На четырнадцатом этаже, в каморке под лестницей живет маленький круглолицый старик. Он целыми днями сидит перед компьютером и пьет свежезаваренный малиновый сбор. В Интернете так жарко и душно, а ему так весело… Но самое интересное начинается, когда он находит, наконец, то, что искал. Старик самовозгорается и, вылетев вихрем красного пламени в окошко каморки, что есть сил и остервенело хохоча, бьется лбом о медный колокольчик, прицепленный рядом с окном. «Нашел! Нашел!!!! ЭВРИКА МАТЬ ВАШУ! ЭВРИКААААА!» — кричит он, раздирая предрассветный сумрак яростным беспардонным звоном…

МЫ — СВЯТЫЕ!

Блог-книги. Начата публикация новой Блог-книги! Это магический текст, написанный в 1982 году человеком по имени Суламиф Мендельсон и появившийся в те годы в самиздате под псевдонимом Суламифь Мендельсон. Автор покинул СССР в 1986 году, когда убедился, что один из героев его видений, воплощенных в романе «Побег», как две капли воды похож на Горбачева. Сейчас Мендельсон живет на Гавайях и практикует вуду. Открыть Блог-книгу ПОБЕГ!

23 июня стартует экспедиция RADIOTRAVEL, организованная Глебом Давыдовым и mo. В связи с этим опубликован второй пост в блог-книге RADIOTRAVEL, посвященный странным точкам, из которых обычно начинаются в Москве большие трипы. Открыть RADIOTRAVEL!

Места Силы. Олег Давыдов написал в этот раз о месте под названием Ярилина плешь и рассказал о собственном мистическом опыте, пережитом в этом месте и проявившимся очень ощутимо и на физическом уровне. Цитата: «Ярилу воображали в виде красавца. Взгляд пьянящий, на голове венок из цветов, в правой руке – голова человека, а в левой – пучок колосьев. Понятно: он дает жизнь, но и отнимает ее. Он – ярость солнца в зените и ярь гормонов, играющих по весне, яркость красок и крутояры пространств». Открыть Место Силы!

Колонки. Обличающе-горький текст Димымишенина «Кто все эти люди, детка?» написан по заданию журнала DJ-mag около двух месяцев назад. В интернете публикуется впервые. «Бизнесмены от Политики, PR и Рекламы скупают сотнями ЖЖ-тысячники, порабощая Интернет. Livejournal из увлечения в стиле «любой лох может» становится еще одним продажным СМИ. Самые удачливые и талантливые ЖЖ-юзеры получили роль рабов, и днем и ночью теперь работают веслами за пайку…» Открыть колонку!

Таба Циклон. Закончена публикация полной версии романа Дани Шеповалова «Таба Циклон» — с авторским и димомишенинским послесловиями… Все части «Таба Циклона» лежат здесь

Календарь Перемен физика Олега Доброчеева на предстоящие две недели не сулит легкой жизни. Цитата: «Земля со всей своей литосферой, флорой и фауной ведет себя все-таки не как заведенные швейцарские часы. Она позволяет себе некоторую (небольшую, в сущности) долю свободы, связанную с отклонением от строгих законов природы — Ньютона, например, или Кулона и Фарадея». Открыть прогноз!

Продолжая изучать советский мистический магический шарлатанский наркоманский эзотерический андеграунд, искал в поисковых системах историю странного убийства актера Талгата Нигматулина его учителями Мирзой и Абаем, об убийстве котором читал у Димы Мишенина. наткнулся в итоге вот на этот сайт. Интересное и забавное встречается, хотя все это в целом диковато и стремно. Взять хоть историю какого-то питерского ебанашки по кличке Арлекин, который следуя заветам тибетских лам вбил себе в лоб гвоздь, чтобы открылся третий глаз. а потом ходил по пивным и за пиво давал советским мужичкам проверить, насколько прочно во лбу сидит гвоздь… Ну а про смерть собственно Талгата вот здесь этот некто Гузман пишет.

+++

начало романа интересно:

— Ну и что же, Дмитрий, представляет собой Таджикистан?
— Рай!

И я узнал, что «тадж» означает «белый» или «благородный», что Бухара и Самарканд — таджикские города, и что вообще Таджикистан входит в персидский культурный ареал, а Тадж-Махал — пример таджикского искусства в Индии. Жизнь в этом раю протекает примерно так: «Утром встаешь, делаешь косяк и ложишься в гамак. Вокруг птицы поют, горная панорама — дух захватывает, девушки в шелковых платьях чай носят, фрукты, плов… Так и тащишься до вечера!..»

— Что нужно брать с собой?
— Ничего!..

Понятно, что после такой информации не ехать в Азию было просто невозможно. Я так, в принципе, и прикидывал: брать с собой ничего не нужно. За несколько дней до отъезда встретил на улице знакомого системщика, который только что вернулся из Средней Азии и версию о том, что «ничего не нужно», что там тепло и классно, полностью подтвердил. С другой стороны, его рассказ оправдал и мои латентные опасения по поводу излишней строгости азиатского этикета в отношении целого ряда специальных вопросов.

Например, выяснилось, что нашего общего приятеля Рейна, которого все звали «Мичурин» (из-за того, что он постоянно приносил гнездившейся у него хипповой тусовке свежие яблоки), в Ташкенте на базаре замела милиция и отправила в дурдом. Теперь его мамаша должна была срочно ехать туда, чтобы получить чадо на руки. Самоходом врачи пускать парня, видимо, не решались. Поводом, по которому молодца повинтили, оказался его неадекватный кришнаитский аутлук: лысый, в бусах, со звякающими караталами (индийская перкуссия) в руках, проповедующий — можно себе представить! Мичурин, видимо, порешил резко подняться в рейтинге тогда только что складывавшейся кришнаитской тусовки и поехал в этих целях на мусульманский Восток добровольным апостолом миссии Свами Прабхупады. Видно, не судьба! Несмотря на то что позже он достиг в рамках секты брахманского достоинства и даже женился на стар-кришнаитке — известной московской поэтессе, искомого просветления Кришна ему не принес. Спустя десятилетие Мичурин, отказавшись от титулов, реинтегрировался в ткань бесхитростной жизни эстонского народа где-то на рыбачьих островах Дальней Надежды.

