Не надо бояться человека с (ружьем) мобильным интернетом.

Если интернет – это современное информационное оружие, и оно теперь в руках практически у каждого.

Можно запрещать ветер, но можно и использовать паруса.

Противоречие Тахрира: общество способно говорить с властью, а власть не может говорить с обществом.

Информация может быть полезна для стабильности государства, если обратная связь работает на устранение неполадок. Она необходима. Китайские императоры посылали цензоров для проверки ситуации на местах, халиф Багдада сам прохаживался ночью по улицам в сопровождении тайных агентов.

Если управляющая структура переваривает информацию, и обратная связь работает, то система стабильна. Если управляющая структура информацию игнорирует, то информация не исчезает. Она просто идет другим путем.

Во времена первых буржуазных революций факт несправедливости можно было озвучить в парламенте. Монархии поначалу боролись с парламентами, иногда при этом гибли, но потом с успехом встраивали парламенты в систему управления.

В двадцатом веке сформировалась пресса – четвертая власть.

В двадцать первом веке озвучить информацию может каждый. Парламент больше не место для дискуссий. Место дискуссий – интернет-форумы и социальные сети.

Этот факт еще не до конца понят даже в стране, запустившей Facebook. Иначе бы Уолл-стрит не был бы «оккупирован», что уж говорить о площади Тахрир! (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Магия, улыбки, учащенное сердцебиение, ощущение абсолютного счастья. И холода за окном не помеха, ведь отныне пришло счастье, а счастье – оно греет. И я засыпал с этими мыслями в башке. А проснувшись, увидел за окном лишь камни и первый снег. И ощущения счастья как не бывало, словно всё это было не более, чем мечты.

Ощущение полной беспомощности. Вечная погоня за счастьем вновь продолжается. На то, собственно, она и вечная…

«Что ж, значит, не всё уж так хорошо», — скажу я

«Вряд ли может быть долго хорошо, иначе это уже повседневность», — отвечает кто-то мне из-за угла.

Что ж, невидимые собеседники, почему бы и не поговорить, слишком долго мы отдельно друг от друга.

«Достали меня уже эти мухи, постоянно ползают по мне, только и успевай убивать их. И ведь мучает совесть потом за этих жужжащих в уши тварей».

— Я постоянно хочу напиться. Прихожу с работы – и думаю: пора бы и выпить. Но при этом я один. Я один и одинок, и прекрасно понимаю, что если выпью, то уж точно буду выть волком, ибо плохо быть одному.

— А мне как-то сказали, что я свободолюбивый на самом деле. И это при моей яркой рабской личности. Мне сказали тогда, что мои раболепские замашки – всего лишь моя заморочка, в которой я не нуждаюсь. И было в этих словах что-то такое, что коснулось чего-то очень сокровенного в моем сознании. Я думаю, это был момент, когда Правда достучалась до меня. (далее…)

О новом романе Мишеля Уэльбека «Карта и территория»

Лицо Мишеля Уэльбека немолодо, утомленно, печально и, пожалуй, испито… Это – лицо дряхлой Европы. Хотя оно и помято, но все-таки аристократично и холено. В своих предыдущих работах Уэльбек предупреждал, что дело пахнет керосином, и прогнило «что-то» не только в Датском, но и в Германском, Испанском, Французском и других благополучных королевствах западнее такой-то параллели. Но, видимо, публику не слишком проняло. Одиночество, главный герой «Элементарных частиц», «Возможности острова», «Платформы» и его родные братья – гедонизм с эгоизмом – не очень впечатлили читателей. Вернее, впечатлили, но как персонажи «уэльбек-шоу», а не приметы окружающей реальности. (далее…)

13 апреля 1906 года родился ирландский писатель Сэмюэль Беккет

Сэмюэль Беккет в “Трех диалогах” писал: “выражать нечего, выражать нечем, выражать не из чего, нет силы выражать, нет желания выражать, равно как и обязательства выражать”.

Эти слова в полной мере иллюстрируют творчество великого ирландца (или все-таки француза), находившегося в самом расцвете сил (впрочем, такое выражение вряд ли может быть применимо в данном конкретном случае) именно во второй половине 40-х годов, когда им была создана пьеса “В ожидании Годо” и трилогия “Моллой-Мэлон умирает-Безымянный”. Хотя эти тексты и были опубликованы несколько позже, уже в начале следующего десятилетия, но написаны они были именно тогда. После успеха этих вещей Беккет не остановился на достигнутом и продолжил писать. Его проза и небольшие по размеру пьесы становились все суше, жестче, однако, по словам самого автора “в дальнейшем было уже мало стоящего”. Тексты, написанные им в конце сороковых годов, действительно изменили всю мировую литературу: к примеру, Луи Арагон признавался, что не понимает: как такая проза вообще возможна.

