Рецепция эстетики Т. Манна в творчестве Ю. Мисимы

Плохо вы меня знаете, если, восхищаясь эстетической
стороной моего творчества, пренебрегаете и нравственными
предпосылками, без которых оно немыслимо (…)
Томас Манн. Письмо г-ну Кинбергу. 1937

При всей оригинальности японской культуры в ней всегда было сильно влияние заимствований. Так, кроме буддизма и даосизма из Индии через Китай и Корею, письменности из Китая, в основном из Китая же было заимствовано большинство ставших традиционно японскими искусств.

А литература нового времени сформировалась после Реставрации Мэйдзи под влиянием переводов европейской и во многом русской литературы, театр – под воздействием знакомства с французским театральным искусством и т.д.

Западное влияние было ощутимо и в ХХ веке – и даже у таких писателей, имеющих имидж сугубо оригинальных и, более того, «западников», как Юкио Мисима.

Для определения генезиса эстетики Мисимы мы сравнили ее с эстетикой немецкого писателя Томаса Манна (1875 – 1955), автора, который, по признанию самого Мисимы, был не только его самым любимым писателем, но тем, кто более всего повлиял на формирования его стиля и эстетики в целом.

В наследии Мисимы, даже среди его достаточно многочисленных эссе и автобиографических материалов, не удается отыскать какого-либо отдельного произведения, посвященного разбору его рецепции творчества Манна и изложению взглядов Мисимы по вопросу эстетики Манна. Однако рассыпанные по отдельным его произведениям высказывания, а также данные, приведенные в «Словаре Юкио Мисимы», дают нам некоторые основания для анализа общего отношения Мисимы к творчеству немецкого писателя, а также для реконструкции воззрений Мисимы на эстетическую систему Томаса Манна. (далее…)

Люди боятся цвета. Цвет силён, а люди слабы, пасуют перед ним.

Автор рисунков: писатель и художник Владимир Григорьевич Сутеев

Люди заблуждаются, когда говорят, что любят какие-то цвета, – это очень нестойкая любовь. Она сохраняется, пока цвет можно по своей прихоти приблизить, отдалить, уничтожить. Умение наслаждаться цветом, выбирать его из многих, сочетать цвета, жить с ними, подчиняя себе их богатые возможности, – признак последовательного художественного воспитания, серьёзной подготовки к общению со стихией цвета.

Цвет имеет огромное значение в жизни человека. На него опираются многие традиции, представления, порядки, приметы, суеверия. Коляски и гробы строго отслеживают соответствие цвета полу. Для мужчин голубое, для женщин розовое. Но гробы строже следуют традиции. Или исчерпывают тему чёрным и красным – бесполой гаммой смерти. (далее…)

Странное у нас нынче время…

Компьютерная революция отринула устои и образ жизни старого докомпьютерного общества. А в России ещё и ельцины, гайдары и чубайсы хищную руку к этому приложили.

Сдвинутыми на обочину оказались два поколения людей, приученных жить по старинке. Они отошли в сторону, как-то приспособились и так же, по старинке, молча доживают свой век, с изумлением глядя как новая жизнь стремительно катит мимо.

В этой новой жизни в авангарде торгаш – лезет во все дыры, устраивает шоу, разживается и множится, и множит капиталы, ему раздолье. Хуже, страшнее всего, что с западным англо-саксонским ветром он крушит культуру и традиции. Но так было всегда в смутные времена. А народ, тот продолжает пахать и сеять. И кормить бездельников всех мастей, от торговых до культуртрегерских – «семеро с ложкой» только умножились, едва ли не вдвое. (далее…)

Выход книги стихов «Цветок Амальфи» стал поводом для разговора с поэтом, прозаиком, публицистом, художником, преподавателем, членом исполкома ПЕН-клуба и главным редактором журнала «Охраняется государством» – об эмиграции, традиционализме, нынешней аристократии, новаторстве в поэзии, В. Бибихине, ПЕН-клубе и объединении церквей.

Александр Чанцев: Твой новый поэтический сборник «Цветок Амальфи» посвящен полностью Италии. Почему такой выбор? Италия жива? Потому что в октябре, когда был там, не покидало ощущение страны, более живущей за счет своего прекрасного прошлого, чем витальной ныне.

Андрей Новиков-Ланской: Очень люблю эту страну. В ней какое-то сосредоточение красоты. Красивые люди, язык, природа, архитектура. Великолепная кухня. Но если говорить о прекрасном прошлом, то в Италии более чем где-либо ощущается непрерывность, единство исторического времени. Когда сегодняшний быт не противопоставлен развалинам Древнего Рима, средневековым романским соборам и палаццо Ренессанса, а естественным образом продолжает их. Главное место молодежных тусовок в маленьких городках – на площади у кафедрального собора, как и много столетий назад. И пасту на обед итальянский клерк ест в заведении, где ее неизменно готовят лет пятьсот.

