Духовидец, космический поэт – так называли Андрея Борозина те, кто слышал его стихи

Жизнь – это память о мечтах.
Из разговора

Предисловие. Евдокия Шереметьева об отце – авторе текста Андрее Борозине

Его отец Лев Книппер¹ прыжком через лавку подсел знакомиться с красавицей Аллой² в Гурзуфе (после расстрела первого мужа она спасалась у подруги на даче в этом поселке).

Андрей Львович Борозин родился 27 января 1939 года в Ялте.

Но отношения родителей не сложились, может быть и потому, что Алла назвала сына Андреем, а у Льва уже был сын с таким же именем. В 1941 году, когда пришли немцы, она бежала с сыном на последнем пароходе в эвакуацию. (далее…)

Дмитрий Галковский, в представлениях не нуждающийся, написал по-своему выдающийся букет постов, укрепляющих идею «Михаил Булгаков – подлинный автор «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка»».

Тема, кстати, не нова, что-то подобное несколько лет назад обсуждали в «Литературной России», довольно хило, и, конечно, размаха и безумия масштабных проектов вроде «плагиат «Тихого Дона»» и «Убийство Есенина» это близко не достигало. Так, побулькивание.

Не достигает, впрочем, и при деятельном участии Галковского, хотя его работа сделана местами блестяще, на том самом уровне, на котором единственно может быть осуществим жанр «телеги» (расшифровать его, и весьма приблизительно, можно как интеллектуальную спекуляцию). (далее…)

Из цикла воспоминаний

Эх! эх! Придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Н.А. Некрасов

В гостях у Валентина Пикуля. Пятидесятые годы

До четвёртого этажа следовало подниматься по главной лестнице, затем перемахнуть (во как!) через окно, соединяющее парадный и чёрный ход, а дальше – подниматься по чёрному ходу ещё выше, чтобы достичь наконец желанной чердачной квартиры. Этот сказочный подъём запомнился в подробностях Боре Антипову. Ну, как такое путешествие в квартиру не запомнить?

Мама моего мужа Бориса Антипова, красавица Галина Павловна Антипова, урожденная Соловьёва, питомица театрального и педагогического институтов, в начале пятидесятых годов была гражданской женой Валентина Пикуля в пору написания его лучшего произведения – романа «Океанский патруль».

Она помогала Валентину Саввичу материально, поскольку в отличие от писателя получала зарплату (постоянный начальник пионерского лагеря Кировского завода), в то время как в течение многих лет Валентин Саввич писал объёмный роман, мечтая о будущем гонораре. Борис ревновал маму, устраивал сцены, когда она жила на Красноармейской у писателя, оставляя его с бабушкой и дедушкой на улице Марата. (далее…)

Последние беседы с Ниссаргадаттой Махараджем. Перевод Михаила Медведева. ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

26 июля 1980

Посетитель: Я пришёл к Махараджу в надежде, что он поможет мне положить конец этому поиску.

Махарадж: Поведайте мне, что вы уже поняли?

П: Это всё концепции, это всё иллюзия.

М: Да.

П: Я не верю в процессы, требующие времени и дисциплины, я прошёл через всё это. Я хочу, чтобы это всё закончилось. (далее…)

Больше всего ненавидишь тех, кто принуждает тебя терять человеческий облик.

Дантес принудил меня потерять его окончательно. До этого выстрела заботы о чести жены, о своей чести, долги, неудачи – всё было игрушечным. Я мог говорить одно, а делать другое. Я был свободен! Но, убив, оказался обязанным делать то, о чём говорил. Всё стало настоящим.

