Его сейчас попросту не прочитывают. Что поделаешь: читательский взгляд нашего времени организован принципиально иначе, чем ещё каких-нибудь полвека назад. Читатель плохо восприимчив к грандиозным, мироподобным построениям, к подробным велеречивым текстам с их медленным, как сама жизнь, течением. А Манн только такие и писал: это был его способ справиться с хаосом жизни. Способ вполне действенный. (далее…)
На днях возобновим публикацию ответов лит.критиков и писателей на вопросы проекта Неудобная литература. А пока можно продолжить подводить первые итоги этого небольшого исследования. В первом приближении ответы респондентов на вопросы Неудобной литературы дают следующую картину.
Респонденты в основном либо утверждают, что хороший текст вряд ли издадут, так как его трудно продать, либо считают, что автор, создавший хороший текст, непременно должен обладать еще и пиар-навыками — к примеру, «пробивным» характером. Короче, пассионарностью Дмитрия Быкова.
Автору следует, мол, обойти десятки издательств и журналов, терпеть разного рода «это неформат» или «не впечатлило», и упорно продолжать верить в свою счастливую звезду и идти дальше – все дальше, дальше и дальше. Пока, наконец, он не встретит «своего» редактора. Так предлагает действовать и Виктор Топоров в своей «Креативной редактуре», а в ответах на наши вопросы этой т.з. придерживаются, например, Дмитрий Быков и Сергей Шаргунов («хорошая вещь пробьется»). Курицын тоже как бы присоединяется к ним (говорит о спонсорском варианте издания, когда хорошую книжку по-любому кто-нибудь да издаст – хотя бы и в серии, от которой не требуется прибыль, — то есть да, пробьется).
Если поверить упомянутым респондентам, то получается следующее: писателю недостаточно положить часть своей жизни на чисто писательский труд (даже если он сопряжен, как в случае с текстами из нашего проекта Неудобная литература, со сталкерской работой). Автор должен быть упрям, упорен и достаточно толстокож. Он должен искать издателей. И плевать на отказы, верить — верить! — в свою счастливую звезду и большой талант.
Но не странно ли это?
Мне кажется, что, по меньшей мере, странно. А по большому счету – просто несправедливо и западло. Если бы я, скажем, написал роман, то ни за что не стал бы его пробивать. Честное слово, прав был Лев Озеров: «талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами»… А вы говорите «месячные», «дурное настроение». «Да сколько можно?!» — ткнувшись туда и сюда, скажет писатель, уже положивший столько труда на свой текст. И в лучшем случае просто не будет больше совершать никаких попыток найти издателя. (далее…)
Извините, опять я.. Поперёк Вашей Литературы и Йвреев, со своими глупостяме.. Но у меня Тоже Важное! (ломая руки, в сердцах, изогнувшись вопросительным знаком — нужное подчеркнуть)
Наболело, нндас.. Дело в том (я тут случайно узнал) — пробки в Мск создаются не сами собой, а СПЕЦИАЛЬНО!
Так ОНИ махом убивают целую кучу зайтсев! То бишь, агнцев, я хотел сказать.. То есть, отрицательным отбором вытесняют за обочины Настоящих Хороших Людей ™.
Ибо, как известно, Настоящий Хороший Человек ™, он у нас даже если и в маршрутке, только самой старой и плохой — которая вся дребезжит и где дождь летит на шиворот.. Такая у него вечная бытовая непруха. И никакой ему нигде Компенсации.
А тут ещё вдобавок подгоняют ему особый вредительский бензин! На котором карбюраторные машины ездить не способны И НЕ ДОЛЖНЫ. Особенно летом, вечерами и в пятницу! Набитые тёщами, мелкими засранцами И ПСОВЫМИ. А также рассадой паслёновых..
Понимаете, ВСЁ У НАС ОТ ЭТОГО! Всё!!! И, как следствие, вынуждено истерить, трепыхаться и глохнуть. Веерно. И наглухо закупоривая наши трассы. Подзуживая в социуме взаимную слепящую ярость, ненависть к отечественной продукции и требования срочной отставки правительства.
