Главное – ходить быстро, чтобы не оставалось никаких вариантов лишний раз задуматься. Быстрый ход в толпе эквивалентен полету. Это очень творческое состояние. Когда быстро идешь в толпе, нужно слишком многое контролировать на физическом плане (чтобы никого не задеть и не сбить), поэтому контролировать сознание уже не остается ресурсов. И тут тобой овладевает стихия. Исчезают все препоны, препятствующие вдохновению, все эти дурацкие директивы о том, как нужно писать, чтобы было красиво, как нужно двигаться, чтобы было естественно, как нужно выражаться, — на все на это просто не остается сил и времени.

Сегодня мне снился кинотеатр «Высота». Я пол дня провел рядом с кинотеатром на репетиционной базе одной знакомой писательницы – сидел в пустом гулком помещении, похожем на пещеру или сарай, и слушал бесконечные эскизы рок-песен, лившиеся из маленьких портативных колонок, установленных по углам комнаты. Я слушал, слушал, анализировал, пытался понять, и мне все не давало покоя, почему она так хорошо поет, откуда в ней столько тепла, добра и таланта?

Потом я купил билет в кинотеатр «Высота» (я часто ходил туда в детстве). Внутри кинотеатр оказался беспредельно огромен, просто какой-то аэродром, уставленный рядами кресел. В полутьме я пробирался между ними и искал свое место, и в этот момент на гигантском экране передо мной засверкало изображение. Сеанс начался. Громогласные трубы огласили пространство торжественным маршем, и пошли начальные титры. Я быстро уселся на первое попавшееся место и стал смотреть, но нечто не давало мне покоя, и вскоре я снова отправился бродить по полутемному, кое-где освещенному лучами кинофильма залу. В какой-то момент я вдруг оказался за экраном и увидел, что там большой, заросший камышом и кое-где тиной пруд. Был вечер, над прудом медленно летал тихий южный ветерок и шелестели только что распустившиеся листья молодых ив, вечерняя саранча и птицы моментально заставили меня забыть о тревожных звуках фильма, да и вообще фильма больше как бы и не было, я попал в совершенно другое место… Приятный весенний вечер на пруду, никакого аэродрома или кинотеатра. Только пруд и зеленая поляна и камыши.

Но стоило мне одуматься и снова выйти из-за экрана в кинозал, я сразу же увидел мерцающую по безжизненным лицам зрителей картинку и услышал медные звуки духового оркестра. Мне ничего не оставалось, как опять искать свободное место, потому что начинался самый главный эпизод, и его никак нельзя было пропустить. В поисках места, я долго бежал по полукруглым коридорам между рядами кресел и видел иногда своих знакомых и друзей, а иногда – совсем незнакомых людей. В какой-то момент, когда я разогнался слишком быстро, темнота вдруг отступила, и я на секунду увидел вдали край тихого и спокойного голубого неба. Это была Высота.

Так или примерно так я представляю себе этих людей. С админо в отличии от других были проблемы. Делал кучу набросков, очень уж непростая личность. Если хоть что-то из этих рисунков кажется вам близким хоть что-то, уже хорошо. Долго тянул, тк времени совсем мало, всё урывками. Ждал что фрд будет пятым, но он кудато делся. Теперь жди, не знаю когда зделаю. админ если хочешь проследить графическое развитие тебя давай я на электропочту скину наброски, возможно из них будет что-то ближе.

Кстати могу попробовать нарисовать вам шапку. А то эта вообще кака-ято неживая…

Ипостаси Админа, (далее…)