Нет. Всё враньё. Сама правда враньё. Потому что я не Пушкин! Если Пушкин жив, он не Пушкин. (далее…)

Парамаханса Йогананда, урожденный Мукунда Лал Гхош, появился на свет в 1893 году в семье старшего управляющего Бенгало-Нагпурской железной дороги. С детства он стремился познать Бога и любил проводить время в обществе святых, которые уже тогда распознали в нем необычные задатки. После окончания средней школы он встретил своего гуру, Свами Шри Юктешвара. Всего за шесть месяцев, находясь в присутствии мастера, Мукунда обрел состояние самадхи, постоянного единства с Богом. После чего еще девять с половиной лет жил в ашраме, готовясь к миссии распространения йоги на Западе. Его гуру говорил так: «Запад пришел к высоким материальным достижениям, но ему не хватает духовного понимания. По воле Бога тебе предназначено сыграть роль в обучении человечества равновесию между материальной и внутренней, духовной жизнью». (далее…)

Август-91: из воспоминаний обывателя

19 августа 1991 года день был ясный, солнечный и безветренный. И очень спокойный, так бывает в лучшие моменты августа. Ничто не предвещало громких событий. Как обычно по утрам, мы с собакой пошли за газетами.

У киоска на Красноармейской (сейчас его уже нет, как и много другого, да…) стояли люди. В полусонном еще состоянии я заняла очередь. Двигалась очередь медленно. Вдруг, как бы сквозь сон, я услышала: «Коммунисты опять власть захватили». Смысл этих слов до меня не дошел. Но привычных — демократических — газет в киоске не было. Купила то, что было — «Рабочую трибуну», «Правду» — они до сих пор у меня хранятся. (Точнее — пылятся.) (далее…)

Крикарто^* на книгу Стивена Барбера «Антонен Арто. Взрывы и бомбы. Кричащая плоть», М.: Издание книжного магазина «Циолковский», 2016 г.

«Тело есть тело Оно одно Ему нет
нужды в органах Тело не организм
Организмы – враги тела».
Арто

Наше время – экскременты вместо экспериментов. Повторы вместо разрывов. И вместо риска – игра. Возможен ли жест Арто? Нет, он уже был. Дрянь общества против дряни государства. Война как избиение и умерщвление тел. Спекуляции на духе и погребение тела. А крик? Арто восстает из гроба и предъявляет свою биографию как бунт мясника. Стивен Барбер – шелест листвы «ходячего дерева, обладающего собственной волей». Написать рецензию неправильно, с костью в горле?

С костью Арто.

Кха-рк!

И здесь, в этом месте, воткнуть нож в экран или прижечь сигаретой. Харкнуть кровью. (далее…)

2 августа 1950 года — 26 июня 2024 года

Поэт, про которого говорят, что «он поцелован Богом». Юлия Горячева находит неожиданный ракурс восприятия творчества Бахыта Кенжеева, исследуя религиозные мотивы его поэзии.

Известный русскоязычный поэт Бахыт Кенжеев в дополнительных представлениях не нуждается. Ценителям литературы известно: Кенжеев – автор пятнадцати поэтических сборников и нескольких романов, постоянный автор ведущих журналов и участник литературных фестивалей. Его стихи включались в антологии русской поэзии на английском, французском, итальянском, шведском и других языках. Сборники выходили также в переводах на казахский и голландский языки.

Берусь утверждать, что в русской поэзии нет такого второго голоса… (далее…)

Размышление о новом романе Джулиана Барнса «Шум времени»

В одном из ранних романов известнейшего английского новеллиста Джулиана Барнса «Попугай Флобера» рассказчик делится с читателем не только любовью к Флоберу, не только своим пристальным интересом к флоберовской художественной среде. К эпохе бурной, противоречивой, вырастившей одновременно цветы зла и внезапную флоберовскую чуткость к стыдливо спрятанным от мира человеческим слабостям. Слабостям порой преступным и побиваемым камнями.

Делится своим удивлением перед загадкой личности Флобера, писателя неуживчивого и нетерпимого к собратьям по перу, притягательного и отталкивающего, непостоянного страстного любовника, страстно ищущего постоянство в дружбе. (далее…)

Эмиль Мишель Чоран (во французском произношении – благозвучнее, Сиоран, и тут скажется его национальная – и не только – двойничность) родился 8 апреля 1911 года в австро-венгерском, румынском селе Решинари.

