Триптих

1.

Ставить вопрос об авангарде в наши-то времена — казалось бы, вещь, сама по себе, довольно сомнительная. Копии и симулякры множатся. Гиена постмодернизма бежит по пятам. Но все же жизнь, единственная и неповторимая, остается.

Остается и фронт времени, стремительно убегающий вперед. Человек меняется. Скрытые, неизвестные силы поджидают его. И дело не только в техническом прогрессе. Похоже, нет никакого «я» в старом декартовском понимании, «я», которое мыслит. Мы недооцениваем язык. Мысль невозможна без языка. Парадокс, но дела могут решать за нас глагольные окончания и приставки.

Еще Рембо говорил:

«Нельзя заявить: я думаю. Надо сказать: я продумываюсь».

Поэты привыкли понимать себя как не зависящий от них процесс.

Сегодня на сцену все чаще выходит радикальный опыт — фрагментарный, подчас бессвязный. Все больше разрывов в базисе наших знаний, в нашем понимании себя. Все больше неизвестности, тёмности. И если мы хотим ухватить современность, так стремительно убегающую от нас вперед, ухватить в образах, нам не уйти от вопроса об обновляющихся художественных средствах, которые в каком-то смысле также убегают от нас. Меняется реальность, меняется и точная мысль, почему же тогда должно застывать искусство (читай — и литература)? И даже если мы бежим по кругу, претерпевая некое вечное возвращение, — нам не обойтись без вечно умирающих, но и без вечно возрождающихся начал. Так пусть же и авангард возрождается каждый раз, чтобы вновь преодолеть самого себя. (далее…)

По случаю выхода нового альбома группы Fake Cats Project «Classics Double-Binded» мы поговорили с писателем, музыкантом и режиссером инди-фильмов Игорем Левшиным об Эпсилон-салоне, «Птюче», суперкомьютерах, Владимире Казакове и успешной ротации на гонконгском радио.

Александр Чанцев: Кем ты хотел стать в детстве?

Игорь Левшин: Стать взрослым, наверное. Не уверен, что мечта сбылась. Иногда мне кажется, что из ребенка сразу превратился в старика. Но, думаю, во мне ребенок и старик одновременно. Зрелого во мне мало. Хотя я, похоже, был немного и стариком с самого начала: не возбуждался от мушкетёров, индейцев и рыцарей. Первая книжка мне страшно понравившаяся — «Пираты Америки» Эксквемелина. Но это же странный нон-фикшн. А следующая была уже книжка «Преступление и наказание». Но бом-брам-стеньги всякие я знал как таблицу умножения, конечно, согласно био-возрасту.

Точно не мечтал стать космонавтом или летчиком. Писателем тоже не хотел конечно. Тинейджером хотел стать математиком, а, может, бас-гитаристом.

Может, горнолыжником (с детства обожал кататься с горок — вплоть до сотрясений мозга), но в карьеру такую не верил — понимал, что дохловат.

Помню, в старших классах позвали на кинопробу. Я рассказывал дома и смеялся, зачем мне эти глупости. А мама говорит: «ну ты что, это ж интересно! Сходи!». Послушался, сходил, но не взяли. (далее…)

В марте 2012 года в лондонской газете «Гардиан» появилась заметка о том, что в Библиотеке John F. Kennedy Library and Museum найдена часть переписки Хемингуэя (из 12 писем) с молодой итальянкой Адрианой Иванчич, которую он в течение 12 лет считал «своей последней музой».

Шесть лет спустя, в 2018 году, итальянский журналист Андреа ди Робилант опубликовал книгу об этом романтическом периоде из жизни писателя, получившую заинтересованный отклик в прессе.

Вскоре, в сентябре этого года, еженедельник «Спектейтор» поместил любопытную рецензию своего постоянного автора Николаса Шекспира, которая дала повод к размышлению о том, как долго длится любовь и ненависть к читательским каноническим кумирам.

Как долго жила слава Хемингуэя и заслужил ли он такого резкого неприятия со стороны его собратьев по цеху при жизни и более полувека спустя? (далее…)

«Нам каждый гость ниспослан богом»…

Когда умру, поставьте на моей могиле памятник с надписью:
«Здесь лежит человек, который никогда не носил очков». Куприн
*
Помыться давно пора… Ленин

Сентябрь 1913 г. Седьмое число (по н. стилю). Именины. Куприну сорок три… [Взял некруглую дату. Спросите, почему? Да согласитесь, господа, это сейчас мы меряем гениев юбилеями: иначе за веком не поспеть. Одномоментно разбирая их, гениев, десятилетия суетных будней — на сутки, часы, минуты, атомы, протоны… Посему — практически спонтанный выбор.] Но приступим…

Примечательный год.

В эти дни, покрытые первым осенним золотом, Куприн с восторгом прочтёт в газетах о «мёртвой петле» Петра Нестерова. Вспомнив единственный и, увы, трагичный свой полёт на аэроплане… (о чём чуть позже). (далее…)

Борис Хазанов. Посох Муфасаила. — Киев: Каяла, 2018 — 236 с. — (Серия «Современная литература: поэзия, проза, публицистика»).

