19 января 1839 года родился великий французский художник Поль Сезанн. К этой дате издательство «Молодая гвардия» предоставило «Переменам» возможность опубликовать отрывки из книги Бернара Фоконье «Сезанн» (Молодая гвардия, 2011 г., Серия: Жизнь замечательных людей, Перевод Сосфеновой И.А.).

*

Почему именно ему выпала такая судьба? Этому сынку законопослушного экского коммерсанта, этому тихоне из коллежа Бурбон, не слишком одарённому по академическим меркам ученику Муниципальной школы рисования Экс-ан-Прованса, этому робкому и нелюдимому парнишке с грубоватыми манерами, превратившемуся в буржуа, на склоне лет вернувшегося в лоно благонамеренного католицизма и регулярно вдыхавшего запах ладана в церкви Мальтийского рыцарского ордена иоаннитов и в соборе святого Спасителя… Этому бирюку, практически не подвластному вихрям любовной страсти, этому рантье, чьи политические взгляды были скорее реакционными (в отличие от его друга Золя)… Почему же именно ему суждено было стать героем современного искусства, самым большим художником своего времени? Он устроил переворот в живописи, переиначил её на свой лад, создал задел для своих последователей по меньшей мере на сотню лет вперёд. Пикассо говорил о нём всегда с почтительным трепетом: «Сезанн, патрон!» В Сезанне есть некая тайна, которую не смогли постичь ни его современники, ни, тем более, его земляки из Экс-ан-Прованса, чванливые буржуа, не знавшие, что такое культура, чья жизнь лениво текла в городе, дремавшем вокруг многочисленных фонтанов, в городе, столь уверенном в своей красоте и очаровании, что забывавшем просто жить. Со временем Экс-ан-Прованс, естественно, не преминул восславить сына своей земли, которого когда-то жестоко презирал. Имя Сезанна там носит теперь множество мест: лицей Сезанна, маршруты Сезанна – следовать по ним можно, ориентируясь по врезанным в тротуар медным плашкам с изображением художника. Этот псих, этот бесноватый, этот сынок банкира принёс славу родному городу, и город этот ею прекрасно распорядился. В верхней части бульвара Мирабо на стене над магазином кожгалантереи до сих пор ещё можно различить полустёртую вывеску шляпного магазина, принадлежавшего когда-то Луи-Огюсту Сезанну, отцу художника. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ отрывков из книги Бернара Фоконье «Сезанн» (Молодая гвардия, 2011 г., Серия: Жизнь замечательных людей, Перевод Сосфеновой И.А.). НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

*

<…>

Овер – новый рай? Холмистая местность, сады, фермерские хозяйства, река Уаза, несущая свои спокойные воды под сенью тополей. Как передать все нюансы, всю неисчерпаемую палитру оттенков зелёного и коричневую гамму осени, в которые окрашен этот уголок Иль-де-Франса – точная антитеза Прованса? Писсарро настойчиво советовал Сезанну уходить от «локального» цвета изображаемых предметов, пытаться передать обволакивающий их свет; рекомендовал использовать только три базовых цвета, манипулировать которыми можно до бесконечности, и писать всё, что видит глаз, подчиняя своей воле многообразие оттенков и форм и создавая новую реальность не посредством формы или линии, а посредством цвета. Именно с помощью цвета можно было передать на холсте движения воздуха и света.