И единственная тут версия — треклятые западники не унимаются (и эффективно, между прочим!). Ссут нам в слуховые проходы и удивлённые глазницы. А такжн проникают внутрь наших бензобаков. Вероломно используя для этого термоядерные инфо- и нано- технологии. Наседают сучары против кротких и незлопамятных славянофилов. Вот, и сколково ещё пролоббировали. А противоядия этому пока не обнаружено. (далее…)
В этой части Хроники Неудобной литературы хочу представить вашему вниманию ответы Лидии Сычевой, писательницы и главного редактора интернет-журнала
. Лидия Андреевна — автор нескольких книг прозы и публицистики, лауреат премии журнала «Москва» (1999 год, рассказы), премии журнала «Сельская новь» (2000 год, очерк и публицистика), литературной премии имени Петра Проскурина (за книгу «Вдвоём», 2004), международного литературного конкурса «Народ мой – большая семья» (за рассказ «На Белорусской площади», 2007), премии им. Александра Невского (за книгу «Эх, славяне!..», 2008). Публиковалась в журналах «Новый мир», «Наш современник», «Москва», «Слово», «Очаг», «Сельская новь». С октября 1998 года — член Союза писателей России. Ответы она дала очень подробные, развернутые (за что ей отдельная благодарность). Поэтому вот цитата для затравки (насчет того, почему редко публикуют талантливых авторов): «Если население страны уж который год власти травят заменителями сахара, молока, мяса, то с чего бы это нам будет позволено иметь здоровую «пищу духовную»? Мы живём в оккупированной стране, это надо чётко понять и усвоить. Нами завладели инопланетяне, биороботы, которые «право имеют». А уж все остальные, «твари дрожащие», должны как-то исхитряться, беречься, чтобы сохранить в себе остатки разума, самосознания».
Ну а теперь полностью:
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Благодарю за возможность высказаться на столь важную для меня тему. О себе я могу сказать следующее: как самостоятельный, не подверженный манипулированию читатель я сформировалась примерно к тридцати годам. До этого времени я ориентировалась на свой стихийный «вкус», на различные «авторитетные» мненья шумных современников, на публикации в литературных журналах. То есть я была обычным читателем, очень приблизительно представляющим глубинные процессы, происходящие в современной культуре.
Учёба в Литературном институте, общение с писателями, особенно с поэтом Валентином Васильевичем Сорокиным, который сильно повлиял на моё становление, работа в журналистике резко повысили мою информированность, расширили горизонты и систематизировали моё чтение. Оно стало более осмысленным, и с каждым годом я становлюсь требовательней к выбору авторов и книг. Читаю я много, ещё больше – «не дочитываю». Т.е. некоторые рукописи и произведения оставляю на второй-третьей странице. Практически никогда не читаю «модных книг», «раскрученных авторов», лауреатов российских литературных премий. Обычно отрывка из романа, опубликованного в литпрессе, или короткого рассказа мне достаточно, чтобы составить представление об очередном «таланте, равном Льву Толстому и Чехову».
Если же мне всё-таки по каким-то причинам нужно иметь более полный образ «модного автора», тогда я беру в библиотеке или покупаю его книгу. Читаю внимательно, как правило, «до третьей гадости» (иногда, впрочем, первая по счёту гадость бывает настолько сильной, что продолжать чтение дальше я уже не в силах). То же самое и в кино – я не могу больше 15 минут смотреть фильм, который мне кажется эстетически безобразным.
Литература – вид «пищи духовной», и вкушая её, я стараюсь оберечься от всего тухлого, «химического», «фаст-фудного», ядовитого, падального и низкопробного. Дело тут не только в мастерстве «повара» (писателя), но и в его душе, намерениях, мыслях и чувствах. Я ищу в книге красоту, гармонию и художественную правду. Такое случается редко, но это чудо – возможно.
Автор – мой собеседник, и хочется, конечно, поговорить с мудрым человеком. Если это юноша – восхититься чистотой его помыслов, его внешней красотой и силой. Если мужчина – то от него ждёшь защиты в житейских бурях, совета и утешения. Книги – те же люди, «ближний круг», с которым связана твоя духовная жизнь. Литература никогда не была для меня развлечением. Но это – мой опыт, моя жизнь. (далее…)
29 мая 1880 года родился немецкий философ Освальд Шпенглер
Выйди эта книга года на четыре раньше – всё могло бы быть иначе. Пожалуй, и не заметили бы – или прочитали бы совсем не так. Она была готова уже к 1914 году, — изданию помешало только начало войны. И лишь в конце мая 1918-го, когда исход уже чувствовался предрешённым, на книжных прилавках измученных мировой бойней Германии и Австрии появился первый том. Название гласило: «Закат Запада». Пять лет спустя книга выйдет по-русски под неточным, но уже неискоренимым заглавием: «Закат Европы».
