О книге Захара Прилепина «Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы» М.: Аст, 2017.

Те, кто сражается на войне, — самые замечательные люди, и чем ближе к передовой, тем более замечательных людей там встретишь. Эрнест Хемингуэй

Каким был Золотой век

Как-то один наш маститый литературовед в передаче про Лермонтова заявил: «Поэт не может стрелять в человека…» Это было трогательно, но, по меньшей мере, наивно. Ибо сам поэт объявлял: «…если будет война, клянусь вам Богом, буду всегда впереди». И действительно, с «мужеством и хладнокровием» убивал потом горцев на Кавказе.

Устойчивы мифы, согласно которым русские литераторы предстают в некой романтической дымке, где обязательно преследование со стороны властей, поощряются любовные страсти, пусть даже дуэли. Только бы не служба на благо отечеству — это ведь так пошло… (далее…)

January 2018.The London Review of Books, v. 4, № 01.

Джулиан Барнс, английский писатель, лауреат премии Man Booker, новеллист и автор многочисленных статей, — о том, как следует читать живопись. В январском номере The London Review of Books Барнс дал обзор европейских выставок, посвящённых столетию со дня смерти великого художника Эдгара Дега, чьё творчество олицетворяло Модерн, приход нового периода в искусстве.

Музей Фитцуильям: «Дега: Страсть к совершенству», Кембридж (до 14 февраля).

Музей д’Орсэ: «Дега. Танец, Рисунок», Париж (до 25февраля).

Нац. Галерея: «Цвет в Рисунке», Лондон (до 7 мая).

Жюль Ренар. Французский прозаик и автор знаменитых «Дневников» (1864—1910) не питал особого интереса к нелитературным формам искусства. Когда Равель обратился к нему с идеей положить на музыку пять частей из его Histoires naturelles, Ренар не понял, что от него хотят. Он не запретил, но отказался присутствовать на премьере. Он высидел до конца исполнения Пеллеаса и Мелизанды, и нашел оперу «скучищей», а сюжет инфантильным (puerile).

Более отзывчивый к живописи, Ренар восхищался Лотреком (и был с ним знаком), одобрительно отзывался о Ренуаре. Зато картины Сезанна называл варварскими, а водяные лилии Моне «мамзелями». В этом было меньше снобизма и больше простого желания оставить за собой свободу проявлять безразличие. (далее…)

Александр Кушнир. Кормильцев. Космос как воспоминание. М.: Рипол классик, 2017. 256 стр.

Правы были мудрецы, в России нужно жить долго. И после смерти тоже следует запастись терпением. Так, только в конце прошлого года, ровно через 10 лет после смерти Ильи Кормильцева, о нем действительно вспомнили. Издали (пусть и не идеально с точки зрения комментария и прочих издательских тонкостей) трехтомник его собственных сочинений. И вот этот мемуар. Тоже с плюсами (роскошное издание, весьма уместные цитаты из стихов, прозы и интервью Кормильцева, множество фотографий, автографов рукописей и т.д.) и минусами (слишком много о «Наутилусе», которому посвящены предыдущие книги автора, слишком бойкий тон, более подходящий для глянцевой сиюминутный колонки).

А жизнь Ильи Кормильцева или, для друзей и в тусовке, Мака, — писателя (стихи и проза), переводчика (15 языков!), издателя, рецензента-колумниста-блогера и просто действительно яркого человека из тех, кто чует «тренды» и «ветра перемен» очень задолго до всех, — заслуживает безусловно и многих будущих изданий, авансом, но точно. И жизнь эта интересна сама по себе — возможно, и без авторства песни «Я хочу быть с тобой», первых в нашей стране переводов Ирвина Уэлша, Ника Кейва и многих других и даже без издательства «Ультра.Культура», книги которого были более чем событием, стали раритетом еще очень давно и украшают книжные полки, как елочные украшения известное хвойное. (далее…)

Интервью Романа Богословского с Вадимом Самойловым

Фото: Вадим Шеин

Идея сделать это интервью родилась у меня после нескольких лет наблюдения за тем, какие вопросы Вадиму Самойлову задают на телевидении и в других СМИ. Признаться, очень надоело из раза в раз слышать однотипные фразы о разборках и судах с братом, о соотношении песен «Агаты Кристи» и сольных номеров Вадима на концертах, о том, зачем он ездил в Сирию и на Донбасс. Мне, как человеку, который знаком с Вадимом Самойловым достаточно близко, захотелось поговорить с ним на более фундаментальные темы, которые с музыкой связаны лишь опосредованно.

