материального мира, в который мы заброшены. Потому что в материальном мире все же нужны деньги, нужен товарооборот и необходим (да и неизбежен) материальный эквивалентный энергообмен. Не только он, конечно, и даже не он на первом месте. Но он в числе прочих. И никак без него. Без него жизнь прекращается. Сейчас поясню.
Секацкий в своем тексте говорит так (от имени своего героя Бланка): «Радость, доставляемая вещью, напрямую зависит от способа ее приобретения. Скажем, имущество, заработанное честным трудом, — это предмет законной гордости. Нет на свете выше звания, чем честный труженник, так думает каждый честный труженник, к радости жрецов идолища поганого… Ведь эти подобия мыслей — прекрасная закваска для зависти и жлобства, а следствие нелепой гордости — добровольно принудительное порабощение»…
Для людей, которых описывает Секацкий (нестяжателей, бланкистов), — идеал это вообще ничего не делать, ну то есть нужно просто гулять и собирать «подвески» и все… главное не участвовать в систематическом труде, и даже более того — лучше в принципе отказаться от использования денег, от хождения в магазины, от персонифицированного «эквивалентного обмена», от авторства и копирайта… И вот тут как раз и начинается корень крайности. Он прав, конечно, этот Секацкий, когда говорит о том, что свою жизнь не нужно менять на деньги и на вещи и не нужно становиться рабом своих (сгенерированных непонятно как и кем) желаний и кормить своей жизнью всю эту Гидру-матрицу. Но взамен он предлагает другую крайность: не любить деньги, послать всю эту систему на хрен, маргинализироваться… А ведь что дальше? А дальше человек сначала становится паразитом (ну то есть насекомым таким), а потом и вовсе перестает быть человеком, а потом перестает быть… Закон сохранения энергии, который действует в этом мире, просто не позволит человеку жить и быть, если он попытается миновать «эквивалентный обмен».
Секацкий и его герой Бланк как-то забывают, что настоящая жизнь, настоящий Обмен Токами происходит только тогда, когда ты действительно что-то даешь и со-здаешь и получаешь обратно. А его герои ничего не создают. Они очистили свою жизнь от труда вообще, в том числе и от труда, который нужно приложить, чтобы что-то создать. Они только пользуются тем, что создают другие…
«Подобно тому, как с вещей смывается их товарная форма, то есть необходимость платить хотя бы персонально адресованной признательностью, с ленточных носителей «смывается» имя автора». Это верно. И даже больше… Стирается на самом деле не только имя. Стирается все — остается только пустота, бесплодная и неоплодотворенная, как во время мастурбации…
«Подвешенные вещи экологически чисты именно потому, что их «отправитель» не рассчитывает на компенсацию даже в том смысле, что ему это когда-нибудь «зачтется», а получатель, испытывая благодарность, никак ее при этом не персонифицирует». Это да, экологически чисто.. Просто стерильно, никаких бактерий… Но только теряется главное — жизнь… Теряется коммуникация, прерывается поток. Безадресная благодарность это ведь что значит? Это значит просто расплескивание благодати в пустоту (то есть на кого Бог пошлет… собственно и весь принцип подвесок — в этом) — может быть попадется к кому-то, а может и нет…
Короче говоря, Секацкий предлагает альтернативный вариант энергообмена, который, как мне кажется, нежизнеспособен. Не будет он работать (к счастью, наверное).
Я под другим вариантом энергообмена подразумевал не совсем то, что подразумевает Секацкий. И уж точно я не предлагал отказываться от денег и товарооборота. Это просто глупо было бы… Деньги это хорошо, их любить надо. И тратить. И получать. И опять тратить… Они просто материальное выражение внутреннего благосостояния человека… И от удовольствия получить какую-нибудь приятную вещицу (благо, выраженное на материальном носителе) тоже отказываться неправильно. И от удовольствия улыбнуться кому-нибудь в ответ на его улыбку — ну, неестественно это, отказаться от такого удовольствия.