Само это слово – “невозможность” – это некий краеугольный камень для понимания проблемы творчества не только и не столько Беккета, сколько творчества любого другого автора, вобравшего в себя прямо или опосредованно принципы построения художественного мира, разработанные Беккетом. Причем необходимо сразу отметить, что эта “невозможность” никоим образом не связана с кокетливой позой художника, разглагольствующего о “невозможности высказывания” в любых временных интервалах и не делающего разницы между Пушкиным и Ионеско. Якобы любому стоящему художнику всегда трудно, и в этом и проявляется “невозможность высказывания”, которую он должен побороть в меру своего труда и таланта. Оставив в стороне эти шарлатанские тезисы, так похожие на концовки предисловий советских литературоведов к произведениям “трудных” авторов с неизменным “светом в конце туннеля” и прочими постоянно повторяющимися пошлостями, можно перейти к рассмотрению самой проблемы. (далее…)

О книге Романа Сенчина «Информация»

«Ой-ё! Ой-ё! Ой-ё! Никто не услышит!»
Группа «Чайф»

Сенчин обрушивает на своих героев такую лавину житейских и внутренних проблем, что даже самые толстокожие люди, читая его произведения, покачивают головами: «Ну, зачем же, зачем же он так? Ради чего такая удушающая беспросветная картина изображена? Чтобы еще больше настроение нам испортить? Или наоборот поднять, демонстрируя, что у читателя еще не все так плохо, как могло бы быть?».

«Депрессняк» Романа Сенчина засасывает, обволакивает трясиной безысходности. Затягивает, как болото. Уносит так сильно, что от текста невозможно оторваться до тех пор, пока не будет дочитано последнее слово. Самый тягучий и глубокий омут, созданный пером Сенчина – это, конечно, семейная сага «Елтышевы». Роман получился несуетливым и очень гармоничным. (далее…)

Айн Рэнд (1905-1982) – американская писательница родом из России, автор интеллектуального бестселлера, романа «Атлант расправил плечи». Рэнд прославилась не только как писатель, но и как философ, создатель философии объективизма. В издательстве «АСТ» выходит сейчас (впервые на русском языке) книга Айн Рэнд «Искусство беллетристики». Это курс лекций об искусстве писать художественную литературу, которые Айн Рэнд прочитала в своей гостиной в 1958 году. Слушателями Айн Рэнд были как молодые писатели, желавшие познать тайны ремесла, так и читатели, которые хотели проникнуть в «писательскую кухню». Книга, составленная из этих лекций, собственно, будет интересна как раз этим двум категориям читателей. Речь в книге идет о природе вдохновения, о роли воображения, о том, как вырабатывается авторский стиль, как появляется художественное произведение. Издательство «АСТ» предоставило Переменам возможность опубликовать фрагмент этой книги – ее первую главу, которая называется «Процесс письма и подсознание». Стоит заметить, что излагаемые писательницей принципы жестко увязаны с ее философией объективизма. А так, конечно, стоит иметь в виду, что учить писать книги — занятие неблагодарное…

Айн Рэнд. Искусство беллетристики
Глава 1. Процесс письма и подсознание

Предположим, вы приступили к рассказу и открываете его предложением, описывающим восход. Чтобы выбрать слова для одного только этого предложения, вы должны были усвоить огромное количество знаний, которые стали настолько привычными, что вашему разуму не требуется останавливаться на этом.

Язык – это инструмент, владению которым еще нужно учиться, ведь вы не знаете его от рождения. Когда вы впервые узнали, что некий объект – стол, слово «стол» не пришло в вашу голову автоматически; вы повторяли его много раз, чтобы запомнить. Если теперь вы начнете учить иностранный язык, слово из родного языка все еще будет всплывать в вашей памяти. Требуется многократное повторение, прежде чем иностранное слово придет на ум без усилия.

Еще до того момента как вы сядете писать, ваше владение языком должно быть настолько естественным, что вам не потребуется подыскивать слова и строить из них предложение. Иначе вы зададите себе непосильную задачу. (далее…)

тинейджерское евангелие, писанное на заднем дворе в конце летних каникул

And worlds hang on the trees.
Dylan Thomas

1.
новый декабрист
несущийся во тьму
летних ночей
вскрывает
обшивку реальности
с помощью гаечных ключей
своих слов
сознание
трещит по швам
когда Боги
на полной скорости
впечатываются во все
органы чувств
сетчатка
губы
ушная раковина
почувствуй привкус
но окажи сопротивление

2.
физическое насилие
учиненное над девушкой
Катенькой
проституткой
она лежит
императрица
отдавшая жизнь этой улице
оливки ее глаз
раздавлены
поля ее волос
вытоптаны
ее грудная клетка
раздавлена
будто кто-то
захотел забрать
остатки ее любви
императрица
она лежит
поверженная
я буду помнить ее
и подносить цветы
к порогу
ее коммунальной квартиры
где днем она
спала
измотанная
озаренная
лучами восходящего солнца

3.
оплакивать постояльцев
этого мотеля
нет смысла
ведь сознание родит
новых героев
которые покорят
новые Вселенные
и с победным кличем
пронесутся
над облаками этого города
крестившего
самого себя
в своих же
каналах
где вода
перемешана с нефтью
крестившего
в новую веру
декабря
декабря
декабря
чье
декабрьское
небо
всегда над ним
извергающее
хмарь
блевотину
красоту
когда бы вы ни подняли
свои головы
к нему (далее…)

– В чем смысл жизни?

