Седобородого Ворона заперли в маленькой табакерке. Стены в табакерке обклеены кусочками желтых обоев из комнаты Родиона Раскольникова. Сверху на тонких ниточках свисают колокола и оловянные цилиндры.

Ворон мечется под потолком табакерки, задевает нити, похожие на струны. Колокола и цилиндры могли бы звенеть на весь мир. Табакерка слишком мала для их длинного звона. Звуки ударяются о стены, отскакивают, соединяются в середине коробки и бьются об пол маленькими мячиками для пинг-понга – по голове, по лапам, по крыльям, залетают в раскрытый для «кар» клюв, а Ворон не может расколоть звук, как колол на воле орехи. Ворон чуть не сошел с ума, пока не понял, что лучше сидеть смирно.

Через сто лет табакерка стала Ворону домом. Он взял двуствольную гитару. На первом грифе не хватало струны. Он надел черную потертую шляпу из Амстердама. И взвился дымок воспоминаний, как от пепла сыпучей травы. Ворон жил тысячу лет и видел нашествие татар. Клевал паданцев Куликовской битвы между Доном и Непрявдой и помнил вкус их мяса. Дымок вьется, а ворон четыре сотни лет назад перебирает лапой по гуслям и выпевает сказания о земле русской. По-вороньи раскатисто и на славянский лад. А звуки уходят вширь, удлиняются. Гусли журчат Доном, а когда Непрявдой. Это – пр-р-равда, пр-р-равда, он то мясо едал. (далее…)

13 февраля 1883 года умер немецкий композитор и поэт Рихард Вагнер. С любезного разрешения издательства «Молодая гвардия» мы публикуем фрагмент книги Марии Залесской «Вагнер», которая вышла в 2011 году в серии «Жизнь Замечательных Людей». В этом фрагменте идет речь о Вагнере-революционере. Действительно, Вагнер принимал участие в революционных событиях в Дрездене 1848 года, близко общался с их непосредственными организаторами — Августом Рёкелем и Михаилом Бакуниным, а потом долго вынужден был скрываться от полиции. Однако был ли сам Вагнер революционером? Какова была идейно-эстетическая подоплека, которая двигала Вагнером в ходе этих событий? Что толкнуло человека, всегда далекого от политики, в революционные волнения? На этот вопрос Мария Залесская дает ответ в предлагаемом отрывке.

1848 год во многом стал переломным и для самого композитора, и для его творчества. Он начался с трагического события — 9 января умерла мать Вагнера Иоганна Розина. Он поспешил в Лейпциг и успел на похороны. «На обратном пути в Дрезден меня охватило сознание полного одиночества. Со смертью матушки порвалась последняя кровная связь со всеми братьями и сестрами, живущими своими особыми интересами. Холодный и угрюмый, я вернулся к тому единственному, что могло меня одушевить и согреть: к обработке “Лоэнгрина”, к изучению немецкой старины».

Подавленность Вагнера усугублялась всевозрастающей волной критики в его адрес, поднятой дрезденской прессой. На «Летучего Голландца» и «Тангейзера» был обрушен буквально шквал негативных отзывов. Теперь критики переключились с творчества на личность самого композитора. Его обвиняли в отсутствии таланта, в неумении дирижировать, в развале театра. Это была откровенная ложь. Вопреки расхожему мнению, у Вагнера не было конфликта с артистами и музыкантами; творческие силы Дрезденского театра в целом не противились попыткам проведения им театральной реформы, многие поддержали его, а дисциплина в труппе была налажена исключительно его стараниями. Но противники композитора доходили даже до нападок на его частную жизнь, вменяли ему в вину его большие долги и любовь к роскоши.