Ну, поскольку мы в Азию ехали вовсе не за титулами, а лишь за туманом и за запахом травы, то риск быть повинченным из-за несоответствия культурным нормам аборигенов можно было особо в расчет не принимать. Да и где наша только не пропадала!

И вот наконец настал тот замечательный солнечный летний день, когда я налегке сел в поезд Таллинн—Москва—Душанбе, и магическое волшебное путешествие началось.

почитаю-ко…

вчитался, есть моменты…

(…)

Фактически Россия уже тридцать лет живет наследием поздне-брежневского культурного взрыва. Причем этот взрыв является частью более глобального процесса — здесь и промышленная архитектура пригородов больших городов, и вообще вся инфраструктура, в которой мы сегодня существуем. Странным образом, эпоха, которая воспринималась как эпоха застоя, породила невероятный культурный ренессанс. Культурный результат горбачевско-ельцинско-путинской России несопоставим по масштабу с тем, что происходило в культуре в 70-е годы. И это — несмотря на свободы, появление новых институций, новых форм, культурных сообществ.

(…)

Многими разделяется ощущение подъёма, но это подъём, который имеет специфические родимые пятна конкретной ситуации последних 5-7 лет. Это подъём со всеми его плюсами и минусами. Плюс — приведение в чувство территории. Территория вдруг осознала себя некоторым государством, самосознание заработало. Государственная психология во многом связана с отрицанием наследия 90-х годов. Но, с другой стороны, травма, которую страна пережила, травма потери первородства, она так просто не лечится за 10 лет. Она настолько серьезно поразила центральную нервную систему всего общества, что сейчас вывести страну в естественное, не истерично-декларативное, а подлинное ощущение своего масштаба, своего достоинства, своей центральности, невероятно сложно. Тем более, что менеджерский стиль, который побеждает сегодня во многих сферах культуры, с понятием достоинства вообще не работает. Всё имеет цену, но, как говорил Кант, есть цена, а есть достоинство. Эту разницу зачастую невозможно объяснить культур-менеджеру, как невозможно объяснить ему разницу между капиталом и сокровищем. А любая культура: русская, американская, японская, — живет ощущением различия между капиталом и сокровищем.

Интервью с книгоиздателем Александром Ивановым (Ad marginem).

Каждый день одно и то же. В этом окне никогда не гаснет свет. Лучше бы я родилась в другом каком-нибудь месте. Незачем мне, впрочем, об этом думать. Лучше совсем не думать. В следующий раз я буду собакой на пляже на каком-нибудь острове и буду долго лежать на берегу моря.

Ко мне попали mp3-файлы лекций философа и востоковеда Александра Пятигорского, учителя той самой Елены Молодцовой, про книжку которой я недавно писал. Это сила. Человек настолько выразительно рассказывает про Индию, буддизм и философию – как современную, так и древнюю, что душные аудитории превращаются в… Ладно, не будем о превращениях, хотя представляется, что именно о них Пятигорский и говорит постоянно в этих своих лекциях – даже когда речь заходит о каких-то совсем уж теоретических концепциях, не имеющих с нашей жизнью, казалось бы, связи. Конечно, это магия.

Пятигорский то и дело наезжает на Сартра, Фрейда и Маркса, хвалит Ницше и вскользь дает понять о том, в какой жопе Россия сейчас находится. Это довольно забавно. Но в целом лекции эти представляют собой доходчивое изложение основных философских концепций буддизма и исторических индийских реалий, в условиях которых буддизм возник.

Пара произвольно выбранных цитат + ссылки на файлы лекций:

(далее…)