Начало славного 1873 года ознаменовано созданием первого из истинных шедевров Сезанна – «Дома повешенного». Художник установил свой мольберт над дорогой, лицом к домам под соломенными крышами, один из которых действительно назывался «домом повешенного» за то, что навевал неподдельное чувство беспокойства. Это полотно отнесут к «импрессионистической» серии художника. Оно выполнено мазками светлых тонов с преобладанием бледной охры и зелёного цвета; чёткие, раздельные мазки сближают живописную манеру Сезанна с манерой Писсарро и Моне. Но только на первый взгляд. Поскольку внимательный наблюдатель сразу обнаружит, что Сезанн и здесь не отказывается от своего излюбленного приёма, заключающегося в наложении друг на друга всё новых и новых слоёв краски и создании с их помощью рельефного изображения предмета – приёма, который Моне возьмёт на вооружение в своей серии соборов. Казалось, что посредством этой техники пространство словно сгущалось и застывало. Отсутствие на картине человеческих фигур ещё больше подчёркивало своеобразие изображенного на ней пейзажа, пронизанного светом, но словно какого-то ископаемого: заброшенное, проклятое место, навевающее мысли о совершенном преступлении. Сезанн вроде бы остался доволен этой своей работой. На следующий год он выберет именно её для первой выставки импрессионистов и продаст её графу Дориа. При жизни художника эта картина будет множество раз переходить из рук в руки. (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Смешно, но мой дом стал таким же, как и был всегда. Разве что немного все покрылось пылью, а я все же слежу за этим. Моё возвращение домой состоялось, и я словно только сейчас начал понимать, насколько необоснованными были мои страхи. Скорее, правда, я вру, что я начал понимать это. Потому что никто и ничто не перечеркнет и не сотрет из моей памяти увиденное тогда там, в Зеркале, хоть и сейчас я вполне успешно пытаюсь убедить себя в том, что в первую очередь там было разыгравшееся воображение. Подобно тому, как безумец убивает в себе Гения, говоря себе, что его ход и образ мысли губителен, я отрицаю своё видение, хотя и понимаю вполне, что если всё это и было — то это был знак, направление… Моё измененное сознание, поселившаяся печаль и страдания — это всё ведет к чему-то… В тайное нечто.

Но возвращаясь сюда, домой, я перечеркиваю всё это. Даже если это больше, чем случайный призрак в зеркале (которое я, кстати, выкинул) — нет, спасибо. Я мог бы сказать потусторонним силам (если это называется именно так), чтобы они изъяснялись поточнее, чем явлениями безумных образов перед глазами и помрачнение рассудка на неопределенное время, пока я скитался по холодным октябрьским улицам в полном беспамятстве и агонии чужих страданий. К чему это всё было? Куда должно было привести в итоге? Где я был всё это время? Я не помню.

Что-то подобное я вычитал как-то раз в одной газете…

ЛСД-шные bad trip-ы, которые уносят настолько далеко, что Личность просто начинает р а с т в о р я т ь с я , и ты уже никто, галлюцинирующий комок нервов и негативных эмоций. Ни памяти, ни сознания, ничего — но при этом — оголенный нерв ЭМОЦИИ. Человек-эмоция. Человек-переживание. Живущий одним лишь чувством, и чувство это параноидально-негативного характера, перечеркивающее всё человеческое в тебе.

Потом человек возвращается, но страх уже никуда не уходит, просто немного ослабевает — но держит в напряжении, высасывая последние силы. Потом – раз — флэшбэк, два – флэшбэк — и всё. Приходит тьма. Говорят, нечто подобное случилось и с Сидом Барреттом, однако ж, многие говорят, в последнее время, что вовсе Сид Барретт и не спятил, а если и спятил, то не так уж и сильно, как об этом любят писать во всякого рода журналах и газетах.

Вот он, замечательный пример страдания для масс. Когда состояние «плохо» уже больше, чем просто… это состояние, в котором тебя рады видеть толпы людей. Массовый вампиризм, так сказать. Меня всегда поражал этот необъяснимый голод по негативным эмоциям. Порой слово страшнее пули, пусть и не каждый поймет это, но несчастны те, кто испытал это. Людям, особенно людям близким друг другу, очень как будто в кайф покормить друг друга говнецом. Так странно… При этом они зачастую подобны святошам со своими начальниками на работе, с малознакомыми людьми, в незнакомом окружении. Чертовы лгуны — я бы хотел уничтожить вас, пока вы не уничтожили меня раньше. Хотя всегда можно ограничиться изоляцией. То есть, самоизоляцией. Как Сид Барретт, опять же. Но это не моя судьба, и этот путь — не мой. Если бы у меня была уверенность в том, что через два года я буду смеяться от счастья, как полоумный, и ни на чем не заморачиваться — я был бы спокоен сейчас. Но я чувствую себя разбитым и выжатым. Через меня прошло столько эмоций, что я будто постарел за двое суток. Пропадает запал, стремления какие-то. Накрывает идиотская овощеподобность, я лишь плачу в бессилии. Некоторые вещи ещё способны меня затолкнуть в реальность. Например, я знаю, что способен отжаться от пола более 10-ти раз. Понимаю, что это не спортивный рекорд, и 20 раз мне вытянуть гораздо сложнее, но подобные идиотские физические проверки подобны электрическим разрядам для остановившегося сердца. Идиотское возвращение в реальность посредством отжиманий. Может, есть определенное количество отжиманий, чтобы сделаться вдруг счастливым человеком? Почему люди так всё усложняют?