Причина, вызвавшая столь злобную и часто несправедливую критику, вполне понятна. Об оперных рецензентах, обиженных пренебрежением Вагнера, мы уже говорили. Но он с первых шагов в должности королевского капельмейстера противопоставил себя еще и той части дрезденской псевдоинтеллигенции, признанной законодательнице художественной моды, с которой любой артист, музыкант или композитор был обязан считаться, — так называемым знатокам театра. Такой непримиримый реформатор, как Вагнер, не мог не настроить против себя этих воинствующих дилетантов — их вкусы и убеждения базировались на отживших свой век традициях, которые Вагнер стремился ниспровергнуть. Замечательный русский философ и филолог А. .Ф. Лосев отмечал: «…никто не мог так виртуозно бороться с пошлостью в музыке и искусстве, как это удавалось Вагнеру. Мещанин никогда не простит того убийственного для него внутреннего надлома, который был совершен творчеством Вагнера. В этом смысле Вагнер никогда не мог стать музейной редкостью; и до сих пор всякий чуткий музыкант и слушатель музыки никак не может отнестись к нему спокойно-академически и исторически-бесстрастно. Эстетика Вагнера — всегда вызов всякому буржуазному пошляку, всё равно — музыкально образованному или музыкально необразованному». Интересы «высшего театрального общества» опять же традиционно блюла дирекция Королевского театра. Таким образом, объявив войну филистерам от искусства, Вагнер автоматически вступал в конфликт и со своим непосредственным начальством. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

В это же время Вагнер свел новое знакомство с человеком, окончательно «толкнувшим его в революцию». (далее…)

Индус, стремящийся к внутренней гармонии… Американец, стремящийся к личному успеху… Китаец, стремящийся к процветанию рода в ста поколениях… Буддист, стремящийся прервать цепь перерождений…

А к чему стремится русская душа? Мы можем это чувствовать, но как-то не потрудились облечь это в слова…

Начнем издалека.

Отношение к бессмертию.

Реально, поиски смысла во всех цивилизациях тесно увязаны с поисками бессмертия. Идея бессмертия является центральной и в христианстве, и в шаманизме, и в учении о перевоплощениях. Увековечивание имени в деяниях, памятниках и слове — это стремление обрести бессмертие в человеческой памяти. Современные поиски в области клонирования и стволовых клеток тоже движимы тем же мощным запросом.

Русская вера в бессмертие… Что это такое? (далее…)

я стою на трибуне. передо мной огромная, разъяренная то ли моей речью то ли моим присутствием, толпа кровожадных динозавров. и я, заходясь в ярости, трясу кулаками и ору в старые, вполне возможно давно уж не работающие, микрофоны.

СКОЛЬКО МОЖНО ТЕРПЕТЬ ЭТОТ ЕБУЧИЙ ПРОИЗВОЛ???

ДОКОЛЕ???

МЫ УСТАЛИ ПРЕСМЫКАТЬСЯ ПЕРЕД ЗЛОЕБУЧИМИ ВЫСКОЧКАМИ-НЕДОМЕРКАМИ!!!

МЫ РАЗДАВИМ ЛЮБОГО, КТО ПОПРОБУЕТ НАС ОСТАНОВИТЬ!!!

динозавры в приступе то ли паники, то ли оргазма планетарного масштаба орут, как десять вымученных птицефабрик, собравшихся перед гигантским громкоговорителем.

ПОДОТРИТЕ СЛЮНИ, ПЕРЕПОНЧАТЫЕ БРАТЬЯ!!!

НИКОМУ НЕ ПОЗВОЛЕНО КОМАНДОВАТЬ НАМИ!!!

ОТНЫНЕ МЫ ПРОВОЗГЛАШАЕМ СВОБОДУ НА ВСЕЙ ТЕРРИТОРИИ ПЛАНЕТЫ Y!!!

СВОБОДУ БЕЗ КАКИХ-ЛИБО ОГРАНИЧЕНИЙ, НАЛОГОВ И ЖАЛКИХ ЖУКОПОДОБНЫХ НАМЕСТНИКОВ!!!

стайка злобных эорапторов в приступе тупой ненависти ко всему живому напали на парочку совершенно аполитичных, мерно сношающихся в стороне, тиранозавров-гомосексуалистов. и пара этих чешуйчатых пидоров рвется через скандирующую призыв к перевороту толпу прямо к сцене. сцена, наспех сколоченная за два дня до сего знаменательного происшествия кучкой никому неизвестных рабов, разлетается в щепки под натиском двух шеститонных зубастых фриков. расценив пидорский прорыв как призыв к действию, обезумевшая толпа динозавров, брызжа белой слюной и кровью травоядных пленников, ринулась в бой.