Русский человек испытывает неизбежную тоску по такому единству во времени. Наша повседневность, увы, не имеет преемственности, она оторвана от истории – во всяком случае, материальной. Ну а то, что Италия – место скорее отдыха, праздника и удовольствий жизни, чем какого-то трудового напряжения – это, безусловно, так. Но в Италии витально. (далее…)

Враг не имеет национальности, пола, возраста, он – абсолютное зло, безликая истина.

Враг – абстракция, вплотную подступающая к реальной жизни отдельного человека, целой страны с целью сломать и отнять. Главная уловка врага – сдвинуть вражескую маску и показать под ней конкретное лицо, в отношении которого у стоящего под ударом человека или целого народа возникает индивидуальное отношение, ослабляющее отпор.

Когда в 1941 году на Советский Союз наступали фашисты, они в глазах населения были не врагом, а немцами. Есть свидетельства, что люди не уезжали в эвакуацию, опираясь на своё мнение о немцах, как о добрых, работящих, аккуратных хозяевах, любящих детей и животных, не способных на жестокость и подлость.

Когда герой фильма Элема Климова «Иди и смотри», Флёра, в отчаянии и ярости расстреливает лики Гитлера, он останавливается, увидев перед собой Гитлера-младенца. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ

Р.Б.: Ясно. Да. ДА. Итак, Леонард, вероятно, он спросит, когда ты вернешься: “чему ты там научился?»

Л.К.: Как я понимаю, он сразу увидит. Я думаю, гораздо более важный вопрос это останусь ли я там или нет.

Р.Б.: Да. Но все же, если он спросит — ведь в этом нет ничего невозможного, не так ли? — что бы ты ты ответил ему, Леонард?

Л.К.: Ну, я бы попытался перевести для него, ведь он не говорит по-английски.

Р.Б.: А, так ты говоришь по-японски?

Л.К.: Нет. Мы совсем чуть-чуть говорим с ним на английском. И я совсем немного говорю по-японски. Но мы учимся и пьем вместе уже очень давно.

Р.Б.: А какой его любимый напиток?

Л.К.: Я пытался познакомить его с выдержанным французским вином, которое я считаю более утонченным напитком, но он настаивает на том, чтобы мы пили саке.

Р.Б.: Если ты спросишь меня, я предпочитаю Скотч или херес.

Л.К.: Поддерживаю. Он также очень хорошо разбирался в коньяке.

Р.Б.: Да.

Л.К.: Он любил коньяк и он даже присвоил определенные мужские и женские качества разным брендам. Например, Remy Martin, по его мнению, имеет женскую экспрессию, в то время как Courvoisier — мужскую. Впрочем, ни одно из этих обозначений уже не принималось всерьез после третьей или четвертой рюмки.

Р.Б.: Вот видишь, в этом весь смысл, Леонард. Все это слишком всерьез воспринято. И в этом вся нелепость всего этого. В этом во всем нет ничего серьезного, потому что ищущего не существует! А кто серьезен? Именно ищущий! Понимаешь? Поиск продолжается и продолжается своим чередом. Ну так вот: если бы тебе задали этот вопрос, Леонард, чему такому особенному ты научился у Рамеша, такому, чего НЕ знал до этого — что бы ты ответил? Я не хочу предлагать тебе ответ… (далее…)

В 1999 году, шесть лет спустя после посвящения в монахи под именем Тишайший и жизни в дзен-монастыре в 2 километрах над уровнем моря, Леонард Коэн все еще продолжал бороться с депрессией. Он пытался променять стимуляторы на просветление, чтобы продолжать писать свои прекрасные песни. Дело всей жизни никогда не давалось ему легко, даже в 60 лет. На пороге миллениума поэт отправился за ответами на не дающие покоя вопросы в Мумбаи, чтобы встретиться с гуру Рамешем Балсекаром. Между Рамешем и “верховным жрецом печали” состоялся длинный сатсанг, транскрипт которого публикуется ниже, впервые на русском языке.

Рамеш Балсекар: Мне говорили, ты живешь в дзенском монастыре?

Леонард Коэн: Да, это так.

Р.Б.: И сколько уже, три или четыре года?

Л.К.: Я связан с этим институтом уже почти тридцати лет – и где-то года четыре с половиной назад меня посвятили в монахи.

Р.Б.: Все ясно. И мог бы ты сказать, что дисциплина там строгая?

Л.К.: Да — она безжалостна.

Р.Б.: Но тебе это нравилось?

Л.К.: Не особенно, нет.