Захотелось взглянуть на него немного с другой стороны. Или много? Судить читателям. (далее…)

Москва, Издательство Натальи Поповой «КСТАТИ», 464 стр. 2017.

В книге опубликованы рисунки А.Ремизова и его рукописный альбом «Из Достоевского». На обложке шаржированный портрет Алексея Ремизова работы Натальи Гончаровой (из коллекции Ренэ Герра).

Фрагмент книги

Когда погружаешься в изучение жизни и творчества Алексея Ремизова, на память приходят слова Марины Цветаевой:

«Родина не есть условность территории, а непреложность памяти и крови. Не быть в России, забыть Россию — может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот потеряет ее лишь вместе с жизнью».

В доказательство она приводит имя Алексея Михайловича Ремизова. По ее мнению, и «за границами державы Российской» он остается «не только самым живым из русских писателей, но живой сокровищницей русской души и речи». (далее…)

Владимир Казаков. Жизнь прозы / Предисл. Е. Мнацакановой. Мюнхен: Wilhelm Fink Verlag, 1982. 226 с.

Немного алхимическое Владимира Казакова

«Прижизненное немецкое издание прозы В. Казакова (1938—1988), написанной в первой половине 1970-х годов», сообщает аннотация на сайте издательства «Гилея». Книги, конечно, не найти — как мало кто нашел самого Казакова. Как не нашла себе «места на земле» у нас его проза. В глухие 70-е и писать такое! Только ряд, как заборов и осин, восклицательных знаков — лучшая и отщепенческая самая проза, которой на Страшном суде оправдается наша литература, писалась тогда — не благодаря, но вопреки. «Москва-Петушки» (1969—70), «Школа для дураков» (1973), «Это я — Эдичка» (1976) и Владимир Казаков. (далее…)

5 марта 2011 году в Тируваннамалае Рада Ма совершила обряд самосожжения (см. Self-immolation) – облила себя керосином и подожгла. Через два дня в больнице в Ченнае она скончалась от множественных ожогов. О причинах этого события ходит множество слухов, которые мы не будем тут транслировать, тем более что они в самом деле не более чем слухи – в них нет ничего достоверного. Достоверно только одно: около гробницы, в которой покоится тело Рады Ма во дворе ее дома в Тируваннамалае, в воздухе висит до того прозрачная и насыщенная метафизическая тишина, что можно расслышать самые тонкие внутренние движения собственной души. Благодать святого духа, проявляющаяся около мощей святых, здесь ощущается совершенно явственно, и это не оставляет никаких сомнений в том, кем на самом деле была Рада Ма.

Она никогда не называла себя гуру. Над воротами ее дома до сих пор сохранилась надпись: «Я не Гуру. Здесь ничего не происходит. Идите в Рамана Ашрам, если вы хотите найти Гуру». Она говорила в своей обычной шутливой манере: «Я здесь для того, чтобы прояснить некоторые сомнения. Вещи, о которых вы не можете спросить своего гуру. Может быть, потому что ваш гуру очень занят. Я не гуру. Я просто приходящий профессор, я не постоянный учитель здесь. Я прихожу сюда иногда, чтобы прояснить ваши сомнения». (далее…)

Бхагаван Шри Рамакришна — великий индийский святой Индии и махатма, то есть, согласно индийской традиции, человек, который, познав Абсолют как Реальность, чувствует и замечает Божественную Сущность во всех одушевлённых и неодушевлённых объектах вселенной. Его сердце и душа всегда остаются с Богом. Он живёт в Божественном сознании, и Божественные свойства непрерывно текут через его душу. Он не заботится ни о славе, ни о власти, ни о мирском благополучии. Истинный махатма не имеет привязанностей к своему телу или к чувственным удовольствиям; он живой Бог и он абсолютно свободен, и изнутри его бытия всегда сияет лучезарный свет Божественной мудрости, его сердце переполнено Божественной любовью. Его тело и ум становятся орудием Божественной воли.