мой голос был раздавлен чьим-то острым грязным когтем.

я снова шагал по лестнице вверх-вниз, вверх-вниз, крепко держа за руку очередную изрядно потасканную богиню.

богиня привела меня в свою обветшалую, равно как ее кожа на высохших старых ключицах, хижину. и сообщила прискорбную весть, что здесь я живу и прямо сейчас мне подобает вынести мусор, помыть руки и садиться есть. будучи не в силах осознать наличие сей действительности и свое место в ней, я решил молча повиноваться.

взял отчего-то слишком привычное пластмассовое ведро, из которого, стоит сказать, несло не слабее, чем из пасти неделю назад сдохшего падальщика, и поплелся по направлению к двери.

уже у самого выхода эта рыжая, истерзанная тяжким трудом богиня нежно оплела мое тело своими тонкими морщинистыми руками. с неимоверно трепетной нежностью она приложила голову к моей спине и тихонько, с легкой грустью, вздохнув сказала.

какие же мы стали старые…

Наверное, активное участие в политике сродни психическому заболеванию. Как и всегда, демагоги раскачивают толпу, заражая людей своей истерией. Впрочем, большинство уже подготовлено — груз бытовых и семейных проблем, повышенная тревожность — все это требует разрядки, сброса эмоций, очищения. И людей начинают «заводить» — сначала они поддаются неохотно, здравый смысл мешает эмоциям одержать верх над логикой. Но, повторяемые снова и снова, заклинания-речетативы накапливаются в сознании. Рано или поздно наступит момент, когда критичность будет утрачена, и вместо сложной суммы векторов возможных направлений развития событий в сознании останутся два варианта — «мы» и «они». Неважно, какой будет цветовая гамма «алая и белая роза», «красные против белых» или совсем постреалистичное — «белый против анти-оранжевого». Когда мир расколется пополам, когда мы расколемся пополам — произойдет очередное обострение психической болезни общества — гражданская война. Потеря вменяемости произойдет. Неконтролируемая агрессия. Тотальная подчиненность лидерам.

Как с этим бороться? Уж точно не на баррикадах — это путь как раз к расколу.

Пассивно ждать? Тоже как-то не хочется.

Что же делать?

Что бы посоветовали стратеги Древнего Китая в таком положении?

Конфуций:
Просвещение и культура, личный пример самоограничения и умеренности, забота о ближних. Ритуал и музыка для повышения уровня культуры. Принимать власть, и уважать вышестоящих. Не согласен с Правителем — удались, ищи боле достойного, но в смуте не участвуй. «У варваров при Государе лучше, чем в Поднебесной в состоянии хаоса».

Мо-цзы:
Оказывать поддержку слабым против сильных. Защищать мир при помощи силы. Собирать воинов Поднебесной, концентрировать силы для решения задач в конкретных местах. Организовывать сети сторонников, создавать теневую структуру управления на местах, охваченных смутой.

Лао-цзы:
Ничего не делать. Избегать того, что наносит вред. Не помогать тому, что причиняет насилие.

Чжугэ лян:
Занимать незанятые территории.

О романе Марины Ахмедовой «Дневник смертницы. Хадижа» (Астрель, 2011)

Лонг-лист премии «Национальный бестселлер»

Номинируемый на «Национальный бестселлер» роман репортера Марины Ахмедовой «Дневник смертницы. Хадижа» (третий по счету у автора; книга входила также в лонг-лист премии «НОС») – возможно, тот самый текст, который, при беспристрастном прочтении, и заключает в себе так называемый не реализованный доселе потенциал интеллектуального бестселлера. Возникает закономерное по-че-му, то есть чем же книга столь хороша, что нового несет читателю и с помощью каких выразительных средств. Возможно, «мотивация выдвижения» покажется членам жюри несколько упрощенной, и все же имеет смысл сделать акцент именно на этой кажущейся простоте – и одновременно остросоциальной проблематике.

