Наверное, кто-то еще помнит дуэт «Тату», который несколько лет назад стал популярен во всем мире в качестве этакого одиозного казуса – «две малолетние русские лесбиянки в белых трусиках поют подростковые бунтарские песенки под аккомпанемент задорного евро-попа». «Тату» особенно были популярны в США (где ханжеская мораль достигла апогея) и в Японии (где вообще любят маленьких розовощеких девочек). По большому счету это был физиологически-психологический успех, а не музыкальный. Умелое использование социальных психопатологий, ответственность за которое взял на себя тогдашний продюсер дуэта «Тату» (в прошлом детский психиатр) Иван Шаповалов.
О Шаповалове говорили как о человеке, который вывел российскую поп-музыку на мировой уровень. Нынче же – его почти совершенно забыли, потому что Иван слишком нелицеприятный человек, он совершенно не подчинялся никаким правилам шоу-бизнеса, да и не в шоу-бизнесе дело — он часто вел себя абсолютно по-хамски даже тогда, когда вполне честным было бы этого не делать…
В августе 2003 года на кухне офиса фирмы «Неформат» (в то время это была шаповаловская фирма, которая занималась продвижением проекта «Тату») я взял у Ивана интервью для журнала BRAVO (в котором я тогда работал главным редактором и где это интервью было частично тогда же и опубликовано). Интервью актуальности почти не утратило, потому что в нем есть несколько вещей на все времена. Например, про везение, про сущность успеха, про свободу и преступление…
Остается только удивляться, почему Ване при всех этих его столь, казалось бы, правильных взглядах на мир, в этом интервью высказанных, так и не удалось ничего сделать после проекта «Тату». По всей видимости, парень просто банально сторчался — хотя… конечно, употребление наркотиков это лишь следствие некой системной ошибки, прокравшейся в мировоззрение. Эта ошибка — нечто болезненное и извращенное, постепенно способствовавшее тому, что Шаповалов вскоре ушел в некий кокон, превратился в куколку, зависимую от своих установок в гораздо большей степени, чем от внешнего мира, с которым он постепенно и вовсе утратил связь. Так, по крайней мере, мне показалось, когда я встретил его примерно через пол года после этого интервью — общаться с ним уже было совсем невозможно.
Это интервью я считаю своего рода началом моего долгосрочного проекта «Вокзал». (далее…)