Вдруг спросила она, оторвавшись от книги.

– А в чем смысл моих сосков?

– Ну знаешь-ли!? Опять эти твои шуточки.

– Ты же знаешь, в таких ситуациях твой взгляд становится бесподобным. Впрочем, что за дрянь ты читаешь? Неужели в твоем романе есть хоть какой-то смысл?

– Не знаю. Наверно есть, я еще не прочитала…

– О чем он?

– …о жизни. Сюжет довольно интересен. Ох, а эти переживания героев… Знаешь, я ими так сильно наслаждаюсь, каждым моментом, что даже забываю улавливать смысл. Мне кажется, его тут не так уж и много, я все пойму в конце. (далее…)

Автор: Эдит Подховник, преподаватель русского языка в Грацком университете прикладных наук (Австрия), доцент кафедр международного менеджмента, журналистики и PR, доктор диалектологии (диалекты английского языка). Публикации в европейских научных изданиях. В России публикуется в журнале «Контрабанда» с обзорами культурной жизни в Австрии и статьями по межкультурной коммуникации.

Если вы спросите, как выглядит типичный русский для австрийцев… Нет-нет, вы не получите: «водка, матрёшка, балалайка», наверняка вы получите описание казака: народная одежда, народные песни, народные танцы, рискованные трюки на конях и т.д. Для австрийцев казаки неотличимы от русских, но насколько это верно? (далее…)

C 22 декабря 2011 года по 15 января 2012 года галерея современного искусства AL Gallery представляет пятый совместный проект Doping-pong и Андрея Чежина «Высосано из пальцев».

Вы могли видеть совместные проекты данных авторов в России и за рубежом в галереях и музеях, по tv и в интернете, в журналах и газетах. Вот они, перечисленные по датам создания и публичных выставок: «Неоакадемизм — это садомазохизм», 2000 г., «Любовь к себе, разве это не прекрасно?», 2001, «Демонстрация незагорелых частей человеческого тела», 1999-2002, «Наши грязные ноги возбуждают, ваши чистые руки неа!», 2001-2005.

Al Gallery представляет их пятый проект, созданный спустя 10 лет после начала сотрудничества, который заявлен не иначе, как манифест Конца Искусства последнего года существования человечества перед Концом Света.

Данный арт-проект — продолжение концептуальных исканий художников прошлого абсолютной чистоты и совершенной честности на общем фоне лжи и лицемерия, процветающих на современном Арт-рынке.

Вокруг сейчас так много всяческого визуального и разного прочего «искусства», так много «артефактов», что все это повергло создателей этого проекта в состояние совершеннейшей обескураженности и опустошенности. «У любого творца опускаются руки от осознания того, что практически любая идея будет вторичной, а его слова никто не услышит за глобальным информационным шумом, созданным вокруг нас средствами массовой и персональной информации».

Итог — искусство, высосанное из пальца. В прямом смысле этого слова. Последнее искусство из возможных. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

Ты знаешь, почему я начала свой рассказ с треска? Ты-то все знаешь. Знаешь, что этот рассказ не для них, а для тебя. Он с самого начала был для тебя. Я с Тобой пытаюсь договориться. Перед тобой оправдаться за свою нелюбовь к ним. А все ради нее… ради кро-ва-ти. Мне! так! хочется! хотя бы раз! поспать на своей кровати – витой-железной-дорогой! Если не от тебя это зависит, то от кого?! Кто, если не ты?! Кто сейчас решает, нажать ли на курок? Ты или он? С тобой я сейчас говорю или с ним? С кем?! (далее…)

Я влюбился. Поспособствует ли это моему похудению или же я наоборот растолстею? Ведь объект моей влюбленности любит пельмени. Но она не любит меня. Или просто не раскачалась пока что, какая разница, если это значит то, что пельменями она со мной делиться не будет, потому что мы не живем вместе. Оттого, что она меня не любит или просто пока ещё не раскачалась толком – я готов вот-вот впасть в депрессию. Поспособствует ли это моему похудению или я, влюбленный, печальный и слегка обезумевший, возведу пельмени в ранг культа и буду глушить свою депрессию пельменями, той самой едой, которую любит та, в кого я влюбился?