Гададхар Чаттопадхьяй (будущий Рамакришна Парамахамса) родился 18 февраля 1836 г. в Индии, в одной из деревушек Бенгалии, в семье бедных браминов, живших очень тяжёлой жизнью. В детстве отличался от своих сверстников способностью впадать в экстатические состояния, а также чувствительностью к природе, музыке и поэзии. Он был поглощён внутренними переживаниями и не хотел учиться. Вёл свободную жизнь, самостоятельно зарабатывая на пропитание. Любил проводить время со странниками. Позже его брат стал служить в храме богини Кали в Дакшинесваре. Когда брат умер, юноша заменил его. В это время ему исполнилось 20 лет. Постепенно в нем стало расти желание увидеть Божество. Это желание настолько захватило молодого брамина, что он не мог уже ни молиться, ни исполнять обряды богослужения. Ушёл из храма и поселился в маленькой роще неподалеку. Он совсем забыл о себе, не замечал ничего вокруг, и если бы не родственник, ухаживавший за ним, то умер бы от истощения. Он думал только о Матери — Богине Кали и постоянно призывал её, но безрезультатно. Отчаяние овладело им. Он решил, что недостаточно жертвует, недостаточно проявляет свою любовь, что он должен избавиться от всех предрассудков и привязанностей. Тогда он уничтожил все своё небольшое имущество. (далее…)

«Одуванчики» Яcунари Кавабата

“Dandelions” Yasunari Kawabatа, translated from the Japanese by Michael Emmerich, New Directions.

«Одуванчики» — книга нобелевского лауреата Ясунари Кавабата (1899—1972) в этом году вышла в английском переводе Майкла Эммериха в издательстве New Directions.

Этот последний и неоконченный роман в форме философского диалога автора с самим собой вызвал необычное оживление на книжном рынке Европы спустя почти полстолетия после смерти автора и посмертной публикации романа на родине. В чём причина поздней публикации прекрасной прозы нобелеата на язык широкого литературного общения в Европе?

В том ли, что к этому дикому и навязчивому, но целебному растению относятся по-разному в разных частях света? На Западе, фанатично культивирующем культ молодости, страх перед старостью (которая не наступит никогда), одуванчик всего лишь сорняк. В лучшем случае лекарство, и он ассоциируется с немощью и болезнями.

На французский язык “Одуванчики” были переведены в 2012, но одно название — «Pissenlits» могло вызвать сардоническую ухмылку у практичных и иронических французов. (далее…)

Александр Уайтлоу Робертсон Трокки — из тех, кто напрямую отвечал за тектонические сдвиги контркультуры в прошлом веке.

Проповедник «расширения восприятия», издатель, писатель, либертин и один из самых свободных людей, на русском он славы, кажется, не снискал — у нас выходила лишь одна его книга «Молодой Адам». Хотя возвышается в ряду прочих левиафанов — Берроуза и Кроули, Миллера и Жене.

Родился в 1925 году в Глазго (фамилия — от отца, чей итальянский род перебрался в Шотландию еще в 1870-х годах). Во вполне состоятельной и благопристойной семье (двоюродный дед Алекса — кардинал и кандидат в Папы). Рано умерла мать, и, по его словам, «ее смерть стала для него направлением в жизни» — отметим тут, как и в более поздних высказываниях про совершение «духовного харакири», тему смерти. (далее…)

Бывает, что детство иногда тянется за человеком всю жизнь.
Джеральд Даррелл

«Моя семья и другие животные» — и другие книги Джеральда Даррелла тянутся к нам со времён детства, и порой не отдаёшь отчёта, где и когда и это было? Вчера, «до войны», после войны?

Это было всегда!

Мальчишка Джерри, державший в постельке черепах и лягушек. Небывалые пауки по потолкам и стенам, заменяющие ему игрушек нелюбознательных и скучных детей. Его мир — зоопарк острова Корфу, зоопарк острова Джерси.

Старший брат, Лоуренс Даррелл, поэт и путешественник, один из самых знаменитых англичан-экспатов. (далее…)

Летопись культурной жизни русского зарубежья была бы абсолютно невозможна без Леонида Ржевского¹. Несмотря на тридцать один год, прошедший со дня смерти яркого прозаика второй волны эмиграции и одного из авторитетнейших профессоров русской литературы в США в XX веке, коллеги вспоминают этого неординарного человека с огромной теплотой и уважением.

Поэт Наум Коржавин, метафорически называемый совестью русской диаспоры, признавался, что ему очень не хватает Леонида Денисовича, в личности которого его «привлекала точность и умеренность в суждениях». По мнению Коржавина, «Ржевский был хорошим, талантливым и культурным писателем, проза которого была очень выразительна, точна и лишена всяких крайностей»².