Когда меня заносит в какое-нибудь заведение типа клуба «OPERA» или там в какой-нибудь еще такого рода «RAЙ», я, в зависимости от настроения и событий прошедшего дня, либо впадаю зону беспредельного отвращения к посетителям этого места, либо чувствую крайнее удивление по поводу того, как могут все эти люди тратить драгоценное время своей краткой молодости на потные пляски под бессмысленную музыку, похожую на предродовые схватки беременной самки опоссума. Либо же – третий вариант – я… души в них не чаю.
«Надо же, какая нелепая сучка!» – думаю я, глядя на извивающуюся на танцполе разряженную гламурную пигалицу. Девочка в этот момент замечает мой прицельно направленный на нее взгляд и посылая мне улыбку, призванную очаровывать и сбивать с толку, начинает выделывать еще более, по ее мнению, сексуально-дурманящие па. Я отворачиваюсь и думаю: «Нет, ну и дура, это же повеситься можно. Зачем я здесь? Если бы только у меня были деньги на такси…»
Но когда мне хорошо, когда я получил много денег, когда по улице летает теплый ветер, а в улыбках всех красивых девушек сквозят неуловимые обещания мимолетного счастья, все по-другому. Я знакомлюсь с этой оперной матрешкой и через полчаса уже мы едем ко мне. И плевать на то, что она дура. Все равно нам будет приятно.

Яша сидит за столиком напротив Бори. Наливая по четвертой он проникновенно смотрит в борины глаза и сообщает: «Я не сомневаюсь, что у нас все получится. Ты гений, поэтому нам надо держаться вместе. Я всегда знал это. Выпьем за успех нашего дела!». Боря ничего не отвечая опрокидывает рюмку водки и, оглядываясь мутным взглядам по соседним столикам, замечает меня. «Сигареты не будет?». «Нет», — говорю я, удивляясь, что этот пидорообразный сценарист (именно сценарист по их разговору судя, который ничего не писал уже полгода, а только просиживал свои штаны в этом убогом кабаке)… что он выбрал чтобы попросить сигарету именно меня — единственного не курящего из всех посетителей этого маргинального отстойника. Каждый раз, когда я попадаю в такое место, я боюсь остаться там навсегда – эта зараза хуже гепатита С. И к тому же они все такие безответные добряки, политкорректные бляди, разленившиеся, расплывшиеся пидоры, что даже если я сейчас встану на стол и громко сообщу им о том, что они все пидоры и подойдя к каждому из них придумаю сделать или сказать – специально для каждого — что-нибудь омерзительное, никто не ответит мне. С ними элементарно скучно.

Танки на улицах Лхасы,
Далай — последний герой,
Китайцы все пидарасы
А я вот хороший такой

Так или примерно так можно подытожить основную инфо-идею СМИ и придурковатой «интернет-общественности». Пошло? Лубок? Дык а то, что транслируется, не есть ли лубок и упрощенная бредятина для оскудевших умов? Ах бедные тибетцы, ах мерзкая китайская военщина, ату их, бойкот, осуждение на правительственном уровне, визг нобелевских лауреатов, этих лысых монстров с глазами мышей, подвергаемых вивисекции…

«Не допустим второй культурной революции! Маоизм не пройдет!» Да, конечно, не пройдет, куда ему идти-то, Господи, из окна высунешься — все одно — выжженная земля, да выжжена так, что даже бумажных тигров не осталось, что уж говорить про шаошанского саблезубого. Вот и Егорка при виде всего этого окочурился, а вы говорите — великий кормчий да расстрельные команды.

Независимость Тибета — есть фикция, при сегодняшних геополитических раскладах — абсолютная утопия, красная тряпка, которой машут перед носом у китайского быка ушлые сепаратистские вожди на дотации. И речь тут даже не о Его Святейшестве. Тиндзин — хитер, однако есть и те, кто похитрее, те, кто на ушко нашептывают-с. Шестнадцатый Кармапа, был, если вы помните, парень не промах, и при аннексии не меньшего натерпелся, чем Гелукпинский вождина, да и оснований на то, чтобы позиционироваться «духовным лидером тибетцев», у него не меньше было. Однако ведь отклонил предложение Далая, отказавшись войти в марионеточное «Правительство в Изгнании», ибо хорошо понимал, что это всего лишь игра, самсарическая игрушечка такая, и никакой тибетской «незалежности» в создавшихся условиях быть не может.