Алиса познакомила Земляна со своими друзьями и пригласила в гости на настоящий чай. Она грациозно заваривала китайский чай по всем правилам искусства, раздавая крохотные чашечки ребятам, усевшимся вокруг на ковре. Все курили марихуану, играла спокойная музыка. Землян любовался новой знакомой, когда она, зажмурившись, словно довольная кошка, нюхала чай, наслаждаясь ароматом настоя, как будто растворяясь в нём, и ему казалось, что девушка светится неземной красотой, благостью. Молодым человеком тоже овладело мощное спокойствие, но не вялое, равнодушное, а, напротив, деятельное и радостное. Он понял, что влюбился. Друзья Алисы сначала весело подтрунивали над зажатым неловким чужаком, но, вызнав, кто привёл его на дискотеку, стали общаться уже серьёзнее, глубже. Было похоже, что все они хорошо знали и любили Волшебника. Поздним вечером ребята разошлись, а Землян остался на ночь, и, кажется, девушка была совсем не против, даже наоборот очень хотела пообщаться ещё. По стенам комнаты были развешаны крупные фотоснимки, на большей части которых — сделанные Алисой портреты близких друзей и бывших любовников. Некоторые персонажи очень заинтересовали, впечатлили Земляна, и он принялся расспрашивать автора подробнее об изображённых на этих фотографиях людях и обстоятельствах съёмки. Во-первых, несколько кадров изображали ещё юного красавца Волшебника, многими годами младше современного. Оказалось, что с ним у Алисы случился самый серьезный в жизни роман. Они познакомились на Большом Летнем Лесном Любовном Сходняке много лет назад, будучи ещё практически детьми, студентами первых курсов. Подружились и вместе отправились автостопом на море. Возникло сильное чувство, и они стали жить вместе. Зимой снимали квартиру на окраине, учились в институтах, играли вместе старую музыку, курили сладкую траву, часто и с удовольствием занимались любовью, общались с многочисленными друзьями… Алису в мужчинах более всего возбуждал ум, и Волшебник был крайне умён, невероятно красив, чист, искренен, а самое главное — Алису впечатляло идейное, концептуальное сходство их сознаний — совпадали не только интересы, яркий свободный образ жизни, мыслей, но и сами основы, аксиомы мироощущения и способа познания, восприятия. Алиса исповедовала очень простой, ясный, здравый подход к миру. Она не верила в Бога, богов, загробную жизнь и, вообще, ставила под сомнение любой чужой опыт, полагая, что на пути духовного поиска человек может с уверенностью опираться только на свой собственный материал. Превозносила ум и совершаемый им анализ как основной инструмент осознания, не отрицая при этом интуитивный способ, чувственное восприятие. Волшебника же очень интересовала спонтанность, необусловленность разума, свободного от любой рефлексии, он считал, что совершенную гармонию приносит только воплощённый хаос. Может быть, поэтому уже через год удивительно насыщенной совместной жизни однажды в палатке на Большом Летнем Лесном Любовном Сходняке Волшебник внезапно предложил Алисе: «Давай расстанемся!» С детства одним из самых тяжёлых комплексов девушки являлось сильное недовольство своей внешностью. Она даже закрашивала шариковой ручкой своё лицо на фотографиях в домашних фотоальбомах. Неправильные черты лица, необычная фигура, придававшие образу уникальность, заставляли ребёнка воображать свою ущербность. Считавшая себя дурнушкой Алиса очень сильно привязалась к независимому, эгоистичному и к тому же схожему с Аполлоном Волшебнику, всё время, пока он был рядом, очень страшилась потерять, а когда это действительно произошло, ещё долго тосковала, испытывая эмоциональную боль. Они не раз потом снова встречались на квартирах друзей, концертах, фестивалях, в чудесных местах, на любовных сходняках на родине и даже за рубежом. И было ясно, что по-прежнему никто не смог впечатлить, вдохновить Алису более Волшебника ни как мужчина, ни как духовный единомышленник. Молодого человека тоже тянуло к девушке. Она была его первой женщиной, близким другом, хорошо понимала. Он оставил её ради нового и разнообразного опыта, но никогда потом не мог достичь той же глубины. Проведя какое-то время вместе, эти двое вновь расходились каждый своей дорогой. Оба посетили Индию. При этом Алиса, в отличие от большинства современных паломников, совсем не искала какого-то религиозного, мистического, философского откровения. Её, например, очень интересовали старые бродяги и музыканты, всегда отлично себя чувствовавшие в древней стране. Ей было интересно, как сейчас себя ощущают и что теперь думают о жизни пионеры первопроходцы, давным-давно отправившиеся в то увлекательное путешествие, которое для неё только начиналось. И девушке повезло. В неё отчаянно, горячо влюбился один старый хиппи – весёлый, страстный испанец Педро, великолепный музыкант, раздающий настоящее мифическое легендарное ЛСД на Пляже. Он клялся, что никогда не встречал никого красивее, интереснее Алисы, содержал её, предоставляя при этом полную свободу действий. Но она не любила взаимно. смущало старое тело, и то, что Она так и не смогла понять, почему вместо того, чтобы, например, преподавать технику фламенко, играть музыку, принося и себе, и остальным несомненную пользу, новый приятель так вдохновенно занимался какими-то во многом спорными, тёмными делами. С другой стороны, Алису восхищала сила духа Педро, бескомпромиссная, неутомимая решимость жить так, как ему самому на самом деле этого хочется, и то, что у его ума, души и формы всегда был один единственный властелин — любовь в сердце. Однажды девушка приняла знаменитый препарат. Это случилось на закате у моря, в правильном месте и в нужное время, с грамотными, чудесными людьми, и всё было так, как должно быть, как бывает лишь однажды, без отвлекающих, вводящих в новые заблуждения галлюцинаций, видений, мистических прозрений. Был лишь ночной пляж и великая вода перед ним, пронзительные звёзды и луна в небе — Алиса на собственном опыте познала изначальную, вечную гармонию мира, жизни и всех проявлений, почувствовала единство, свет и любовь, скрытые в ней самой и во всём сущем. Переживание было таким чистым, настоящим, свободным от любых умозрительных, иллюзорных концепций, представлений, образов, было настолько проще и в тоже время глубже, чем любые игры ума и чувственной психики, что казалось самой сутью, истиной — оно осталось в душе навсегда как одно из самых ценных внутренних сокровищ, органично вписавшись в незамысловатую метафизику… Хозяйка в явном смущении прервала долгий рассказ, порывисто взяла гитару, принялась скрупулезно настраивать, потом запела. Землян всё время курил, пока слушал историю девушки, и вместительная пепельница оказалась переполнена окурками. Алиса исполнила несколько песен о любви и ушла в ванную принять душ. Герой понимал, к чему всё идёт, и переживал из-за своих потаённых проблем, его беспокоил страх перед совокуплением. Комплексы давно уже вызвали психосоматические эффекты, последствия — он часто слишком быстро кончал, что в свою очередь опять усугубляло ситуацию, и так далее по замкнутому кругу. Он боялся, что не сможет удовлетворить девушку, произвести на неё необходимое впечатление как сексуальный партнёр, что, занявшись с ней любовью, он, возможно, передаст ей некую тяжёлую смертельную болезнь…

— У меня проблемы с сексом! — смог выдавить Землян, когда влажная, благоухающая после душа, нагая Алиса, прикрытая только лишь полотенцем, вернулась в комнату, сразу выключила верхний свет и подошла вплотную, близко-близко.

— У многих с ним проблемы. А что такое?

— Иногда я слишком быстро кончаю… — молодой человек криво, неловко ухмыльнулся в замешательстве. С Алисы слетело полотенце, и Земляну невыносимо жгуче захотелось прикоснуться к её коже, обнять, прижаться, поцеловать.

— Ничего страшного, я вот кончаю очень редко… — девушка притянула юношу за плечи. Они немедленно принялись жадно, смачно целоваться, густо ласкать друг друга, туго сплетясь, сцепившись, упав на диван, и герой лишился возможности совершать дальнейшие признания. Его половой член совсем жёстко, отменно напрягся и через несколько минут уже легко вошёл в заветное, вожделенное, ждущее, готовое лоно девушки. Испытывая безудержную похоть, Землян двигался порывисто, агрессивно, мощно, хлёстко, почти сразу же ощутив неминуемое приближение ненавистной и одновременно желанной разрядки. Вместе с волной огорчения, злости на самого себя Землян бурно со стонами кончил, затих, вытащил член и виновато трагично произнёс: «Ну вот! Прости! Как всегда!». Неуклюже откинулся с подруги, прилёг рядом.