Одинокий мюнхенский интеллектуал Освальд Шпенглер, бывший учитель гимназии в Гамбурге, проснулся знаменитым. (далее…)
Не ко двору Башлачёв сегодняшней культуре и всему, что её окружает, не подходит он и единогласной, казарменно бодрой модели, которую пропагандируют архитекторы жизни. Башлачёвские песни, написанные четверть века назад, вполне могут войти (или уже входят) в разряд нерекомендуемых к публичному исполнению. (далее…)
Одна из самых трагических фигур русского рока интересна не столько с исторической точки зрения, сколько с мистической.
Башлачёв, несмотря на признание друзей-рокеров и критиков, звездой стадионов не стал. Его единственное крупное выступление на пятом ленинградском рок-фестивале прошло скомкано. Зато на квартирниках он творил чудеса (вот свидетельства очевидцев).
По сути, это была месса при участии слушателей. Как выразился Артемий Троицкий: «Происходило невозможное. Что-то такое, чего больше никогда не будет. Это был вообще лучший человек, с которым никто рядом не стоял, не сидел и не лежал». Кажется, что Башлачёв пропускал через себя огромное количество потусторонней энергии. И в какой-то момент перегорел от напряжения. Короткое замыкание. Если через тебя идёт мощный поток, который настолько силён, что даже слушатели чувствуют его, рано или поздно наступает расплата. Поэт считал, что надо песню каждый раз проживать. А песни были тяжёлые, тёмные, такие спеть — как море переплыть. (далее…)
Под одной из недавних частей Хроники проекта Неудобная литература обнаружился комментарий. Процитирую: «Да просто издательства не хотят публиковать тексты, которые уже опубликованы в свободном доступе в интернете. Вот и все объяснение!»
Если бы это было так просто… Но ведь некоторые из текстов, которые мы публикуем в проекте Неудобная литература, написаны совсем не только что. «Побег» был создан в 1982 году, завершен в 1987, в 1988. Эти тексты, называя разные причины, просто отказывались публиковать («Кукушкины детки», правда, собирались издать отдельной книгой, было дело, но за семь лет до этого Опцию отказа к этому тексту применили в журнале «Дружба народов»). Только «Побег» был опубликован на бумаге. Да и то – в подпольном, самиздатовском журнале «Митин журнал» (то есть, можно сказать, в глубинах бессознательного культуры, куда он был, как я уже говорил, вытеснен буквально по Фрейду).
Вообще, тут есть повод поднять серьезную тему для истории отечественной литературы и литературоведения, которую никто еще, кажется, не заметил. Тему специфики работы толстых литературных журналов во второй половине 80-х годов.
Дело в том, что в разные годы причины отказов были разные. В разное время Неудобная литература была неудобной по разным причинам.
При советской власти подобные тексты не могли увидеть свет – по цензурным соображениям. Зато в то время цвел Самиздат, где Неудобную литературу печатали с удовольствием («Митин журнал» был одним из, но не единственным; то есть Неудобная литература всегда находит читателей и многим вполне на самом деле нужна и удобна, – в этом смысле это просто такая вывеска, ярлык, не более).
Но дальше – во времена перестройки (вторая половина 80-х) – когда, казалось бы, проблема цензуры ушла, и стало все можно, случилась вдруг удивительная вещь!
Толстые журналы (все эти «Знамя», «Дружба народов», «Родина») словно бы как-то ошалели, потерялись и впали в ажитацию. Это было вполне понятно – в СССР из них последовательно вытравляли их сущностное предназначение (которое изначально, еще с XIX века заключалось в том, чтобы отражать актуальную ситуацию в литературе, буквально быть литературным дневником, показывать текущее в литературном процессе), посредством цензуры вымарывали из них всю эту дневниковую живость, и к моменту перестройки толстяки были уже настолько деформированы, что это не замедлило сказаться.
Причем деформация толстяков дала о себе знать весьма интересным образом: когда вдруг стало можно, наконец, объективно и полностью отражать реальный литературный процесс (а не только его официальную часть, оставляя неофициальную Самиздату), толстые литературные журналы не стали этого делать. Потому что нашли дела поважнее: Солженицын, Пастернак и прочее – вот что они ринулись публиковать (в основном и в первую очередь!), забыв о том, что есть еще и какая-то современная литература, растущая прямо здесь и сейчас. Ну как же, столько всего упущенного за долгие годы запретов, но негласно признанного всеми интеллигентными читателями! Нужно все это впустить, наконец, на наши страницы! Нужно вернуть все это читателю! Отдать должное! К тому же читатель читает это и ждет этого!