Дважды два: каждый из нас пользуется метро. Каждый из нас, спустившись в подземку, рискует не выйти наверх. Спецоперации, проходящие в Чечне и других республиках Северного Кавказа, аукаются взрывами в московском и питерском метрополитене «с легкостью необычайной». Не только, впрочем, в метрополитене.

Смертельное «ау» – ответ доведенных до отчаяния «женщин востока», потерявших в ходе разборок боевиков и силовиков мужей: убитые горем, но изначально – в массе своей – убитые собственным невежеством (навязанным им, впрочем, извращенной патриархальной культурой с самого детства), они принимают шахаду и, находясь в омраченном состоянии сознания, убивают неверных во имя Аллаха. Перед тем, как взорвать себя и треклятых «урусов», все эти хадижи шепчут: «Человек создан из воды и глины, из сгустка крови и капли спермы. Но от горячей волны мы разлетаемся лишь кусками только что живого мяса…». (далее…)

Юрий Карлович, по своей старой привычке, сидел за столиком ресторана Дома писателей. Денег совсем не осталось, но хватало на стандартный стаканчик водки. А все остальное покупали знакомые писатели, спускавшиеся в ресторан перекусить и выпить с известным писателем.

Вот и сейчас к столику Юрия Карловича подошел немолодой человек. Он оглядывался по сторонам, словно что-то искал. Его взгляд опустился на Юрия Карловича и лицо незнакомца будто ожило.

— Разрешите присесть? Устал очень, — попросил незнакомец.

— Присаживайтесь, — ответил Юрий Карлович. – Заблудились?

Незнакомец ухмыльнулся.

— Здесь нетрудно. – Он снова посмотрел по сторонам. – Вы тоже? Как его? Писатель?

Юрий Карлович кивнул.

— Тоже, — сказал он. – Я – Олеша.

— Не-а. Не знаю такого. – Ответил незнакомец. И быстро спохватился. – Вы уж извините, если что. Я человек очень далекий от литературы и здесь нахожусь по совсем пустяковому делу. И книжек я не читаю, но интересные истории люблю. Вот вы, писатели, где-то ведь берете свои истории, чтоб книжки писать? А я в основном слышу их от интересных людей, с которыми сталкиваюсь по работе. А несколько лет назад у нас совсем интересная история получилась, в которой сам же и принял участие. Вот не поверите! Ужас, какая смешная история вышла. Вы, я вижу, человек приличный. – Он искоса посмотрел на пустой стол и стакан с водкой. – Так что, если захотите, можете смело брать мою историю себе в книжку. Если она вам понравится, — оговорился незнакомец.

— Я надеюсь на это, — ответил Юрий Карлович.

— Ну, так вот, — начал незнакомец, (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Когда я встречаю её — всё кричит во мне: странная зеркальная женщина, я стремлюсь познать смысл всей этой игры.

Ты как будто каждый день рождаешься и умираешь в моём сознании, но каждый раз ты совершенно новая, и новый день для меня подобен рождению, покорению вершины, и подобен разбитой мечте, ибо это полет одного дня.

Эти странные зеркальные игры, с целью доказать, кто же на самом деле является отражением, вечным подчиненным… Да я бы ходил задом наперед, если бы это действительно того стоило, но я чувствую, что бьюсь на месте, и сколько бы я ни лежал на животе, когда в незеркальном виде все лежат на спине, или уж, в крайнем случае, на боку, я никому ничего не докажу, потому что никто не ищет эту странную правду, кроме меня самого. Самоцель — доказательство собственной же реальности. Я мыслюследственноясуществую и тому подобная примитивная человеческая хрень.