— Не переживай, мне понравилось, честно, на самом деле, ты такой… чувственный… так ярко кончаешь, это было очень приятно… — уловив досаду любовника, Алиса не переставала нежно, осторожно, ненавязчиво трогать, гладить, изучать его тело — ладонь наткнулась на по-прежнему прямой твёрдый член: «А почему он всё ещё стоит? Впервые такое… Наверное, мы можем продолжить? Ты ведь хочешь?»

— Конечно, конечно хочу. Ты удивительная, необычная, ни на кого не похожа… Очень сильно меня возбуждаешь — как никто никогда раньше… — Землян действительно переживал воодушевление из-за того, что любовница не отвергла его сразу после первой неудачи. С другой стороны, в течение вечера он начал подозревать потрясающую, подкупающую искренность, откровенность в этой девушке, и теперь поспешил снова овладеть ей, но действовал уже спокойнее, ровнее, сосредоточенней. Через пятнадцать минут Алиса застонала в экстазе.

— Я же не красивая?!. — игриво произнесла девушка, немного успокоившись, крепко прижавшись к тяжело дышащему, сопящему Земляну.

— Не видел ничего красивее твоих глаз…

И они ласкали, целовали, любили друг друга ещё долго, всю оставшуюся ночь, через рассвет и до самого позднего утра. Засыпая совсем измождённая в объятиях на груди молодого человека, Алиса томно прошептала: «Я ни с кем не кончала в первую же ночь. Мне было очень хорошо сегодня. Ты мне нравишься — хочется доверять тебе, и чтобы ты полностью доверял мне…» Почувствовав тесную, щекотливую, тёплую радость, надежду где-то в солнечном сплетении под рёбрами, Землян устало, но довольно улыбнулся и провалился в сон.

Сон. Студенческая экспедиция разбивает палаточный лагерь в грязном лесу на берегу извилистой, глубиной по пояс речки. Потные, подвыпившие юноши лихо колют дрова, играют в мяч, громко изящно-многосложно матерятся, орут, спорят, поют под гитару. Хохочущие, визжащие, некрасивые, грубые девушки в купальниках. Запахи дыма, речной воды, шашлыков. Кто-то долго, задорно трахается в палатке. Землян тоже здесь, со скучающим видом сидит на полене у огня, лениво вороша угли костровой палкой, поддерживая пламя. Шумная компания уходит к речке, и Землян остаётся один в быстро густеющих сумерках. Звуки пощелкивающего, потрескивающего костра, шорох, шелест, шёпот травы, леса, крики, смех, шлепки у воды, усталые шевеления, бормотания в палатке, монотонное жужжание, жжение насекомых, лёгкие шаги, движение в кустах, и к огню со стороны деревьев выходит лёгкая, прозрачная Алиса: “Здравствуй! Хочешь, пойдём прогуляемся, у меня здесь дом неподалёку в посёлке, покажу?” — берёт ошалелого Земляна за руку и ведёт по еле различимой тропинке в высокой влажной траве, прочь от пламени, палаток, к тёмной массе леса, в сонные прелые сладострастные сумерки. Пара входит в хмурый призрачный лес, становится совсем темно, тихо, и только узкая тропка слабо отсвечивает под ногами, ныряет в мох, пролазит под множеством поваленных стволов и внезапно теряется в обступившем путников со всех сторон болоте. Понимая, что скоро совсем стемнеет, Землян начинает метаться в поисках верного пути, с хрустом ломает сушняк, спотыкается. Неожиданно метрах в двадцати перед собой замечает нечто, заставляющее испытать совершенно животный ужас. Его прошибает нервным током, и он замирает, не в силах пошевелиться, словно загнанная в угол мышь перед неминуемой смертью. Но тут же переводит дух, присмотревшись — это всего лишь гигантский корень упавшей сосны. “Видел Стража?” — шепчет вынырнувшая откуда-то сбоку из мягкой мохнатой темноты Алиса, хихикает, снова нежно берёт Земляна за руку, тянет, и всего через несколько шагов они оказываются на потерянной тропинке. “Пойдём, милый!” — она влечёт Земляна дальше, а сверху сквозь кроны сосен и елей начинают подмигивать первые звёзды, ветки царапают лицо, корни цепляются за ноги, но по прошествии неопределённого, смазанного времени лес расступается, открывая заваленную деревьями вырубку, а тропа превращается в развороченную гусеницами трактора, хлюпающую влажной земляной чачей, месивом колею. По ней путники выходят на опушку к полю и бледному прозрачному месяцу над ним. Землян делает несколько шагов и, поскользнувшись на очередном горбе, ухабе, нелепо размахивая руками, кувыркаясь, падает в большую, вытянутую лодочкой, грязную лужу на дне колеи. Лужа оказывается неожиданно глубокой, вязкой, скрывает Земляна почти целиком и продолжает, хищно чавкая, утробно урча, засасывать затягивать беднягу в себя. Земля по краям похожей на огромное влагалище лужи вздымается, морщится, поглощая мычащего, тянущего наверх руки Земляна. Алиса с криком: “Нет, отдай его мне! Отдай немедленно!” подбежав к земляной пизде, хватает Земляна за руки и вытягивает его.

— Что это было? — спрашивает неудачник, пытаясь как-то отряхнуться, оттереть грязь с лица поданным Алисой платком.