Так, раздавая долги, толстые журналы убили себя окончательно. Вместо того чтобы публиковать всю эту прекрасную литературу 50-х-60-х годов отдельными книгами (приложениями к журналам, например), они публиковали ее там, где должна была быть актуальная современная литература. В итоге многие хорошие тексты, написанные в 80-х, так и не были в 80-х изданы. «Хоть вы и написали хороший текст, но нам сейчас не до того! У нас еще Пастернак не весь издан», — говорили редакторы молодым литераторам (именно отсюда бралась эта идиотическая формулировка насчет «не в духе гласности», ведь гласность они понимали как необходимость огласить, наконец, весь список)… (далее…)
Виктор Топоров обладает собственным неповторимым тембром, узнаваемым голосом. Для современной публицистики это настоящая редкость. Голос Виктора Топорова звучит – громко и отчетливо. Его слышно, и уже поэтому в связи с выступлениями Топорова (например, ) то и дело разгораются скандалы — часто совершенно бессмысленные. Литературный критик, литературовед, переводчик, редактор (например, бывший главный редактор издательства Лимбус Пресс), ответственный секретарь литературной премии Национальный бестселлер, Виктор Топоров играет в литературном мире заметную роль. Да и в Хронике Неудобной литературы имя его звучит уже не в первый раз.
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Читаю по застарелой профессиональной привычке всё подряд. Оборотная сторона этого – категорическое отсутствие времени на перечитывание. Оглядываю домашнюю библиотеку (из квартиры меня практически вытеснившую) и понимаю, что уже не в этой жизни… Из сильных положительных впечатлений последнего времени: роман «Ты так любишь эти фильмы» петербургского автора, пишущего под идиотским псевдонимом Фигль-Мигль, и его же «Щастье» (и то, и другое пока не может пробиться ни в журнал, ни в издательство); «Прощание в Стамбуле» молодого Владимира Лорченкова (книжная публикация); в журналах ничего по-настоящему интересного уже пару лет не было (после романа Владимира Шарова «Будьте как дети»). Чуть ранее – «Чертово колесо» Михаила Гиголашвили, «Каменный мост» Александра Терехова, фантасмагорический роман о блокаде Ленинграда «Спать и видеть» Андрея Тургенева (Вячеслава Курицына), «Побег куманики» Лены Элтанг, «Путь Мури» Ильи Бояшова.
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Сталин говорил (причем как раз писателям и издателям): дело первостепенной важности нельзя поручать третьестепенным людям. В традиционных толстых журналах работают (а главное, задают тон) третьестепенные люди с пятистепенными вкусами. Твардовский, Кочетов, Катаев были прежде всего яркими личностями (при всей гротескности самих этих фигур) – а нынче что? Причем служивая серость сидит в журналах долгими десятилетиями и не забывает воспитать себе точно такую же смену. Отсюда и третьестепенность самих «толстяков» — даже в кризисный год, когда писателю вроде бы некуда больше податься. Что же до отказа подлинным талантам, то причина еще прискорбнее: их не только не умеют, но и просто-напросто ленятся распознать, потому что третьестепенные люди, занятые делом первостепенной важности, не могут не быть, вдобавок ко всему, лодырями и халтурщиками.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Читаю всех, опять-таки, по профессиональной надобности, но часто и только затем, чтобы посмеяться: какой только ерунды (корыстно и, увы, бескорыстно) не пишут! Но и любопытная критика, понятно, попадается тоже. Авторитетов для меня в этой области, естественно, нет; лучше всех несколько лет назад были и, возможно, все еще остаются Лев Данилкин и Дмитрий Быков (если отвлечься от того, что первому всё очевиднее хочется не просто рецензировать книги, но и пасти народы – а в этом он далеко не дока, — тогда как второй и вовсе не говорит ни слова правды, но зато врет, собака, порой красиво). Блестяще пишет (когда пишет) Наталья Курчатова. Как матрос Железняк устал Немзер, но остается «на посту»: депутаты отказываются освобождать помещение, — ну, и он тоже. Далеко не бездарный Лев Пирогов опасно эволюционируют в сторону фактически замолчавшего Бориса Кузьминского (только не в изряднопорядочном, а в черносотенном изводе). Иногда удается интересно тряхнуть стариной (черт, похабщина какая-то получается!) Алле Латыниной. Сквозь либеральные глушилки доносится из США одинокий голос Ефима Лямпорта. Общая ситуация: отдельные критики есть, а вот критики как особого института, критики как экспертного сообщества нет и в помине.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Наименее интересный для меня вопрос. Я этого не только не знаю, но и думать над этим не хочу. Десять лет – в любом случае — срок слишком малый. По моим ощущениям, время – штука настолько относительная (привет не столько Эйнштейну, сколько, допустим, Конфуцию), что при всей нынешней глобализации сейчас идут два-три века одновременно, а уж пять-шесть десятилетий – наверняка. Вот в Москве нынче 2010 год (а может, и 2050ый), а какой год сейчас в Торжке? Какой в Чите? Какой в Бобруйске? И какой год будет там десять лет спустя?