Почему я лежу на животе, пишу эти строки, будучи угнетенным и подавленно-раздавленным, думая о том, что люди всё чаще выходят через окна, не в состоянии реализоваться. Мне всё чаще снятся эти полеты, и в них столько боли и драмы, что я не в состоянии сдержать свои рыдания…

Почему, идя навстречу своему счастью, они находят лишь смерть?

Так легко сдаться, опустить руки, потерять все силы. И вместе с тем, так непросто сделать этот шаг, шаг из окна. Пусть даже и во сне. Смешно, я пишу эти строки в надежде на то, что через это написанное я в итоге получу избавление, свободу от страха и боли. Я пишу в надежде, что это-то уж точно в последний раз, и этого больше не повторится никогда. Когда-то я не особенно переживал о всяких вещах, будучи уверенным в том, что наши действия уже расписаны, как по нотам, и мне остается, принимая минимальное участие, ждать своего СЧАСТЬЯ. Была ли то вера в судьбу, или что-то иное, но это было. Вера в Happy End. Потом мне сказали, что приход на Землю — это и есть Happy End. Тут же вспомнилась the end is the beginning is the end — Smashing Pumpkins. А потом уже и открылись мои глаза. Открылся взор на весь этот вздор. Разруха, ломанные судьбы, висельники, выходящие из окна, предсмертные записки… Это ли тот Хэппи Энд, который я видел? Это ли то счастье, к которому приходит каждый в итоге? Если всё и расписано, как по нотам, то для борьбы, а не для ожидания чуда. И мне страшно, как никогда. И когда рыдания прорываются, я боюсь, что близок выход за пределы дозволенного, и что за плачем отчаяния последует нечто, напрочь лишенное контроля. Кто знает, может и самоубийство. Мне смешно и противно с самого себя, всегда считавшего суицид детской\юношеской глупостью. Я не о том, что готов впасть в детство подобным образом, но меня раздражает сам факт наличия подобных мыслей, порой мелькающих.

Давайте, я жру ваше дерьмо, как последний бесперспективный лох, жил долго в розовых соплях, и с верою в мечты, в любовь и в Хэппи Энд. Я уже запуган до того, что потерял всякий страх. Мне уже настолько больно, что я приобрел вечную анестезию, которая бродит по моим венам. Я не знаю, что будет в конце, каким будет итог. В любом случае — я готов к худшему. И НИКАКОГО КОНТРОЛЯ В СЛЕЗАХ. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

В поисках лидера или в поисках программы?

Сегодняшняя актуальная тема российской революции настолько манит всех, кто претендует на знание стратегии и философии, что устоять практически невозможно. Комментарии с точки зрения стратегии дают практически все. А если пойти не в общей струе? Попробую абстрагироваться от политики и поговорить от имени философов:

Мыслители Древней Греции о наших сегодняшних делах:

Глашатай:

Молитвы Богам вознеся, мы проводим собрание!
Духи героев, мыслителей наших, сейчас мы сюда призовем!
Жгите священные жертвы, пусть тук здесь горит ароматный!
И возливайте вино, но меру держите во всем!
Первым Платон отозвался, пловец в Сиракузы,
тот, кто в трактате своем «Государство» великие мысли изрек:

Платон:

Приветствую Высших, и тебе, Народ, тоже здравствовать! Я буду краток! Количество людей,  участвующих в обсуждении общественных проблем, выросло благодаря появлению у каждого возможности выступить на виртуальной агоре. Как известно, демократия возможна, когда количество голосующих не превышает 30 тысяч человек. Поскольку количество френдов в Фейсбуке пока не подобралось к этой опасной черте, то истинная демократия еще возможна при локальных обсуждениях. Что до акций с участием более 30тысяч, то они неизбежно будут иметь олигархическое управление, с дальнейшим перерождением в тиранию! (далее…)

30 декабря, в 10 утра, Лёка Ж. позвонила и сразу же выпалила:

— Ты мне нужен как мужчина!