Р.Б.: Что ж, это честно. Вопрос, который я хочу задать, вот в чем: твое понимание до того, как ты пришел сюда, и после того, как ты услышал то, о чем я говорю, – есть ли разница? (далее…)

Внутри, по бокам от хребта, обозначились два мышечных тяжа. Болят, иногда сильно. Ну да, а как иначе? – подрастают, укрепляются. Как же без них? Откуда тогда возьмётся «спина тигра, медвежья поясница?..»

Иногда приходит ощущение, что руки вырастают из ног, от пяток. Это ощущение единого, цельности в теле и подключенная в оборот мощь земли. Даже страшновато бывает…

В общем-то всё довольно просто. Многие, если не все, секреты для начальной стадии Пути изложены Учителями и давно известны (см. «…Непроезжий Путь. 21. Горизонты, 8. Черепаха и буйвол»). Труден только сам Путь, плохо видны указатели, иногда мешает гордыня, не хватает смирения, терпения, а то и просто физических сил. И времени! До всего нужно дожить! Что-то, даже многое, вроде и понятно, но…

«Изучающих, как шерсти на корове, а достигших, как рогов единорога». Чжан Цзыян

(далее…)

Новое литературное обозрение № 140 (4’2016). 446 стр.

Теоретической основой номера стал блок статей «Споря о модерности» — десять ответов на статью Майкла Дэвида-Фокса. Спор начинается уже с терминологии: как следует переводить скромное вроде бы на первый взгляд английское «modernity» — современность, модерность, модерн, модернизм, модернити или вообще модернизация?

Когда же американский исследователь выступил с утверждением, что употребление термина определяется в работах русистов их идеологическим воззрениями, к тому же насчитал четыре подобных «лагеря», понеслось… О накале дискуссии скажет все цитата из ответной реплики Дэвида-Фокса на высказанные его коллегами соображения:

«Что касается отклика Александра Маркова, я прочел его дважды, но, признаюсь, почти не смог уловить ход его мысли или доводы» (С. 85)…

(далее…)

17 ноября 1896 года родился Лев Семенович Выготский, первый – во всех смыслах первый – российский психолог.

В вечной недовершённости – твоё величие. Гёте

Свой последний программный доклад Выготский завершил следующей метафорой:

Наше слово в психологии: от поверхностной психологии – в сознании явление не равно бытию. Но мы себя противопоставляем и глубинной психологии. Наша психология – вершинная психология (определяет не «глубины», а «вершины» личности).

Это высказывание в полной мере характеризует как творческий путь самого Льва Семеновича – путь к вершинам, так и сущность его психологии – действительно вершинной психологии.

После смерти Выготского его школу стали называть «культурно-исторической», между тем сам создатель школы никогда не оперировал оборотами вроде «культурно-историческая психология» или, скажем, «марксистская психология». По верному замечанию М. Г. Ярошевского, «указанные обороты стали обиходными в советской психологии после Выготского, выражая теоретические ориентации его бывших сподвижников и учеников. Именно ими была создана версия о единой школе Выготского-Леонтьева-Лурия как особом направлении в советской психологии. (далее…)

Последние беседы с Ниссаргадаттой Махараджем. Перевод Михаила Медведева. ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

29 декабря 1980

Махарадж: Сидение в медитации помогает сознанию расцвести. Она приводит к глубинному пониманию и спонтанным изменениям в поведении. Эти изменения касаются самого сознания, а не псевдо-личности. Изменения, порождаемые усилиями, могут находиться только на уровне ума. Ментальные и интеллектуальные видоизменения полностью неестественны по своей природе и отличаются от тех, которые имеют место в принципе рождения. Последние случаются естественно, автоматически, сами по себе, по причине медитации.

Большинство людей видят древо познания и восхищаются им, однако то, что следует понять, — это семя этого древа, латентную силу, из которого берётся это древо. Многие говорят об этом лишь интеллектуально. Я же говорю об этом, исходя из прямого опыта.

Маленькая песчинка сознания, которая как семя, содержит в себе все возможные миры. Физическая структура необходима ему, чтобы проявиться.

Все амбиции, надежды и желания связаны с самоопределением, некоей личностью, и до тех пор, пока эта личность присутствует, Истина не может быть воспринята.

Посетитель: Существует ли судьба для всего Творения как целого?

М: Поскольку отдельной от остального сущности нет, то к чему же может прийти это Творение? Куда ему идти? Пламя — предназначение топлива, так и сознание — предназначение тела пищи. Лишь только сознание предлагает некую судьбу, а эта судьба предлагает страдание. По причине ошибочного восприятия себя, мы думаем о личностном сознании, хотя в действительности сознание необъятное и безбрежное.