Я буду печален в моменты, когда я ем пельмени и, возможно, в те самые моменты она тоже где-то там будет есть их, но только не со мной…

А может, мне стоит научиться делать самые вкусные пельмени на свете? И тогда у меня не будет отбоя от любительниц пельменей, бери и выбирай, помани лишь пальцем!

И, да, быть может, тогда объект моей влюбленности, наконец, раскачается, и приползет ко мне.

И что мне тогда делать? Принять её, шкуру продажную?

Пожалуй, я лишь скажу ей, восседая на троне из теста:

«Тебе нужен не я, а мои пельмени! Убирайся!»

И буду, как всегда, прав.

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

Однажды я приехала в Питер под утро. Тряска вагона меня не усыпила. Я шла по невскому, стуча каблуками. Смотрелась в темные витрины, поправляла длинные рыжие волосы.

Захожу в ночное кафе. «Пожалуйста, капучино классический». Втягиваю сливочную пенку, дохожу до темного слоя. Дышу кофе. Пью медленно – меня никто не ждет. И я не спешу. Взбалтываю темный осадок, вижу в нем горы – острые и тупые, дороги, много дорог, поля… сердце, объеденное молью, коридор с отбитой плиткой… и своего соседа.

Я вижу себя маленькой. Я иду по кофейному осадку, по старому парку, засыпанному листьями. На мне песочного цвета пальто и шапка на резинке. Я дохожу до старого фонтана, заполненного осенними листьями и конфетными фантиками.

«Девочка, иди сюда». (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

Это было весной – в марте двадцать девятого. Я хорошо запомнила тот день. Да все его запомнили. Март – двадцать девятое…

Мой телефон зажужжал под подушкой. «Алло». А потом быстро встала с кровати. Отдернула штору. Обычное мартовское утро. Прошла по холодному полу в ванную. Посмотрела в зеркало. Взрывы? Умылась, почистила зубы, вытерлась полотенцем. Снова посмотрела в зеркало. Взрывы? (далее…)

В июне в Центре Высоцкого прошла премьера спектакля «Русский репортер», по монологу Марины Ахмедовой. 16 декабря в 19.00 в Центральном Доме Журналиста в Москве вновь можно будет увидеть этот моноспектакль. Публикуем монолог, который лег в его основу.
admin

И тогда я улыбнулась ему в первый раз – немножко робко, но не заискивающе. Улыбкой я, как будто, приглашала его познакомиться со мной ближе, рассмотреть меня, всю, подружиться со мной. Я улыбнулась шире – вот так.

Сделала еще шаг. Интересно, какую часть моего тела он сейчас разглядывает? Опустила глаза, посмотрела под ноги. Неужели ноги? Неужели, он, правда, рассматривает мои ноги? Я тоже посмотрела на свои ноги. Ноги, как ноги. Я опустила уголки рта, но это только на секунду – чтобы он увидел меня девочкой – маленькой, одинокой, с грустной скобкой на лице. А потом я снова ему улыбнулась.

Ноги отяжелели под его взглядом – я с трудом отрывала их от земли. Я хотела остановиться. Я могла бы вот так встать и стоять в одной точке, но я знала, что не смогу вечно ему улыбаться. Потом я подумала, что лучше мне пойти назад.

Но «Стоп!», сказала я себе, впрочем, не останавливаясь. Если он, сказала я, будет смотреть тебе в спину, то твоя улыбка будет ему не видна. От этой мысли я вздрогнула и, кажется, пошла быстрей. Мне захотелось бежать. Я знала, если побегу, ему не понравиться – он решит, я бегу от него. Но ноги меня не слушались, что-то толкало меня в спину – прямо между лопаток – и я едва не сорвалась, но вовремя подумала о кровати. Да, я подумала о своей широкой кровати – белой с витыми головками. Я купила ее два дня назад, и еще в магазине она показалось мне слишком витой и слишком широкой, чтобы на ней спать. На ней спать… «Стоп…», еще раз сказала себе я. Стоп-стоп-стоп! Если я сейчас побегу, то так ни разу и не посплю на своей кровати – белой, широкой и дорогой! Я руганулась про себя – да, это я умею. Иногда скажу про себя или вслух что-нибудь такое – матерное. Что же это выходит, спросила я себя, руганувшись. Потратила столько денег на кровать, и так ни разу на ней не поспишь – витой-железной-белой-дорогой? Нет-нет – я замедлила шаг. Смотри, я не бегу, я ни от кого не бегу, я не сделала ничего такого, чтобы бежать. Потом я добавила: Хорошо, сказала я, признаю. Признаю – ты бог. От тебя зависит, спать мне на своей белой кровати или нет. Я признаю тебя! Я! тебя! признаю! А теперь опусти руку и, ладно, так уж и быть, смотри на мои ноги. (далее…)