Меня все-таки поражает ее способность сходу, в двух словах, выразить самую суть.

— Прямо сейчас? — уточнил я.

Лёка Ж. была лаконична.

— Да, — ответила она.

— Лёка, извини, но обычно накануне Нового года у нормальных людей куча дел… — начал я.

— В том-то и дело! — подхватила Лёка Ж. — К Новому году я купила у бывшего коллеги две пятилитровых канистры коньяка — по 100 рублей за литр! Очень выгодное предложение в пору кризиса, как считаешь? Нужно их сегодня забрать. Завтра-то мне некогда будет!

— Лёка, а зачем тебе 10 литров коньяка? — поинтересовался я.

— Как это зачем? Какой же праздник без коньяка! — удивилась Лёка Ж.

— Но ты же будешь отмечать в своем любимом «Рингобеллсе», — напомнил я.

— Ну да, новогоднюю ночь я проведу в баре. Но потом-то я вернусь домой! — объяснила Лёка Ж.

— Лёка, много пить вредно! — сказал я.

— Пить надо больше и чаще! — возразила Лёка Ж. и потребовала: — Приезжай скорее, а то мне сегодня еще много чего нужно успеть. Подготовиться к завтрашнему визиту к косметологу, купить корм для кота и новый «Клиник» для себя, посмотреть «Симпсонов» и «Футураму». В общем, через час жду тебя в Купчино.

Около 11 утра мы поднимались на пятый этаж хрущобы, где жил Лёкин коллега, сделавший ей столь выгодное предложение. (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Мёртвые улицы, я ненавижу вас,
Вы не даёте шанса улыбнуться,
В отчаяньи блюю любовью, —
Живущий в скорлупе больного сознания,
Уже неспособный вернуться.

Мне не собрать теперь всё воедино
Когда разрушена реальность силой сна,
Безумие моё — твоё проклятье,
С ним не способна справиться
Пропавшая на мёртвых улицах душа.

— Неплохо, неплохо, только, наверное, уж слишком до неестественного уныло! Позволь, продолжу!

Моё счастье в сундуке,
Ветхое, унылое…
Молчит, со мной не говорит,
Не улыбается,
Как будто стесняется, но —
Может, всё не так?
Может, что-то надломилось,
Может, что-то изменилось —
Навсегда — заставив счастье
замолчать и запретив мне улыбаться,
Потихоньку угасать…

— Что ж, ты продолжил в том же духе, уловил волну, наверное. Но вправду ли столь уныло в голове твоей? Или это лишь стиль нашего сегодняшнего дня?

— Может, это стиль целого сезона? Погляди за окно, тут уж не до улыбок, хоть и красиво. А может, есть люди-сезоны? Вот эти два стихотворения. Первое – осень, второе — зима, спячка, смерть. А может, и с людьми так же? (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Магия, улыбки, учащенное сердцебиение, ощущение абсолютного счастья. И холода за окном не помеха, ведь отныне пришло счастье, а счастье – оно греет. И я засыпал с этими мыслями в башке. А проснувшись, увидел за окном лишь камни и первый снег. И ощущения счастья как не бывало, словно всё это было не более, чем мечты.

Ощущение полной беспомощности. Вечная погоня за счастьем вновь продолжается. На то, собственно, она и вечная…

«Что ж, значит, не всё уж так хорошо», — скажу я

«Вряд ли может быть долго хорошо, иначе это уже повседневность», — отвечает кто-то мне из-за угла.

Что ж, невидимые собеседники, почему бы и не поговорить, слишком долго мы отдельно друг от друга.

«Достали меня уже эти мухи, постоянно ползают по мне, только и успевай убивать их. И ведь мучает совесть потом за этих жужжащих в уши тварей».

— Я постоянно хочу напиться. Прихожу с работы – и думаю: пора бы и выпить. Но при этом я один. Я один и одинок, и прекрасно понимаю, что если выпью, то уж точно буду выть волком, ибо плохо быть одному.