Источник сознания находится до времени и пространства. Проявление нуждается во времени и пространстве, однако источник сознания пребывал там и до того, как сознание проявилось. Проявление содержит пять элементов, три гуны, и, превыше всего, сознание, то есть «Я Есть»-ность. Теперь, как может что-либо быть без моего сознательного присутствия? Даже элементы не могут существовать без меня — я ничего не делаю, я ничего не создаю — они происходят по причине моего спонтанного сознательного присутствия. Моё присутствие — повсюду, и я говорю это с убеждением.

Кто-то мог читать эти слова, кто-то мог их где-то слышать, кто-то мог слышать аудиозапись, а кто-то может и хотел бы услышать, но по причине обстоятельств был заброшен так далеко от этих слов, что это попросту невозможно. Есть миллионы различных форм в тотальности Проявления, но источник у всех один — сознание. Что это за сознание? Кто-нибудь когда-нибудь вообще думал подобным образом? (далее…)

Последние беседы с Ниссаргадаттой Махараджем. Перевод Михаила Медведева. ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

9 декабря 1980

Махарадж: Здесь вы узнаете о том, что есть, а не о чём-то таком, что вы ожидаете услышать. Двойственность возникает в момент, когда возникает сознание. Я присутствую и я осведомлён об этом — вот двойственность. Я есть и я не сознаю своё бытие — вот единственность. Есть лишь одно, однако когда присутствует сознавание бытия, тогда присутствует и чувство двойственности.

Посетитель: Осознаёт ли реализованный человек происходящее вокруг?

М: В действительности реализован не кто-то, есть лишь чистое знание. Лишь в целях общения мы говорим, что некто реализовался. Знание реализовало, что оно является знанием, и всё на этом. Я не являюсь телом, я не являюсь этими словами. Когда знание распознаёт эти факты, это и называется Само-реализацией.

П: Знание, которое даёт Махарадж, предназначено для Джняни. Но что же делать простому человеку, не способному его охватить?

М: Бхаджаны и медитацию. Посредством медитации сознание, которое ещё не созрело, постепенно разовьётся до нужной кондиции.

П: Тысячи лет назад люди были примитивны. Они бы не поняли это. Это всё лишь для развитых умов.

М: Примитивные или нет, но люди всегда могут понять это. Даже в те далёкие дни наверняка существовали те, на кого снизошло это знание, и они инстинктивно реализовали его.

Это знание не является чем-то новым, оно всегда здесь. Люди инстинктивно приходили к этому осознанию раньше. (далее…)

Каждый язык открывает свою картину мира, соответствует определенному строю мысли — и богатство мира видно в разнообразии языков, широте и глубине разных взглядов на мир.

Сейчас принято считать, что наука не занята поисками истины, наука занята установлением взаимосвязей в природе[1]. Знания о таких взаимосвязях могут быть использованы для технологий — и тем самым приносить пользу.

Этот утилитарный взгляд на науку становится основанием требования унификации научных исследований, приведения их к одному знаменателю, публикации на английском языке как языке современной науки и прочих требований, идущих в общем пакете «глобализации».

Конечно, если цель жизни — комфорт, и для этого нужны все достижения индустрии, то лучше выпускать инструкции к бытовой технике, всем этим чудо-приборам на одном языке, на этом же языке все и планировать, и производить. Если наука обслуживает нужды обывателя, то к требованиям самого «мощного» обывателя из западных стран она и должна подстроиться. (далее…)

Рецензия на книгу Евгения Лесина «Лесин и немедленно выпил», М.: Рипол классик, 2016

— А премию-то ему дали?

— Какая премия? Книжка только что вышла!

— Заранее должны были дать. Блин, такая книжка.

— Какая такая?

(Слышится бульканье, чоканье, чмоканье…)

— Короче, книжкой надо упиваться.

— Не то слово! Не упиваться, а нарезаться до поросячьего визга!

(Слышится визг, хрюканье…)

— Да потому что пить меньше надо.

— Или больше.

— Да ты чо?

— Потчуй нас!

(Крестятся) (далее…)

Я должен вернуться к событиям, которые описаны в тексте «Народ и пена». Вернуться только затем, чтобы сказать ещё одно спасибо. Это такое счастье – говорить спасибо. Если человек научится говорить спасибо своим прохудившимся носкам, которые он должен выбросить, он никогда не забудет вернуть благодарность тем, кто её заслужил.

А их не так уж мало – заслуживших, по-прежнему встречаются. И ещё того глубже: если он этого не сделает, её антипод – неблагодарность – становится чёрной, и будет вспоминаться-аукаться ему всю жизнь, хочет он этого или нет. Человек благодарный не выбросит на улицу кусок хлеба, не оставит литься впустую воду из крана, когда моет посуду, не сунет в мусорный бак ненужную ему вполне ещё сносную одежду… Он знает – за всем стоит чей-то труд, а что в мире более достойно благодарности, чем труд… (далее…)