А исследователь русской словесности Вероника Туркина-Штейн, старейшина Русской Школы Норвичского университета (Вермонт, США), отмечая масштабность дарований Леонида Ржевского, ставит ему в заслугу то, что он был не только настоящим носителем русской культуры, но и кропотливым исследователем и талантливым преподавателем русской литературы. (далее…)

Беседа с композитором Ольгой Раевой, живущей ныне в Берлине выпускницей ЦМШ и Московской консерватории (где её учителями были Э. Денисов, В. Тарнопольский, Н. Корндорф, Ю. Холопов), лауреатом многих международных премий и стипендий, автором оперы на либретто В. Сорокина, о метафизике детства, новой музыке, языке, об Арто, А. Лосеве, Пазолини и некрореализме.

Александр Чанцев: Ольга, кем вы хотели стать в детстве?

Ольга Раева: Хм…, первое, что пришло в голову (или, точнее, на язык — выговорилось как-то само) — отцом… Но это нуждается в объяснении/истолковании. Надо подумать… В общем, я хотела стать собой, но в преображенном, усовершенствованном виде. Ежели говорить о роде занятий, то мне хотелось вначале стать художником (самое раннее) — рисовать, придумывать пластические воплощения — танец, стало быть (точно как моя дочь теперь: недавно она сказала, что хочет станцевать алфавит, и показала придуманные ею движения, жесты и фигуры для каждой буквы), но также археологом-историком-исследователем океана-минералогом (но здесь, конечно, меня интересовали более метафизика, мифология, и т.д., никак не «естественнонаучные» знания), а еще …жрецом-священником… (служителем культа, получается что). Позже: режиссером кино («автором снов»). И еще меня всегда увлекал мир ароматов и благовоний (амбра, ладан, мирра, fleurs d’orange и т.д.). Ну и, конечно, писать гимны, молитвы… и просто «записки на манжетах»… (далее…)

Из серии «Развенчание мифов»

Постоянный автор журнала «Нью-Йоркер» Адам Гопник в номере от 3 Июля 2017 г. поместил статью с обзором современной критики и нового взгляда на творчество Эрнеста Хемингуэя как явления американской и мировой литературы. Статья приводится в изложении и переводе Ирины Вишневской.

Возможно ли тем, кто не жил в те времена, осознать в полной мере, что значил для Америки двадцатого столетия культ Хемингуэя?

Еще 1965 году редактор журнала “Atlantic” мог описывать сцены из его жизни так, будто вырванные из дневника самого Хэма:

«Утреннее похмелье в придорожном кафе. Бурные ночи en boites парижского Левого берега. Одинокий путь домой под дождём. Мысли о смерти, и смерть рядом под солнцем Испании. Тропы и трофеи зелёных холмов Танганьики. Утиная охота венецианских болот. Вино и любовь, рыбак и море Ки-Уэста и Гаваны».

Вот это и есть подлинная слава, а не получасовое интервью с Терри Гросс на телевидении — предел мечты современных авторов.

Почувствуйте дух времени и прибавьте к литературной славе Реймонда Карвера популярность обожаемого Брюса Спрингстина. Папа Хемингуэй не был обожаемым артистом. Он воплощал собой публичный образ Америки, величественную фигуру писателя даже для тех, кто ничего не читал вообще. (далее…)

Андрей Балканский. Эдуард Лимонов. М.: Молодая гвардия, 2017. 367 стр. (ЖЗЛ: Современные классики)

Выход биографии — и уже не первой! — Эдуарда Лимонова не может не радовать. Вдвойне — в серии ЖЗЛ. К сожалению, мед все чаще расфасовывают вместе с дегтем, как в позднесоветские годы дефицит снабжали каким-нибудь совершенно ненужным товаром.

За Лимонова не очень обидно — он классик, ему не привыкать. Взять лишь переведенный у нас всеевропейский бестселлер Эммануэля Каррера «Лимонов», где больше романизированного репортажа из далекой страны (далекой и непонятной — Лефортово находится у него где-то в саратовских степях, Путин во время работы с Собчаком зарабатывает частным извозом и т.д.) и пересказа автобиографий-книг самого Лимонова, чем собственно жизнеописания. Каждый пишущий о Лимонове пишет свое и о себе. (далее…)