— Наверное, Мать не хотела отпускать тебя со мной, пойдём, уже скоро…

Тревожно, настойчиво, истошно, долго верещал дешевый мобильник Земляна. Герой недовольно, нехотя продрал глаза, протянул руку и испытал противоречивые чувства, разобрав имя на экранчике — с одной стороны обрадовался тому, что, наконец, объявился потерявшийся на дискотеке товарищ, но с другой — смутился, сразу вспомнив рассказанное накануне Алисой… Принял вызов и услышал деловито, нехарактерно напряжённый, торопливый голос Волшебника: «Здарова, братуха. Прости, что так неожиданно пропал с вечеринки. У меня возникли проблемы, и стало не до танцев. Я встретил там людей — своих коллег, от которых узнал много интересного, а кое-кого вообще не встретил – понимаешь, о чём говорю? Всё очень серьёзно. Меня ищут. Мне необходимо исчезнуть, затаиться на некоторое время…»

— Подожди. Давай по порядку. Что случилось? Кто тебя ищет? — Землян не выспался и с трудом соображал.

— Не уверен, что мы можем так свободно разговаривать по этой штуковине — есть вероятность, что мой номер слушают. Хочешь увидеться на прощание, поболтать и опять многое узнать об этой непростой жизни — через два часа на том же месте, где и в прошлый раз. Не опаздывай.

— Хорошо, я обязательно приеду, — герой не очень хорошо понимал, что происходит, было любопытно разобраться.

— Да, кстати. Мне тут насплетничали о том, что ты подружился с Алисой. Молодец. В самую десяточку — очень крутая тётя, — интонации Волшебника смягчились. – Всё, давай, не тормози, буду тебя ждать.

— Давай, пока. — Землян выключил телефон и огляделся — он был один в комнате, под одеялом на чудовищно смятой, взорванной простыне. Поднялся, натянул штаны, майку, пропутешествовал в кухню. Заметил на столе записку: «Побежала работать. Еда в холодильнике, ключи у зеркала в прихожей. Если что, звони» и номер сотового. Герой тщательно, с наслаждением принял душ, припоминая ночные события, сварил в медной турке ароматный кофе с корицей, поджарил яичницу-глазунью из трёх яиц, позавтракал, выкурил одну за другой четыре сигареты, одел стильные солнцезащитные очки, натянул грязные кеды и вышел в весну.

Ребята встретились и засели в тёмном уютном закутке ближайшего недорого кафе, взяв по кружке пива. Волшебник накрошил под столом гашиша в трубочку и передал Земляну со словами: «Вот затянись сперва, чтобы лучше думалось. А ещё я теперь всегда делаю вот так…», — вытащил из кармана мобильный, затем изъял из аппарата сим-карту и аккумулятор: «На днях бойцы Государственной Службы Психогенетического Контроля забрали сразу нескольких моих близких друзей и коллег. Я следующий на очереди. Похоже, что уже долгое время прослушиваются многие наши телефоны…»

— Знаешь, я до сих пор достаточно плохо представляю себе то, чем вы все занимаетесь…

— Радуемся жизни сами и даже иногда помогаем радоваться другим. А если серьёзно — случившиеся однажды много лет назад знакомства с некоторыми чудесными людьми, последовавшие за этим поездки на Большие Летние Лесные Любовные Сходняки и, в конце концов, пребывание в Индии поставило крест на начавшейся было успешной карьере программиста. Намного интересней, чем ковыряться в машинных кодах, скупых сухих скучных компьютерных символах, большую часть времени общаясь с железякой, оказалось изучать и возможно менять в лучшую сторону себя, своё сознание, психику, тесно взаимодействуя с различными, разнообразными аспектами реальности, например, занимаясь творчеством, путешествуя, — Волшебник распалялся всё сильнее, словно лихой проповедник, голос становился всё глуше, жестче, иногда рассказчик с опаской оглядывался по сторонам, присматриваясь к немногочисленным посетителям мрачного бара, бросая взгляды за тусклое, пыльное стекло окна на улицу. — А после того как такие простые чудеса начинают происходить с тобой, внутри тебя, естественным образом проявляется желание поделиться этими знаниями, методами, возможностями с остальными, со всеми, кто готов воспринять… Но, к сожалению, мы сейчас существуем в мире, основным принципом которого всё очевиднее становится Пустая Форма, и искусственная среда жёстко негативно форматирует человека, его сознание с самого рождения, на что направленно устройство общества, всех его социальных институтов, механизмов. Истинная свобода порицается и так или иначе подавляется, ассимилируется, профанируется. Пагубными, недопустимыми объявляются любые движения, тенденции к раскрепощению. История соткана из подобных примеров… Такое ощущение, что современная официальная философия призвана уничтожить, выхолостить саму настоящую суть человека, его живой дух…

— И что же? Ты считаешь возможным что-либо изменить?

— Во всяком случае, для себя — да, в своей голове, в своей жизни. Стоит попытаться, попробовать. Я хорошо понимаю, что вся наша деятельность ничтожна в глобальном масштабе. Оглянись, посмотри вокруг — на улице, в метро, включи телевизор… В большинстве случаев ты видишь замороченных, запуганных, почти уже бездушных, обезличенных роботов, кукол. Корпорации учат тебя — не надо много думать, осознавать, не стоит чувствовать, переживать лишнее — потребляй и подчиняйся, функционируй… Но есть и те, кого не удовлетворяет такое положение дел, такая скудная примитивная идеология. Мы ищем друг друга в толпе, находим, влюбляемся, уходим в леса, чтобы нашей свободе, любви не мешали…

— Я нашёл Алису, — наконец решился перебить поделиться своим счастьем Землян. — Это самая замечательная находка, самое важное открытие в моей жизни по сей день. Ночью был у неё.

— Рад за вас. Как тебе она, хороша? — хитро хищно прищурился Волшебник. — Вскрыла, вылечила тебя?

— Да, почти уже вылечила. Мне действительно показалось, что она раскрепощает меня, спасает намного лучше, проще, естественней твоей сумасшедшей кислоты, — скромно ответил Землян.

— Подозреваю, что без кислоты ты не разглядел бы Алису так легко, однозначно. Это самое правильное, дельное применение веществ данной группы — танцевать до упаду, чтобы вышли лишние энергии, напряжения, блоки, зажимы, а потом честно, искренне, глубоко по душам с кем-нибудь обо всём поговорить. Ну а хороший секс как итог сессии — вообще идеальный предельный результат. Говорю же, ты — настоящий молодец, сдал экзамен на «отлично». И выглядишь намного лучше, спокойнее, уверенней.