— А мне как-то сказали, что я свободолюбивый на самом деле. И это при моей яркой рабской личности. Мне сказали тогда, что мои раболепские замашки – всего лишь моя заморочка, в которой я не нуждаюсь. И было в этих словах что-то такое, что коснулось чего-то очень сокровенного в моем сознании. Я думаю, это был момент, когда Правда достучалась до меня. (далее…)

О новом романе Мишеля Уэльбека «Карта и территория»

Лицо Мишеля Уэльбека немолодо, утомленно, печально и, пожалуй, испито… Это – лицо дряхлой Европы. Хотя оно и помято, но все-таки аристократично и холено. В своих предыдущих работах Уэльбек предупреждал, что дело пахнет керосином, и прогнило «что-то» не только в Датском, но и в Германском, Испанском, Французском и других благополучных королевствах западнее такой-то параллели. Но, видимо, публику не слишком проняло. Одиночество, главный герой «Элементарных частиц», «Возможности острова», «Платформы» и его родные братья – гедонизм с эгоизмом – не очень впечатлили читателей. Вернее, впечатлили, но как персонажи «уэльбек-шоу», а не приметы окружающей реальности. (далее…)

О книге Романа Сенчина «Информация»

«Ой-ё! Ой-ё! Ой-ё! Никто не услышит!»
Группа «Чайф»

Сенчин обрушивает на своих героев такую лавину житейских и внутренних проблем, что даже самые толстокожие люди, читая его произведения, покачивают головами: «Ну, зачем же, зачем же он так? Ради чего такая удушающая беспросветная картина изображена? Чтобы еще больше настроение нам испортить? Или наоборот поднять, демонстрируя, что у читателя еще не все так плохо, как могло бы быть?».

«Депрессняк» Романа Сенчина засасывает, обволакивает трясиной безысходности. Затягивает, как болото. Уносит так сильно, что от текста невозможно оторваться до тех пор, пока не будет дочитано последнее слово. Самый тягучий и глубокий омут, созданный пером Сенчина – это, конечно, семейная сага «Елтышевы». Роман получился несуетливым и очень гармоничным. (далее…)

Айн Рэнд (1905-1982) – американская писательница родом из России, автор интеллектуального бестселлера, романа «Атлант расправил плечи». Рэнд прославилась не только как писатель, но и как философ, создатель философии объективизма. В издательстве «АСТ» выходит сейчас (впервые на русском языке) книга Айн Рэнд «Искусство беллетристики». Это курс лекций об искусстве писать художественную литературу, которые Айн Рэнд прочитала в своей гостиной в 1958 году. Слушателями Айн Рэнд были как молодые писатели, желавшие познать тайны ремесла, так и читатели, которые хотели проникнуть в «писательскую кухню». Книга, составленная из этих лекций, собственно, будет интересна как раз этим двум категориям читателей. Речь в книге идет о природе вдохновения, о роли воображения, о том, как вырабатывается авторский стиль, как появляется художественное произведение. Издательство «АСТ» предоставило Переменам возможность опубликовать фрагмент этой книги – ее первую главу, которая называется «Процесс письма и подсознание». Стоит заметить, что излагаемые писательницей принципы жестко увязаны с ее философией объективизма. А так, конечно, стоит иметь в виду, что учить писать книги — занятие неблагодарное…

Айн Рэнд. Искусство беллетристики
Глава 1. Процесс письма и подсознание

Предположим, вы приступили к рассказу и открываете его предложением, описывающим восход. Чтобы выбрать слова для одного только этого предложения, вы должны были усвоить огромное количество знаний, которые стали настолько привычными, что вашему разуму не требуется останавливаться на этом.

Язык – это инструмент, владению которым еще нужно учиться, ведь вы не знаете его от рождения. Когда вы впервые узнали, что некий объект – стол, слово «стол» не пришло в вашу голову автоматически; вы повторяли его много раз, чтобы запомнить. Если теперь вы начнете учить иностранный язык, слово из родного языка все еще будет всплывать в вашей памяти. Требуется многократное повторение, прежде чем иностранное слово придет на ум без усилия.