Старый род купцов, священников и образованцев, фамилию – сам Чоран возводил к славянскому «черному». Глухое, дракулье место, подкарпатский конец империи (когда в церкви провели электричество, жители сочли это дьявольскими происками), где и сейчас, сообщает всеведущая Википедия, лишь пять тысяч человек и из достопримечательностей – одна церковь. Там и служил его отец, православный священник, – это, кажется, целая порода особых поповичей (Ницше и Гессе, Булгаков и Юнг), кто, играя на чуть ли не богоборческом поле, апофатически создает новую духовность: «тащу за собой лохмотья богословия… нигилизм всех поповичей». (далее…)

Сергей Шаргунов: Катаев. Погоня за вечной весной. (ЖЗЛ). М., 2016

Жанр биографии – не такой простой, как может показаться. Автора здесь подстерегает (как минимум) две принципиальные опасности.

Оказаться погребённым под фактическим материалом (документами, воспоминаниями и т.п.) и в результате получить нечто вроде сборника материалов. Или наоборот – чрезмерно увлечься интерпретацией фактов и текстов – так, что на виду будет он сам, а не объект биографии. Избежать этих искусов получается не у каждого. У Шаргунова – получилось.

Еще один искус – и самый, наверное, искусительный – это любовь к своему герою, которая может и застить глаза. Да, Шаргунов выбрал Катаева по любви. И потому, что считает его первоклассным и – незаслуженно забытым писателем. Но свою задачу – делать «честный и хладнокровный разбор всех сведений» – выполняет (хотя порой это даётся нелегко). (далее…)

Памяти Л. Яруцкого

«Ничего подобного, — много лет спустя вспоминала она, — у меня в жизни не было…»

Это случилось в Париже после первого представления «Арлезианки». Нет-нет, не оперы, а балетной феерии, созданной несравненным месье Дюваль.

Александр представил незнакомца после спектакля, постучав, как обычно, в дверь уборной массивным рогом французской трости.

«Вы были совершенны, как Кшесинская», — склонился он в поцелуе.

Со смесью удивления, благодарности и некоторой брезгливости она отметила лошадиную — блоковскую — узость его бледного лица и огромный некрасивый лоб.

«У тебя прелестная жена, Александр», — обратился он к стоявшему в стороне и со скукой наблюдавшему за «поклонением волхвов» барону Александру Деренталь.

«Рад, что ты замечаешь не только тонкости дипломатии, — принужденно засмеялся Александр, теребя цепочку наследственных часов. — Не сделай себе из этого профессии…

— Однако, нам пора».

И обратился к жене сухо:

«Поезжай домой, тебе нужно отдохнуть. Я буду утром…»

Когда Александр заявлял, что у него неотложные дела, и домой он приедет поздно или совсем не приедет, голос у него становился злым и неприятным. (далее…)

Фото из одноимённого мюзикла. Автор фото: Светлана Яковлева

«…У каждого человека есть свой Бог, имя которому – совесть».
Чингиз Айтматов «Плаха».

Написание портрета предполагает безжалостное отношение к модели.

Бог распят. Призыв «Побойся Бога!» не действует. У сатаны не хватает сил осуществить угрозу «Побойся смерти!» Бессовестность правит бал. Вот картина «Мастера и Маргариты», масштабного романа-антиутопии. (далее…)

Памфлет – забытый жанр. Но как иногда он уместен в нашей жизни. А еще уместнее – античная диатриба. Потому что на моральные темы как не поговорить в нашей «жизни на фукса». А здесь недалеко и до апологетики. Итак…

Много лет назад, в Бостоне, мы с мужем сидели в гостях у нашего доброго друга Наума Коржавина и рассуждали о хитросплетениях судеб и роли лжи и поклепов в жизни эмиграции. Не стану называть имен, которые возникали в нашей беседе, но начальный тезис Наума был таков: правда имеет характер нетворческий, она скучна и статична; а вот ложь может унести нас в такие фантазийные дали, откуда не хочется выбираться, и потому так много клеветников.

«Ну, возразишь ты: нет, он не стукач, он не был агентом КГБ, – и что? – размышлял Коржавин: – Ну, не агент, – добавить-то больше нечего, скучно, негде страстям разгуляться. А скажешь глубокомысленно: «Да он же агент КГБ…», подержишь паузу подольше – и пошла гулять мысль, образ на образ наскакивает, фантазия на фантазию, сюжет на сюжет…». (далее…)