— А где ты собираешься прятаться, скрываться? Нужна какая-нибудь помощь?

— Найдётся несколько чистых, нетронутых цифрой и механизмами мест. Средства у меня пока имеются, верные друзья, опыт и фантазия тоже.

Собеседники допили пиво, затушили сигареты и вышли под рваный острый ветер на шумный проспект. Обнялись.

— Спасибо, — уныло прошептал Землян.

— Увидимся на море, — бодро воскликнул Волшебник. продолжение

Иногда в человеке содержится что-то такое, о чём ему бывает очень сложно трудно поговорить с кем-нибудь другим, даже с самым близким сердечным другом, если таковой имеется. Или даже такое, что долгое время кажется, будто говорить об этом совершенно невозможно. Часто человек пытается спрятать некое беспокоящее переживание даже от себя самого, навсегда забыть, стереть из памяти — самое смешное, что именно для того, чтобы никогда больше не возвращаться, не сталкиваться с этим. Но нет ничего более отчаянного, нелепого, безысходного. Ибо отчасти в этом и состоит механизм того, как та или иная ситуация, содержащая определённый неусвоенный, непройденный опыт, повторяется в каких-либо новых обстоятельствах, с новыми декорациями, действующими лицами. Человек имеет свободу принимать решения, но эта же свобода и диктует, определяет последующие способы своего осуществления. Не обязательно духовным грузом является воспоминание о каком-либо проступке, грехе или плохом сне, травме, наконец. Некоторые, напротив, прячут от себя и других самое удивительное из пережитого: оргазмы, любовь, вдохновенные озарения, чудесные сны, святые облики, образы, виденья красоты. И почти каждый бережно хранит, дополняет, укрепляет и, как ему кажется, развивает, совершенствует свою картину мира, своего места в нем, своих однажды усвоенных и по большей части привнесённых извне представлений, восприятий, мнений, описаний реальности. Землян не был исключением.

Лет в пятнадцать мальчик вернулся из экспериментального летнего математического пионерлагеря, в котором узнал многое о трансцендентности и других загадочных, необъяснимых вещах, которые его интересовали, но оставались, по-прежнему, умозрительны, мнимы, недосягаемы для ума. Тогда же он начал слушать рок, писать стихи и поглощать много различной мистической литературы всех времён и народов, к которой, впрочем, тянулся с тех самых пор, как научился читать. Он много искал и бурно стремился. С другой стороны, иногда яростно мастурбировал наедине, горячо влюблялся в каждую красивую девочку, страдал, маялся и даже пристрастился к алкоголю, который давал сильное, необычное состояние, а также избавлял от скованности. В математическом лагере они с другом отпрашивались после занятий в городок, покупали несколько бутылок дешевого пива, и, расположившись на скамейке, под прикрытием листвы, медленно тянули противный напиток, делились ощущениями и, конечно же, говорили обо всём на свете так искренне и глубоко, как могли. Там было мало девчонок, но Землян влюбился в высокую симпатичную, со смешным носом-картошкой, и она ответила ему — во всяком случае, несмотря на огромную толпу ухажеров, танцевала большую часть медленных танцев именно с ним. В последнюю же ночь перед отъездом герой сначала напился водки до бессознательности на дискотеке, а потом, пережив похмелье, оказался вдвоём с Настей на влажном туманном ветреном пирсе в лучах томного рассвета. Их бил озноб, а Земляну было невыносимо стыдно за своё поведение прошедшей ночью, когда он пару раз чуть не упал с мостков в лужу, часто блевал и валялся. Но они совсем не хотели идти к остальным детям, понимая, что может быть год до следующего лета или даже, очень возможно, никогда больше не увидятся (Настя приехала из далёкого сибирского города). Это было острое жгучее щемящее чувство, и в течение ночи они часто держались за руки, обнимались, прижимались во время танца. А тут, наверное, беспокоясь, что скромный Землян может не решиться, девочка притянула его и поцеловала… Они целовались неумело, гладили друг друга, страстно желая и одновременно страшась этого. Девочка скинула свитер, и Землян, осмелев, задрал майку на её груди, ещё юной, не оформившейся… были только ласки и поцелуи.

Приехав домой, Землян отправился в ванную, для того чтобы принять душ, подрочить, снял трусы и вздрогнул, увидев на своём половом члене большой воспалённый гнойник. Вспотел от ужаса, испуга. Потом подумал, что заболел какой-то страшной неприятной и, возможно, смертельно опасной половой болезнью, хотя и не понимал, как это могло случиться с девственником. Стыд как-то связал произошедшее с онанизмом. Землян решил никому, даже маме, пока не сообщать об этом, подождать, посмотреть, что будет. Надавил на прыщ, из которого брызнули гной и кровь следом. Кровь попала на трусы, и мама через несколько дней, закидывая их в стирку, разглядела пятно. Она не могла понять, откуда на трусах сына взялась кровь, несколько раз пыталась выяснить, но, наверное, проявляла недостаточно хитрости, нежности, ласки, внимания, терпения, потому-то Землян так и не смог, хотя и отчаянно хотел, признаться: что-то мешало ему — стыд и страх, множество спутанных сильных эмоций. После этого он уже никому не решался об этом рассказать, несмотря на то, что чувствовал: стоит просто сходить к врачу и всё выяснить. Он боялся услышать неутешительный диагноз и предпочитал неопределённость. Через две недели прыщ исчез, оставив только красноватое пятно на коже. Иногда, очень редко вскакивали, а потом проходили новые нарывы поменьше, и Землян продолжал думать, что болен, ожидая скорой смерти, переживая про себя, постоянно чувствуя свою ущербность, особенность, отделённость. Само собой это очень сильно влияло на него, внутри как бы появилось некое тёмное пятно, и это было пространством только для себя одного. Вскоре на такой почве стали всходить многие сорняки. Он корил себя и даже ненавидел, стал считать слабым, плохим, неправильным, потерянным. У него всё же были девушки, и, в конце концов, он лишился девственности с одной ещё более закомплексованной, завёрнутой барышней. Шли года, но он никому не доверял тайну, хотя она, очевидно, создавала множество проблем, сложностей. Особенно в отношениях и сексе.продолжение