Однако несостоятельность очередной фаст-фудовой теории «фри-тибета» не есть бином Ньютона даже для тех, кто в теме, то бишь для тех, кто вплотную занимается проблемой и даже может канает какой-нибудь свой особый кайф, склоняя агрессора на все лады. Все эти уважаемые люди, как то политические комментаторы, активисты протибетских организаций, колумнисты и остальная псевдолевацкая шваль, давно уже решили «тибетский вопрос» в несколько ином ключе. Сейчас вы будете, несомненно, поражены происходящим, ибо на манеже знаменитый заклинатель змей, факир и чревовещатель — Гордая Республика Индия. Да, да, независимость Тибета в их представлении это Тибет, находящийся под индийским патронажем на манер Сиккима, не больше и не меньше.

Затем перефразируем — нет никакого независимого Тибета, а есть Тибет индийский.

Сикким. Горная дорога. Высота порядка трех тысяч метров. Медленно, крепко укутанные в пышные попоны, бредут яки — орут погонщики, трещат бубенцы. Холодно, ветер такой, что вот-вот и, кажется, взмоешь ввысь. Еще метров триста вперед, а там вот что: сиккимцы, женщины и дети (мужиков нет) сидят на обочине в считанных сантиметрах от крутого обрыва и собирают эту ебаную дорогу буквально по камешку. Технология проста — кувалдой отсекается кусок скалистой породы, а молоточком поменьше посредством методичного долбления ему предается определенная форма, дабы подошел по размеру. Вот такой вот нескончаемый сиккимский паззл. Бабы там есть совсем молодые, лет по шестнадцать, есть и старухи. Детишки тоже при деле: приглядевшись, я обнаружил наличие миниатюрных молоточков — видимо, это единственный ассортимент местного
аналога «Детского Мира».

Тибет. Небольшой поселок представляет из себя вереницу аккуратных каменных строений. электричество здесь подается без перебоев. Бабы по домам сидят с детишками, мужики на сельхоз работах. Комбайны там, тракторы спорные, сельпо с лапшой, молодая врачиха из самого Шанхая присланная. В Гомпе Лама сидит. «Засланный», — скажите, — Да, засланный, конечно, однако работу свою делает исправно. Впрочем о «духовных делах» в следующий раз, пока больше о мирском. Монахи трепещите! Выводы тоже потом, хотя, как мне кажется, уже и сейчас многие вещи начинают обретать более естественные формы, совсем как дворец Патала туманным лхаским утром.

Глеб Давыдов — лучший, мы все это знаем. В детстве я проводил все свое свободное время с книгами — от восточных сказок до «Ulysses», Джеймса Джойса, которого мне посоветовал прочитать Акваланг. Как потом выяснилось, он сделал это чтобы понять — нужно ли вообще читать эту хрень. Аква, не нужно. Единственное, ради чего писался «Уиллис» — это чтобы обложку книги сняли Грин Грей в клипе «Мазафака» (там ее читает лысый чувак, подумывающий о бритвенных лезвиях, яде и намыленной веревке, в то время как его собака мечтает о вкусной косточке).

Благодаря книжному детству Глеб у меня ассоциируется с О’Харой из Джека Лондона («Смок Беллью» — лучшая книга о золотой лихорадке). О’Хара был главным редактором журнала в Сан-Франциско, он очаровывал друзей, и те делали все, чтобы поддерживать журнал «Волна» на волне. Когда наборщики отказывались набирать — друзья О’Хары платили, когда иллюстраторы отказывали рисовать — друзья О’Хары рисовали. В случае с Глебом метафора грубая, он все делает сам и он настоящий герой, но от детских ассоциаций не избавиться. Глеб лучший, я повторюсь. Глеб, Леха Андреев, Женя Левкович и я — самые крутые журналисты в России, это очевидно, какой бы самовлюбленной мегаломанской хуйней это не казалось. Это правда. Tru и все тут.