24 мая 1905 г. родился Михаил Шолохов, создатель романа-эпопеи «Тихий дон». Еще при жизни он стал легендой. Но была и другая легенда, которая отравила ему жизнь и, отозвавшись раком легких, свела в могилу.
Михаил Шолохов в двадцать три года написал один из величайших русских романов XX века, шедевр русской словесности – роман о судьбах казачества во время гражданской войны «Тихий Дон». Еще при жизни он стал легендой. Но была и другая легенда, которая отравила ему жизнь и, отозвавшись раком легких, свела в могилу. Это легенда о плагиате «Тихого дона» — тоже своего рода шедевр: одна из самых абсурдных (ибо совершенно не опирается на факты), одна из величайших – по масштабности распространения сравнима с эпидемией – и, наконец, одна из самых живучих мистификаций литературной жизни XX века.
Михаил Шолохов с детства привык хранить тайны, и прежде всего – свои собственные. (далее…)
Все правильно. Бродский – бог. Это не лесть. И не преувеличение. А просто – рабочий термин. Но боги существует для вопрошания. Для тяжбы с ними. Для того чтобы биться в ночи, как Иаков. И – да, для проклятий тоже, в конце-то концов. Именно в этом им, бесконечным, от нашего конечного брата польза.
Спасибо – за невозможность!
Это можно назвать как угодно: скромностью, робостью, смирением или просто трусостью и желанием снять с себя в дальнейшем всякую ответственность – но что бы это в итоге ни было, ясно, что было в начале. А в начале был Бродский – как полная невозможность разговора о нем. (далее…)
Об этом стихотворения многое уже сказано. И сказано достаточно давно. И людьми, куда более тонкими, умными и авторитетными, чем автор настоящей заметки. Зачем же, в таком случае, снова возвращаться к разговору о «Памятнике» Иосифа Бродского? Причина тут, в общем-то, одна, и лучшего всего она сформулирована самим поэтом в его эссе о Мандельштаме «С миром державным…»: «Предмет любви всегда является предметом бессознательного анализа…»
Когда-то бессознательное критики было разбужено смертью героя. Сегодня – бессознательное автора этой вот писанины – разбужено его, героя, 80-летним юбилеем. При всей несомненности «инфоповодов» в обоих случаях, надо полагать, речь идет в первую очередь о бессознательном любви, и как закруглил Бродский процитированный выше зачин к своему эссе, «…только в этом смысле нижеследующее, возможно, имеет право на существование». (далее…)
Теперь почитаем ответы на вопросы проекта Неудобная литература, которые (ответы) прислал литературный критик и писатель . Два слова о нем: родился, учился, живет и работает в Саратове. Публиковался в журналах «Урал», «Волга», «Новый мир», «Знамя» и других изданиях, пишет преимущественно о фантастической и детективной литературе. Публикуется также под разными псевдонимами. В частности, под псевдонимом Лев Гурский вышла его альтернативно-историческая книга о самом себе «Роман Арбитман. Биография второго президента России» (ниже — как раз ее обложка). Член Союза российских писателей и Академии современной российской словесности, лауреат нескольких литературных премий.
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Худлит читаю – не всегда для души, чаще по работе. Толстые журналы («Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Волга», «Звезда», «Октябрь» и др.) просматриваю, читаю выборочно – для души, а не по работе. Из последнего, что понравилось, — рассказ Всеволода Бенигсена «Пзхфчщ!» в журнале «Знамя» (2010, №4). Это первая часть «Русского диптиха». Вторая часть меня увлекла меньше: финал неинтересный.