Через некоторое время Волшебник объявил Земляну о дискотеке на заброшенной пригородной фабрике, которая должна была случиться в ближайшие выходные. Он постоянно повторял, что об этом знают только друзья друзей друзей, активисты Кафедры, и следовательно можно предполагать, что туда явятся только те люди, с которыми будет приятно находиться, танцевать рядом. Он как-то по-особенному серьёзно относился к этому заурядному, на взгляд Земляна, событию. Главное же, по мнению Волшебника, удовольствие заключалось в какой-то специфической, хорошей новой музыке, которую практически нигде больше нельзя услышать. Последний раз Землян танцевал много лет назад в школе на выпускном и хорошо помнил, что эти движения на самом деле сложно было назвать танцем, а музыку, под которую они совершались, — музыкой. Он всегда вёл неспортивный образ жизни и понимал, что двигается зажато, скованно, неуклюже, поэтому очень стеснялся ехать на вечеринку. “Не ссы, братуха!” — ободрял его новый друг: “Прорвёмся!” — а затем загадочно ухмылялся, подмигивая.

— Можем принять сегодня немного кислоты, — предложил Волшебник в пятницу вечером перед отправлением на шабаш. — Или можем нажраться ею как следует, чтобы лучше прыгалось! — и хищно рассмеялся.

— Я ожидал, что ты заговоришь об этом. Очень хочу попробовать, но боюсь, так как ничего не знаю о том, что со мной может произойти, к чему готовиться, чего опасаться…

— Есть вещи, к которым невозможно подготовиться. О них даже невозможно что-либо внятное рассказать. В любом случае, тебе решать, хотя я редко ошибаюсь с пассажирами. Мне кажется, что мы оба знаем, что тебе дико интересно, и ты давно искал меня — Волшебник уставился на Земляна бескомпромиссным открытым взглядом всеведущего прорицателя.

— Да, действительно очень интересно. Может быть, такой необычный допинг поможет мне разобраться во всём, что здесь, а главное – во мне, происходит.

— Обязательно поможет, не сомневайся. Сразу во всём. Так разберёшься, что мало не покажется, потом ещё откапывать придётся. Вообще это обыкновенно: понял — забыл — понял — забыл – понял, — Волшебник разжал ладонь, и в ней оказалось два кусочка рафинада. Землян взял один и положил на язык.

Они вышли на проспект и принялись ловить машину. Немедленно случилось одно небольшое чудо, которое сразу же воодушевило, но одновременно напугало Земляна — один из первых проезжавших мимо автомобилей послушно нырнул к тротуару, а водитель бодро прокричал через открытое окно передней дверцы: “Вы на вечеринку, ребята? На фабрику? Садитесь, я знаю куда!” — невозмутимый Волшебник принялся торговаться с шофёром о цене поездки, и ему неестественно быстро удалось сойтись на замечательно приемлемой цифре, хотя ехать надо было далеко за город. В Земляне же возродилось и уже больше никогда потом не исчезало забытое с детства ощущение, как будто всё подстроено, и его пытаются похитить инопланетяне.

Через час опасных, путанных, но откровенных разговоров они оказались у проходной и прошли внутрь на территорию бывшего завода. Здесь было много ярко, необычно одетых и причёсанных людей, а многие почему-то казались Земляну смутно знакомыми, хотя он и был уверен, что никогда нигде раньше их не встречал. Все люди часто улыбались друг другу, смеялись, кто-то лежал на полу на тряпках, спальниках, парочки обнимались, целовались, кто-то танцевал, кто-то играл на барабане, пил пиво. Были дети, много разноцветных украшений, светящихся во флюорисцентном освещении полотен. Исчезли скованность и стеснение, которые Землян испытывал, думая, представляя, как всё будет, он почувствовал себя дома, среди своих, в гнезде, в святилище. В этот момент Волшебник протянул трубочку с гашишем. Землян пару раз затянулся, и время ощутимо замедлилось. Но самое удивительное — стали исчезать, стираться границы между тем и этим, между вещами и явлениями, между людьми. Всё показалось таким важным и простым одновременно, красивым, даже совершенным, связанным и непрерывно, неуловимо взаимодействующим, всё стало одним, единым, а центром, пульсом, дыханием всего был звук, ритм музыки, которая непрерывно гремела из колонок, заполняя всё, проникая во всё, пронизывая, пропитывая Земляна, вызывая необычные ощущения в его теле — в копчике, груди — она смешивала краски, запахи, рождала узоры. Землян не заметил, как оказался на танцплощадке. Здесь во вспышках освещения царили вихри безудержной энергии, и он принялся содрогаться, кружиться в их потоке, не совершая никаких специальных, продуманных, контролируемых движений, а просто отдаваясь волне, вдохновению, фантазиям, ни капли не комплексуя, не думая о том, как это выглядит со стороны. В какой-то момент окружающая толпа привиделась ему огромным древним многоруким, многоногим, многоголовым существом, божеством. И тут Землян исчез, растворился.