А я могу сказать больше. Я познал Любовь. Я прошел через боль и печаль, я прошел через всё это как через чертовы X-RAY лучи, и всё это не осталось там, позади, всё это осталось со мной, моя зараза. И эта зараза — она повсюду находит своё отображение. В предметах, в зданиях на улице, на самих улицах, как таковых. Улицы кормят меня Любовью, Болью и Печалью. Когда же я подолгу засиживаюсь дома — необходимые нормы своего странного питания я получаю через зеркало. И я — ЧЕЛОВЕК. Ибо имею в себе все эти чувства. И я всё ещё мечтаю о лучшем. Быть может, даже верю в судьбу, а также в то, что я всё делаю правильно.

Волшебный художник
Потерял свои краски
Повесился ночью
В магическом лесу.
Я не должен бояться,
Ни к чему эти слезы
Он найдет своё место —
Место в Аду.

Прогулка закончена. Все могут расходиться. Прогулка закончена, но одиночество остается. Пусть даже я и нахожусь в окружении некоторого количества людей. Их присутствие не ставит точку, не перечеркивает моё одиночество.

Остаюсь в своей room full of mirrors, в общем-то, ни на что и не рассчитывая. Это же не пессимизм? Жизнь ведь продолжается? Да и я пока всё ещё жив, имею счастье улыбаться глупым мелочам, в те редкие моменты, когда не копаюсь в себе. Не ищу свою Правду. Правду с большой буквы, в которую наивно уверовал в далекой юности. Да и в которую до сих пор верю. И я все дальше от реальности. И все ближе к отражению в зеркале, ближе к немым образам детства, вроде того бесноватого старика. Кто знает, быть может, через десятилетия выяснится, что тот обезумевший дед, обливающий себя кипятком, — это лишь моё отражение, и не что больше. Странный немой message из будущего, эксклюзивный шанс лицезреть свою безумную кончину…

И ведь действительно… ОКНО БЫЛО ПОДОБНО ЗЕРКАЛУ В ТУ НОЧЬ.

——-

И сны мои подобны
Тем безумным дням с тобой,
Мой странный Элвис в юбке
Счастья моего Король.

THE END (23/1/2008) (далее…)

сделал глубокий вдох и вдохнул пару полевых мышей.

мыши — поверьте, не по своей воле и прихоти — съели мозг. теперь я пытаюсь соображать продуктами их жизнедеятельности и, надо признать, мир мой становится все интересней.

все интересней.

все интересней все.

с тех пор, как закат окончательно закатился и я остался лежать один на боку, имея возможность видеть все вокруг лишь одним глазом, мир мой становится все интересней.

все интересней.

и интересней.

сначала прибой смыл кем-то купленные ранее и кем-то другим позже забытые пляжные зонтики ярких расцветок. потом прибой смешался с тропическим ливнем и все, что теперь я мог видеть своим единственным глазом, превращалось в растекающуюся по стеклянной плоскости акварель. и этот мир становился все прекрасней. с каждой каплей все прекрасней и интересней.

тогда я решил закрыть и его. также я решил даже забыть о фиолетовом цвете, пробивающемся сквозь сотни трухлявых щелей где-то очень и очень далеко. потому как ноги мои эволюционировали в песок и добраться до запомнившегося однажды сарая пешком не было уже никакой рациональной возможности.

вплавь, подумал я.

чтобы наверняка, нужно вплавь!

но дело в том, что мир осознаваемый мышиными экскрементами, не всегда вяжется с рациональным подходом к обычным, казалось бы, вещам.

О сборнике рассказов Владимира Сорокина «Моноклон»

Однажды осенью на Киевском вокзале и прилегающей к нему местности наблюдалась впечатляющая картина: сотни жизнерадостных юношей и девушек, заполнив разного рода платформы и вестибюли, возбужденно топтались, перекликались, смеялись, в нетерпеливом и радостном ожидании чего-то важного и грандиозного… Ребята делились на группы, обозначенные табличками с надписями «Владимир», «Калуга», «Серпухов», «Гусь-Хрустальный».

