Фрагменты книги «Жизнь Анри Матисса (1869-1954). Человек с Севера, Художник Юга» (Молодая гвардия, 2011, серия ЖЗЛ). Продолжение.
НАЧАЛО ЗДЕСЬ.
Ко дню рождения Матисса.
3.
Щукин прибыл в Париж на несколько дней в июле, чтобы увидеть «Розовую мастерскую» и «Семью художника». Он купил обе картины, но стал сомневаться, подходит ли для них небольшая, слабо освещенная комната, которую он собирался украсить этими панно в своем особняке. Поэтому он решает пригласить Матисса в Москву, чтобы художник смог сам оценить подходящее пространство для картин. <…> Когда они, наконец, прибыли 6 ноября (24 октября по русскому календарю) после четырех дней в поезде, Москва выглядела для Матисса как европейский город, пересаженный на огромную азиатскую деревню с весело раскрашенными деревянными домами, современными роскошными витринами магазинов и грязными, немощёными улицами. К этому времени Щукин предоставил свой дом для своей коллекции, которая была регулярно открыта для публики и была уже завещана им городу. В салонах, где висели картины преимущественно французских художников от импрессионистов до Сезанна, Гогена и Пикассо, всё ещё устраивали концерты и приёмы, но, в сущности, старый дворец Трубецкого на Знаменской был теперь первым в мире постоянным музеем искусства модерн. Это было длинное, низкое здание восемнадцатого века с конторами на первом этаже и гостиными этажом выше, к ним вела знаменитая лестница, для которой Матисс написал два панно. Щукин нервничал, когда они приблизились к лестнице, из-за пятна красной краски, которой он прикрыл гениталии флейтиста в «Музыке», но, к его великому облегчению, Матисс мягко заявил, что это не делает большой разницы (через двадцать три года он будет безуспешно пытаться убедить представителей Советской власти смыть это пятно).
Он знал достаточно хорошо, что вступил на поле сражения, и вскоре он понял, если не сделал этого прежде, каким выдающимся стратегом был Щукин. Получив два панно год назад, их новый владелец пришёл в ужас, как и его друг, коллекционер Илья Остроухов, кто помогал ему распаковать картины. Остроухов счёл Щукина почти выжившим из ума, когда тот, вместо того, чтобы немедленно отправить картины назад, закрылся с ними и долго в одиночестве изучал их. Он рассказывал позже, что потратил недели, проклиная себя, во-первых, за то, что купил их, иногда почти рыдая от страданий и ярости, понимая, что он должен подавить свое собственное отчаяние прежде, чем он сможет справиться с реакцией окружающих. И он практически сразу же приступил к действию по двум направлениям. С одной стороны, он немедленно отправил несколько новых заказов Матиссу в Испанию. С другой, он начал показывать панно конфиденциально некоторым самым блестящим молодым критикам Москвы, объясняя, что необходимо терпение, чтобы заставить сложную живопись раскрыться, сделаться доступной. «Вы должны жить с картиной, чтобы понять её… Вы должны позволить ей стать частью Вас». Только тогда картина, сначала показавшаяся неудачной, отвратительной или гротескной, раскроет свой истинный смысл и ритм. Особенно мучительно было объяснять этот процесс наиболее консервативным друзьям, таким как Остроухов и Александр Бенуа, чья осторожная пропаганда помогла бы нейтрализовать негодование светских кругов Москвы. В то время, когда Матисс прибыл в Москву, люди всё ещё по привычке насмехались над Щукиным. Но его наиболее искушенные гости начали испытывать удовольствие от пикантности «Танца» и «Музыки» в этом элегантном особняке с мебелью, обитой светлым шёлком, лепными карнизами в стиле рококо и швейцаром в ливрее («Матисс – такой контраст, он производит эффект острого перца»).
В первый день Матисса в Москве Щукин привел его в дом Морозова, где было ясно, что даже хозяева признали ошибкой «Историю Психеи» Дени. Два русских коллекционера были близкими друзьями, но контраст между смелостью Щукина и относительно безопасным выбором Морозова бросался в глаза. На следующее утро Щукин организовал встречу корреспондента московской газеты «Время» со своим гостем, кто изложил цели своего творчества, объясняя предпосылки своей работы, а также признался, что полюбил с первого взгляда русские иконы. Это интервью задало тон всему визиту. Матисс сразу стал знаменитостью. Люди стремились пообщаться с ним. Труппа, специально исполнившая «Пиковую даму» Чайковского, устроила затем приём в честь знаменитого гостя. Поэты и философы аплодировали, когда он появился в зале Свободного эстетического общества. Артистический мир собрался в самом модном кабаре Москвы «Летучая мышь» Никиты Балиева для шумного чествования художника, которое завершилось на рассвете показом картины, изображавшей почётного гостя на пьедестале, окруженного кольцом полуобнаженных дам, выражающих своё восхищение, под названием: ПОКЛОНЕНИЕ ВЕЛИКОМУ АНРИ. Матисс старался сохранить свою сдержанность северянина («Я не собираюсь позволить вскружить себе голову», писал он домой на третий день: «Ты знаешь меня»). Он был оглушен, тронут и прекрасно понимал, кто ответственен за такой приём. «Щукин ещё более растроган, чем я – для него это триумф». (далее…)
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>