Потом наступило похмельное, коматозное утро. Во внезапно накатившей апатии, в опустошении Землян потерял Волшебника и никак не мог отыскать. Вяло, неуклюже слонялся, шатался между разобранными, распадающимися на части сюрреалистическими людьми, заглядывал в асимметричные лица, крайне остро испытывая одиночество, отчуждение, разочарование, даже раздражение, чувствуя себя забытым, обманутым, ненужным. Его окружали незнакомые, случайные, непонятные персонажи, с которыми несколько часов назад он, похоже, пережил потрясающее до глубины души, идущее, казалось, от самой глубины естества единение, родство, а теперь, напротив, также интенсивно ощущал, осознавал обратную сторону, тень того мощного чувства, по всей видимости, родившегося из сочетания действия химических веществ, громкого звука, нестандартной, провокационной, обезоруживающей обстановки, обстоятельств. Кто-то пытался проявить ненавязчивое, дружелюбное участие, но ни усталые блеклые улыбки, ни алкоголь с марихуаной не помогали Земляну, а только усугубляли цинизм, отчаяние и душное, тошнотворное чувство мерзости, отвращения ко всему происходящему, ко всем существам, объектам, движениям, но в первую очередь — к самому себе. «Зачем я приехал сюда, поверил этому безумцу, шарлатану? Где же он? Заманил в своё логово, накормил ядом!.. Как я буду выбираться отсюда!..» — паниковал Землян, но внезапно встретил взгляд… Удивительно открытый, честный, чистый, наивный, и в тоже время – загадочный, таинственный взгляд больших карих глаз на необычном, неправильном, но приятном, милом лице невысокой девушки, одетой в простенькое и при этом эффектное красное платьице. Ещё были смешные чулки в крупную красно-белую полоску, детские заколки в волосах, и герою подумалось, что виденье напоминает об архетипе Алисы — простой чистой девочки, путешествующей среди галлюцинаций, чудес, странностей в космосе и иных мирах. Её глаза казались намного ярче и надёжней, чем вся окружающая сомнительная, иррациональная, потерявшая основательность, здравый смысл реальность. А самое главное, поймав, приняв и отразив этот взгляд, Землян немедленно ощутил что-то совсем новое, неожиданное, некий начавшийся, как извержение вулкана, глубоко внутри процесс, словно кто-то очень сильный, настоящий, истинный, до этого прятавшийся, спавший на самом дне сознания, души вдруг очнулся, пробудился и стал энергично выбираться наружу, на поверхность существа, личности из-под толстого, тяжёлого, наносного слоя мусора, грязи, бессмысленной, ненужной чепухи, барахла — скорлупы, брони, корки, накопленной за время жизни. И этот кто-то, кто на самом деле и является им самим – спокойный, уверенный, гармоничный – смотрел в ответ, смотрел своими глазами, своим взглядом, а потом заговорил своим голосом: «Привет!».

— Привет! — ответила девушка немного удивлённо, но благосклонно, и в груди Земляна защемило от тихой радости. Голос у красавицы был грудной, богатый, водянистый, тёплый, мягкий, трепетный.

— Меня зовут Землян!

— Алиса!

В этот момент молодого человека нестерпимо затошнило. «Прости… Подожди минуту… Я сейчас вернусь, только ни в коем случае никуда не уходи…» — простонал он и, с трудом сдерживая рвоту, устремился в сортир. Найдя свободную кабинку, припав к унитазу, принялся истово, самоотверженно блевать. И тошнило удивительно легко, свободно, даже приятно, красиво. Фаянс унитаза сверкал, переливался, плавился в радужных разводах и казался священным алтарём, звуки туалета смешивались в оргазмическую симфонию, мессу, и Землян остро, ясно осознавал, что не столько избавляется от содержимого своего желудка, сколько совершает подобие какого-то символического таинства, древнего обряда, ритуала, очищаясь, удаляя из себя ненужное, лишнее, скверное. Он целиком отдался этому экстатичному действию, наслаждаясь обретаемой в нём чистотой и простотой. Потом, вспомнив об оставленной на танцплощадке новой знакомой, которая каким-то непостижимым образом мнилась связанной со случившимся приступом рвоты, остановился, умылся и поспешил обратно. Землян не верил, что девушка дождётся, и поэтому испытал бурную радость, когда увидел её на том же самом месте, где бросил: «А я подумал, что ты не станешь меня ждать! Спасибо…».

— Мне можно доверять, — улыбнулась Алиса. читать дальше

Переслушал первый и главный альбом нью-йоркского террор-дуэта Suicide (1977 г.) — этаких ударенных на всю голову психоделических панков, которые на кого только не повлияли своим этим альбомом. Эстетствующие уроды и моральные сатанисты. Слушать это, конечно, трудно и иногда до крайности неприятно, но сознание оно меняет за несколько секунд, погружая в клаустрофобическую истерику экзистенциального отчаянья, а затем придавая этой истерике спокойный высший смысл. Лучшая и наиболее лиричная, красивая, а соответственно и годная к прослушиванию для не очень подготовленных ушей песня — Che.

Почитать подробнее о том, кто такие Suicide и какое место они занимают в контексте поп-культуры, можно у профессионального поп-музыковеда Андрея Горохова (upd. ссылка удалена, т.к. сайт прекратил работать), а я, хоть убейте, не пойму, как можно о такой глупости и ерунде, как поп-рок-музыка, к которой, в конце концов, относятся и Suicide, говорить настолько всерьез и так подолгу, как это делает Горохов. Ведь в сущности 90% этой всей «музыки», рожденной в 20-ом, а тем более в 21-ом веке — это такая никчемная коммерческая шоу-бизнес-суета для не осознавших ничего детей и подростков, каша, заваренная для того чтоб с подростков снять бабла… и исследовать всю эту суету и кашу, расстраиваться по ее поводу, фанатеть и петь ей дифирамбы — ну, сущая ерунда, которую даже и за деньги-то делать стыдно… А Горохов искренне! Верит!

Хотя ладно, Suicide можно отнести к тем 10 процентам, которые хоть чего-то стоят и которые действительно практиковали магию и шаманизм, а не шоу-бизнес. Но повторюсь: гороховедение — это сущая глупость. Потому что есть только 10 процентов, и их можно пересчитать по пальцам. Четырех рук, не более.

Раз, два, три, четыре… Хм… Пациент скорее жив, чем мертв. Надо это непременно исправить. Где-то у меня тут должен быть напильник.

Скалы. Леса. Солнце. Встреча рассвета.

Я не раз бывал заграницей, но такого кайфа от путешествия я не испытывал давно. А этим летом я пересмотрел свои взгляды на поездки.

Этим летом мне довелось пройти по стопам Ермака, сплавиться по реке Чусовая (Свердловская обл-ть). Лондон, Майами- это конечно хорошо.. но.. тут лучше.

Спокойнее. Интереснее. Тут душа по-другому воспринимает окружающее.

(далее…)