Кое-кто из них, видимо, отбившись от своих групп, бестолково метался, ничуть при этом не унывая. Радушные милиционеры при входе на станцию приветливо подсказывали прибывающей молодежи, куда следует прикладывать транспортную карточку и между какими турникетами проходить. Ощущение какого-то оглушающего праздника, глобального и тяжелого, словно дорожный каток, украшенный свадебными лентами, плющило каждого прохожего, оказавшегося в это время на Киевской. Происходило нечто странное, но очень торжественное. (далее…)

В китайском трактате третьего века до нашей эры «Люйши Чуньцю» есть глава «Ценность сельского хозяйства».

В ней утверждается, что крестьяне более полезны для государства, чем торговцы. Крестьяне производят, а торговцы всего лишь меняют. Когда государство в опасности, крестьяне защищают свою землю, а торговцы покидают ее.

Торговцы занимали в древних империях Востока низшую ступень иерархии. Благородными считались два сословия – ученые и воины. Они составляли опору государства. После них шли крестьяне, а торговцы были в самом низу.

В самом деле, успех государства зависел от управления и обороноспособности. Императоры обычно вели свои династии от воинов, изгонявших врагов и объединявших страну. Для поддержания экономического потенциала было необходимо разумное управление, и поэтому умелые управленцы, способные использовать законы, устанавливать разумную систему поощрений и наказаний, также ценились, как вторая опора государства. Ученые таланты ценились значительно дороже золота. (далее…)

попал в околожизненное пространство. где-то упустил момент — прорезал тонкую упругую мембрану реальности и проскочил в проложенный по всему периметру жизни вакуум. пальцы натягивают плотную прозрачную оболочку. выбираться пока нет желания, потому стараюсь не испортить поверхность. так странно, что все продолжается, не смотря на то, что я здесь. и я там. просыпается я. садится в машину. оттолкнувшись лишь раз, плыву над дорогой с той же скоростью. я в машине закуривает. мне нравится его музыка. в течение еще получаса я, удостоверившись, что ничего от моего отсутствия в моей жизни там не меняется, решаю покинуть привычные маршруты.
ДО ВСТРЕЧИ НА ПРИВЫЧНЫХ МАРШРУТАХ!!!

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Вечная ночь
в глазах моих, печально отражается, притупляя чувства,
и я так холоден —
Я безнадежен

Когда мечты
Утратят намек на реальность,
твои слезы, твоя боль,
моя тупая ярость
И мир так холоден,
Так безнадежен

До тошноты прекрасен,
В сиянии вселенной,
Изобретая счастье, не ведая его,
Такой холодный —
Безнадежный.

Я бы таял в твоих глазах, но боюсь слабости. Я бы прочел все твои книги — но боюсь слабости. Мне так хочется быть естественным — я боюсь слабости. Мой крик — тишина. Мой протест — повиновение. Мой смех — слеза. Моя реальность — шиза. Я хотел бы, может, даже смог бы, но время цепляет меня, говорит мне о том, что я стал другим. Где беззаботность, уверенность в себе? Обладание счастьем становится борьбой, а борьба уже не так интересна. Мне нужен верный подход, но я слепой на этом пути. И уже давно мое место заняли другие, словно оставив меня в дураках. (далее…)

Монологос

Кто такое Я?

Я есть Оно, Я есть андрогин. Имея большое счастье не знать мифа о разделении молнией плоти человеческой на два куска, нам радостно сообщить: ногтистый мудрец ошибался в своем алфавитном юморе! Перевод стрелок часов и журнализма в формат буки – это не смешно, но и не сильно грустно, чтобы не пластать лыбу по лицу.

Я ваше отсутствие сознания. Я биограф и летописец ваших глубин.

Я пожиратель, гонитель и давитель студентиков.

Я тот, кто случайно перешел в мир анализа. Мир разложений – это не реальность. Мир разложений – это всего лишь то место, где Я не одиноко, а раздвоено на половинки, как расколотый символ субъекта.

Как дела?

— Привет! — сказала Принцесса в пустоту.
— И тебе здравия, — ответила спокойным молодым мужским голосом образовавшаяся из ничто тень.

Свет ночных цветов неба был не ярок. Тень оторвалась от памятника могилы и приняла определённую телесную форму.

— Как дела? — спросила Принцесса… (далее…)