Еще до того момента как вы сядете писать, ваше владение языком должно быть настолько естественным, что вам не потребуется подыскивать слова и строить из них предложение. Иначе вы зададите себе непосильную задачу. (далее…)

тинейджерское евангелие, писанное на заднем дворе в конце летних каникул

And worlds hang on the trees.
Dylan Thomas

1.
новый декабрист
несущийся во тьму
летних ночей
вскрывает
обшивку реальности
с помощью гаечных ключей
своих слов
сознание
трещит по швам
когда Боги
на полной скорости
впечатываются во все
органы чувств
сетчатка
губы
ушная раковина
почувствуй привкус
но окажи сопротивление

2.
физическое насилие
учиненное над девушкой
Катенькой
проституткой
она лежит
императрица
отдавшая жизнь этой улице
оливки ее глаз
раздавлены
поля ее волос
вытоптаны
ее грудная клетка
раздавлена
будто кто-то
захотел забрать
остатки ее любви
императрица
она лежит
поверженная
я буду помнить ее
и подносить цветы
к порогу
ее коммунальной квартиры
где днем она
спала
измотанная
озаренная
лучами восходящего солнца

3.
оплакивать постояльцев
этого мотеля
нет смысла
ведь сознание родит
новых героев
которые покорят
новые Вселенные
и с победным кличем
пронесутся
над облаками этого города
крестившего
самого себя
в своих же
каналах
где вода
перемешана с нефтью
крестившего
в новую веру
декабря
декабря
декабря
чье
декабрьское
небо
всегда над ним
извергающее
хмарь
блевотину
красоту
когда бы вы ни подняли
свои головы
к нему (далее…)

– В чем смысл жизни?

Вдруг спросила она, оторвавшись от книги.

– А в чем смысл моих сосков?

– Ну знаешь-ли!? Опять эти твои шуточки.

– Ты же знаешь, в таких ситуациях твой взгляд становится бесподобным. Впрочем, что за дрянь ты читаешь? Неужели в твоем романе есть хоть какой-то смысл?

– Не знаю. Наверно есть, я еще не прочитала…

– О чем он?

– …о жизни. Сюжет довольно интересен. Ох, а эти переживания героев… Знаешь, я ими так сильно наслаждаюсь, каждым моментом, что даже забываю улавливать смысл. Мне кажется, его тут не так уж и много, я все пойму в конце. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

Ты знаешь, почему я начала свой рассказ с треска? Ты-то все знаешь. Знаешь, что этот рассказ не для них, а для тебя. Он с самого начала был для тебя. Я с Тобой пытаюсь договориться. Перед тобой оправдаться за свою нелюбовь к ним. А все ради нее… ради кро-ва-ти. Мне! так! хочется! хотя бы раз! поспать на своей кровати – витой-железной-дорогой! Если не от тебя это зависит, то от кого?! Кто, если не ты?! Кто сейчас решает, нажать ли на курок? Ты или он? С тобой я сейчас говорю или с ним? С кем?! (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

Однажды я приехала в Питер под утро. Тряска вагона меня не усыпила. Я шла по невскому, стуча каблуками. Смотрелась в темные витрины, поправляла длинные рыжие волосы.

Захожу в ночное кафе. «Пожалуйста, капучино классический». Втягиваю сливочную пенку, дохожу до темного слоя. Дышу кофе. Пью медленно – меня никто не ждет. И я не спешу. Взбалтываю темный осадок, вижу в нем горы – острые и тупые, дороги, много дорог, поля… сердце, объеденное молью, коридор с отбитой плиткой… и своего соседа.

Я вижу себя маленькой. Я иду по кофейному осадку, по старому парку, засыпанному листьями. На мне песочного цвета пальто и шапка на резинке. Я дохожу до старого фонтана, заполненного осенними листьями и конфетными фантиками.

«Девочка, иди сюда». (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

Это было весной – в марте двадцать девятого. Я хорошо запомнила тот день. Да все его запомнили. Март – двадцать девятое…

Мой телефон зажужжал под подушкой. «Алло». А потом быстро встала с кровати. Отдернула штору. Обычное мартовское утро. Прошла по холодному полу в ванную. Посмотрела в зеркало. Взрывы? Умылась, почистила зубы, вытерлась полотенцем. Снова посмотрела в зеркало. Взрывы? (далее…)