Но сейчас мы пишем о другом. Zynaps. Эта игра для для 8-битного компьютера ZX Spectrum грузилась с магнитофонной кассеты пять минут, и это был рай для Кенни, нирвана для сомневающихся, это было ВСЕ. Авторы Zynaps создали лучший геймплей на свете. Двухмерная космическая стрелялка: вы управляете космическим кораблем, который летит в неизведанное и мочит все на своем пути; охуительные взрывы, постоянные апгрейды оружия, автоматическая стрельба и гениальная простота, граничащая с умопомешательством.

Неделю назад я закачал на свой телефон штук 500 java-игр. Я перебирал их с настойчивостью маньяка, трахающего манекены в магазине после закрытия, но все они неизменно оказывались хуйней. Все, кроме Alpha Wing и Alpha Wing 2, которые были идеальными клонами Zynaps. Во времена ZX у Zynaps уже были клоны — R-Type, еще что-то, я не могу сейчас вспомнить названия. Когда я нашел Alpha Wing — жизнь остановилась. Я играю в нее в метро, дома и в очереди в банк, куда я стою, потому что забыл пин-код от пластиковой карты. Но скоро уровни закончатся, я почти уже все прошел. Поэтому в комментариях к этой записи все Tru-черти (а только они и читают, я надеюсь) будут публиковать названия, ссылки на даунлоад и свои комментарии к самым охуительным играм для мобильников. Уровни заканчиваются, ребзя. Я не шучу. Это трагедия. Нужна ваша помощь.

Звуковая бригада «Кафедра Экспериментальной Психонавтики И Иследованний Внутреннего Космоса» исполняет редкую на сегодняшний день музыку: это живой транс — наполненный человеческим теплом и дыханием психеделический экспиремент, но отнюдь не лишённый формы и содержания. Главная отличие саунда колектива — шаманские стерофнические паттерны, создаваемые клавишником. А особое очарование придаёт мощный женский вокал, зачастую совмещающий в одной композиции авторскую русскоязычную лирику и известные джазовые, фанковые стандарты. Эти явства приправлены жёсткой ритм-секцией, придающей вибрациям группы танцевальность.

«Сан-Форева» существует с 2003 года, периодически изменяя состав и звучание. Мешая лирические тексты с откровенным фарсом, нетривиальные гармонические построенияния с простыми запоминающимися мелодиями, Группа стремится «наследить» как можно в большем количестве жанров. Здесь можно встретить и фанк и блюз и различные джазовые традиции и не то арт-рок, не то пародии на арт-рок и многое другое. Как бы то ни было, при этом музыка всегда остаётся подвижной и весёлой.

в 20.00

Вот тут Димамишенин прислал песню. PROGONIM PESNU group… про Алёшу.

http://peremeny.multiply.com/music/item/37/PROGONIM_PESNU_group

Мы вернулись! Для начала вот вам новый альбом великих Portishead. На правах музыки по субботам.

можно скачать на рапиде

найдено там, где еще много всего интересного.

Вышел новый альбом Олега Кострова и его «Supersonic Future» — одного из немногих поп-проектов, которые симпатичны сотрудникам редакции Перемен. Костров теперь называет себя историком, утверждает, что его песни это скриншоты современности. Послушаем.

19 февраля в Омске умер Егор Летов. 43 года, просто остановилось сердце во сне… Да, похоже мы действительно вернемся в совсем другую страну. Не знаю, что писать про Летова, не хочется ничего писать, все это сложно слишком, чтоб писать об этом, когда узнал такую новость. Скажу только, что его последние альбомы «Долгая счастливая жизнь» и «Реанимация» — это вообще лучшее, что было создано в русскоязычном «роке», они полностью оправдывают все те прославившие его гениальные глупости, которые Егор написал в юности…

Белый белый понедельник — завсегда последний день
Молодой зелёный вторник — раскалённо-ясный день
Желтоватая среда — бессвязный воспалённый день
Фиолетовый четверг — такой огромный вечный день

Но мы проснемся на другом берегу
Но мы проснемся на другом берегу
Но мы очнемся на другом берегу

И может быть вспомним
И может быть вспомним

Оранжевая пятница — глухой бездонный день
Чёрно-красная суббота — ледяной кромешный день
Голубое воскресенье — боевой победный день
Белый белый понедельник — навсегда последний день

Но мы проснемся на другой стороне
Но мы проснемся на другой стороне
Но мы очнемся на другой стороне
И может быть вспомним
И может быть вспомним

а совсем последний альбом называется «Зачем снятся сны?», я пока его еще не слышал. Там по ссылке ниже, кстати, интересное интервью с Егором Летовым, одно из последних.