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Издательства довольно часто не берут «по-настоящему хорошие
тексты», ибо не уверены, что смогут их продать (или не желая потратить на «неформатных» авторов чуть больше времени и пиара, чем обычно). Журналы отказывают по разнообразным причинам – от объема (слишком велик) до соображений политкорректности. Впрочем, если текст по-настоящему хорош, он все равно увидит свет. Хотя никто не гарантирует, что он будет замечен, прочитан и оценен по заслугам.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Все литературные критики по-своему адекватны. Истина пробивается даже в текстах патентованных безумцев или профессиональных анфан-териблей. От упоминания конкретных имен воздержусь.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Едва ли в ближайшее время литература переместится в Интернет. Любая крупная техногенная катастрофа (а их, как предсказывают футурологи, в ближайшие полвека будет, увы, немало) доказывает уязвимость всех иных носителей, кроме бумажных. Да и нет на свете вменяемого автора, который — при всей его любви к Интернету — отказался бы от бумажного издания, которое приятно взять в руки, перелистать, подарить, поставить на полку… За бумажное издание автору сегодня приходится побороться; интернет-публикация сегодня — это для автора слишком легко и доступно. А все, что достигается легко, чаще всего не приносит морального удовлетворения.
***
Таково мнение Романа Арбитмана. На предстоящей неделе точно будут, наконец, давно обещанные Ефим Лямпорт и Виктор Топоров (и другие не менее интересные люди), а также еще два аналитических материала по поводу феномена Неудобной литературы.
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
Продолжим наше литературно-издательское расследование. Вот ответил на вопросы Неудобной литературы — писатель, филолог; исследователь истории русской литературы XX века. Член Союза российских писателей. Бывший член общественного совета «Литературной газеты», редакционного совета ежемесячника «Накануне». Член редакционных коллегий журналов «Литературная учеба», «Октябрь», «Роман-газета». Читал лекции о русской литературе в университетах Европы и США. Автор романа «Лох» и повести «Рождение», которая победила в конкурсе «Антибукер» (а лит.критик Лев Пирогов определил ее как «лучшую русскую повесть девяностых»). Лауреат премии «Большая книга» за 2007-й год и других премий.
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Читаю, хотя и немного. Из последнего мне запомнился роман Гарри Гордона «Обратная перспектива» (изд. «Литературная учеба», 2010).
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Часто или нет, но такие случаи приключаются даже с очень хорошими и известными авторами. Современного издателя (как впрочем и писателя) бывает трудно понять.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
В последнее время я читал и мне понравились статьи Сергея Белякова, которому в этом году присудили Горьковскую премию. По-прежнему с интересом слежу за Андреем Немзером, Львом Аннинским, Валентином Курбатовым, Львом Пироговым, Львом Данилкиным, Виктором Топоровым, Павлом Басинским.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Интернет, простите, был помойкой – ею и останется. Только в размерах увеличится, и большая литература если и обретается в нем, то, как правило, помимо своей воли. Книги же как выходили, так и будут выходить. Ничем их не заменишь.
***
Что ж, прощаем! Завтра продолжим публиковать ответы. Сегодня же вы, помимо прочитанного, можете ознакомиться с ответами упомянутого Алексеем Варламовым литературного критика Сергея Белякова — вот они.
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
22 мая 1859 года родился Артур Игнатиус Конан Дойль, автор приключений Шерлока Холмса
Широко известно, что Конан Дойль создал замечательного сыщика Шерлока Холмса. Не слишком известно другое: что автор недолюбливал этого персонажа, который, несомненно, принес ему немалую прибыль, но также затмил своей почти дартвейдеровской фигурой другие, менее броские произведения писателя.
«Куда бы ты ни отправился — ты всюду будешь обязан выполнять работу, которую считаешь неправильной», — говорит божественная фигура герою «Бегущего по лезвию бритвы» Филипа К. Дика о проклятии рода человеческого. Вот и Конан Дойлю пришлось испытать похожее. Ему хотелось писать рыцарские романы в духе Вальтера Скотта, приключения в духе Майна Рида и исторические романы, ради создания которых он пускался в чрезвычайно трудоемкие исследования, поражавшие своей скрупулезностью даже современных специалистов. (далее…)
В этой части Хроники 
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>