Я говорил в своей «Проекции нового мира» о другом… О том, что не нужно себя ограничивать, упрощать и усреднять. И в этом смысле секацкая жизнь поперек — имеет смысл. Не знаю, как насчет бегства с острова сокровищ… хотя «остров сокровищ» — символ хороший. Тут на днях traсktor в Блоге Перемен опубликовал (потом стер правда) историю:
«Есть у меня один знакомый, зовут его Сергей. Сергей — коматозник. Он работает в магазине продавцом. Продает детали для автомобилей и, уходя в пятницу вечером в бар, очухивается только в понедельник утром. Вот так. А самое чудесное то, что он может без запинки от и до рассказать “Остров сокровищ”.
Вот про это я говорил… Не нужно в кому впадать от беспрерывной работы и забывать, что кроме нее и потребительской деятельности (сидения в баре, например) есть еще множество всего интересного на свете.
В общем, продолжаем искать альтернативную систему энергообмена. Вариант Секацкого не катит.
когда ходишь по ночам по городу. или по лесу. или даже днем, но в незнакомом месте, да что там, пусть и в знакомом, но просто не в духе — мне очень помогает оберег. я просто не представляю, как жить без него.
конечно можно храбриться и делать вид, что нет ничего вокруг, но мне каждый раз опасливо. я не знаю почему, но как-то вокруг недружелюбно всегда. и я даже не знаю в чем дело. когда на меня находит, я просто кладу руку в карман и начинаю поглаживать свой оберег. он — металлический, у него интересный профиль, он — привычный. это успокаивает.
Через полчаса после того, как рассвело, мне показалось, будто вокруг тысячи бесплотных призраков поют и танцуют, искрящимся белым светом озаряя пространство. За молниеносным осознанием того, что это все галлюцинация последовало сомнение: «А вдруг – нет?».
Бледно розовые и фиолетовые блики на оранжевых стенах поблескивали как нечто само собой разумеющееся, а мраморные бюсты в нишах, казалось, улыбаются и смеются над всеми собравшимися в небольшом зале клуба.
Девочки на танцполе кружились в нескончаемом танце, а я сидел в углу и смотрел на них, широко раскрыв глаза: бедра, оголенные руки, улыбчивые лица – все это было не ново, но интересно. Нет, интересно – не то слово. Это было как-то по-детски радостно: я просто не мог оторвать глаз, потому что не хотел! Ведь оттого, что я смотрел на них, меня самого переполняла неземная радость, блаженство, которому нет начала и конца.
Секундный страх был способен разрушить эти чары, но я уже ничего не боялся. Я плыл по безбрежному океану любви, постигая всеми своими чувствами смысл мира, я понимал, что все это существует на самом деле, а вселенная понимала, что существую я, Веня.
Так я впервые узнал, что вселенная знает обо мне. Я был счастлив.
Вначале мы очень слабые. Смотрим на мир как бы сквозь пленку и говорим вещи настолько тонкие и точно определяющие суть происходящего, что взрослые пугаются и заходятся в истерике. Некоторые от одного сверхчеловечески умного света наших глаз начинают нас ненавидеть и в тоже время с опаской тянуться к нам, как к источнику какой-то неуправляемой мудрости – раздавая тумаки и подзатыльники. Сверстники тоже боятся нас и пытаются вытеснить за пределы своего какого-нибудь детсадовского социума, объединившись в группы и определив какие-то совершенно чуждые нам нормы поведения. Если в этот момент у нас не хватит решимости возвыситься над ними и провозгласить свои законы и с этого момента провозглашать их все время, то мы рискуем быть уничтожены – это как болея гриппом выйти в тридцатиградусный мороз на улицу голым.
После этого у нас есть две возможности: жить быстро и довольно скоро погибнуть. Или постоянно превозмогая себя все-таки исполнить свое предназначение и, медленно уничтожая себя, перенести на окружающее мир, изначально существующий внутри нас. И то, и другое очень больно, но третьего не дано.
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>