Если взять свою продрогшую от холода память, добавить в неё тринадцать граммов ртути и всё это варить на медленном огне, каждую минуту добавляя соль и произнося своё имя, то можно избавиться от своей привычки грузиться по чертовски плохим временам, и как паразиты умирают при сантех обработке, так и боль уходит из души под действием паров ртути, как сорняки вырываются с корнем из земли, так и пустота в душе заполнится именем.
И всё ради того чтобы прочувствовать время до конца.

Книга о Джиме Мориссоне «на неокрепшие юные мозги оказывала не менее (даже более) мощное воздействие, чем собственно музыка и слова Моррисона. Поэтому она и считается одной из самых лучших рок-н-ролльных книг, издававшихся когда-либо. Мэрилин Мэнсон (Marylin Manson), прочтя книгу в 14-летнем возрасте, благодарил ее за пробудившееся в нем желание писать, глотать кислоту и пробовать себя в музыке.»

peremeny.ru

найдено тут

Профессор вошел в аудиторию, как всегда за пять минут до начала лекции, и устало окинул взглядом собравшихся студентов. Студенты еще немного пошелестели, пошептались, и лекция началась.

— Сегодня речь пойдет об энергии. Точнее — об энергиях. Как вам это объяснить подоходчивей… В физических терминах мы все знаем, что такое энергия. Для физика это довольно четко очерченное, материально обоснованное понятие, все мы знаем это, да…

Лектор потрогал волосы правой рукой, как бы снимая с них невидимую шапку усталости, положил руки на кафедру перед собой и продолжал:

— Но мы сегодня будем говорить не о физике. То, что занимает меня уже много лет и составляет предмет моих непрестанных, — он на секунду задумался, как будто искал нужное слово, — непрестанных исследований, лежит совсем в другой плоскости. Я называю это «судьбой энергий». Судьба. Именно этим, слишком, как может показаться, поэтическим словом я предпочитаю называть то, с какой неисповедимостью, с какой удивляющей непредсказуемостью и непоследовательностью энергетические потоки проявляют себя в нашем мире. Артюр Рембо и Рокфеллер, Тед Тернер и Курт Кобейн, братья Вачовски и Чарльз Мэнсон, Брюс Ли и Борис Березовский — все они так или иначе транслировали энергии примерно одного и того же качества и в приблизительно равных количествах… Но насколько по-разному и по силе воздействия, и по частоте, и по чИстоте, и, разумеется, по форме! И какие разные обстоятельства сопутствовали этому… Вот именно эту разницу проявлений я и называю неисповедимостью путей энергий, судьбой.

Он говорил тихо и медленно, как будто обдумывая каждое слово, на ходу откуда-то вытаскивая его. Как если бы он слушал текст своей лекции, а затем в режиме реального времени повторял бы его перед публикой.

— Я много раз сталкивался с людьми, не верящими ни в какие догадки такого рода, но ни один из них не смог представить твердое и реально обоснованное опровержение тому факту, что энергии обладают своей собственной судьбой, как, впрочем, и своей собственной волей…

Профессор встал. В слове «воля» звучало что-то удивленно-вопросительное. Чего-то такое, чего по идее в нем быть не должно было… Как будто профессор услышал от самого себя что-то поразительно неожиданное. Он неподвижно смотрел куда-то перед собой, чуть выше голов студентов, туда, где горела самая далекая от него лампа. Многие обернулись туда, полагая, что лектор указывает своим взглядом на нечто достойное внимания.

Секундой позже тишину в аудитории оборвал громкий звук, это был стук упавшего всею своей тяжестью на деревянный пол кафедры тела. Упал профессор. Он был мертв.