Этот сборник — книга настоящего мастера, политического эмигранта из прекратившего ныне своё существование Советского Союза, видного представителя зарубежной русской литературы, выпустившего за годы изгнания несколько десятков томов художественной, эссеистической и мемуарной прозы.

С одной стороны, собранье нескучных глав признанного мэтра, по крупинкам с острия ножа собирающего образ своего времени… С другой стороны, какого, спросим времени? Белогвардейцы, вы его видали? Эпоха Бориса Хазанова — прошлый век, пардон за оксюморон, — в которой террору противостояло литературная близорукость: «клевещущих козлов не рассмотрел я драки», — писал один из ее символов, а второй, не менее инфантильный, путал на плакате правящего генсека с поэтом Кольриджем. И занятие, доставшееся автору этой книги, на самом деле было не из легких — не воссоздать, как Набоков в эмиграции, Объединенное королевство детства и Соединенные Штаты юности, а собрать из экскрементов коммунальной эпохи монстра истории. (далее…)

Итак, «Сектор газа», и даже не «Сектор газа», а именно Юрий Клинских-Хой.

Потому как весь «Сектор газа» — это и есть он один…

Известно, что влияло на Хоя в детстве, юношестве и позже: (немного) классическая поэзия, к которой его приучал отец, Высоцкий, Аркадий Северный, Братья Жемчужные с одной стороны и хард-рок, хэви-метал, а позже и тяжелый рэп — с другой; ну и русский рок, который он полюбил сразу после армии, в начале восьмидесятых. (далее…)

Яхина Г. Дети мои. — М.: Редакция Елены Шубиной, 2018.

Новый роман молодой писательницы ждали. С чем выйдет Яхина после сумасшедшего успехи «Зулейхи»? Сколько там переводов — открыт третий десяток? А сколько постановок? Когда, наконец, будет экранизация? И самое главное — о чём будет новый роман? И вот появились «Дети мои» — тут же пошли критические статьи. Начать стоит именно с них, потому что некоторые критики описывают особенности этого текста, важные для его понимания.

“Филологическая проза” и манипулятивные тексты

Галина Юзефович уверена, что и «Зулейха открывает глаза», и «Дети мои» обладают одной и той же “прямолинейной” и “довольно спорной моралью” — “в любом аду можно выкроить кусочек лимба, чтобы обустроить в нём своё маленькое, частное счастье”¹. Правда, в новом романе “«лобовая» мораль сделалась заметно менее лобовой, затерявшись в облаке слов, звуков и фантазий”. (далее…)

А. Рубанов. «Патриот»

Актуальная история вусмерть потерявшегося чела, запутавшегося в тенетах собственных умозрительных конструкций/ «идей», частью совершенно спонтанных, частью искусственных/ надуманных.

Действия как такового, в общем-то, и нет — и тем интересней способность автора двигать дело словом. «Успешный» (простите) ещё недавно бизнесмен из девяностых Сергей Знаев, находясь в плену своих убеждений-принципов-фантазий, умело навеваемых/ конструируемых автором и в которых читатель постепенно разубеждается, постепенно и наиглупейшим образом теряет последнюю собственность… Исподволь зреет его невнятное поначалу намерение отправиться воевать на Донбасс, где надеется он пасть с честию на поле брани, т. к. патриот.

Смерть свою находит он, однако, в другом месте, — нечаянно заблудившись на доске в безвестных тихоокеанских водах. (далее…)

Отметим сразу, что перед нами идеологический роман с прямыми отсылками к современности. Не роман идей, а роман нагнетания одной идеи, одной авторской концепции и подверстывания всего и вся под нее.

Такой роман сейчас чрезвычайно распространен в отечественной литературе.

Это всегда искусственная конструкция. Автор выстраивает лабиринт, все маршруты в котором приводят к нужному знаменателю. Именно фактуру «Июня» Дмитрий Быков старательно конструирует, вшивая в единый текст три совершенно автономные друг от друга части, которые связаны лишь эпизодическим персонажем, да временем действия. (далее…)

Пауль и не думал прыгать с моста, он просто шел на свидание с ней. Его «Псалом» плыл по Сене бумажным кораблем, гордым и трогательно-смешным. Пьяная магия сумерек весеннего города ждала за каждым углом. Ждала и Вечность. Они встретились и долго бродили по пустынным улицам, где только для них хранились молчание и покой. И все – Рембо и Камю, Моррисон и Пикассо – светили им звездами…

Агнес Пуарье — Левый Берег: Искусство, Страсть и Возрождение Парижа 1940—1950.

20 июля 2018 в газете «Гардиан» появилась любопытная рецензия известного журналиста Стюарта Джеффриса на книгу парижской писательницы Агнес Пуарье о жизни её любимого города в годы оккупации нацистами и о духовном возрождении этого центра европейской культуры после войны.

Я, разумеется, книгу m-me Puarier не читала, но скажу… вернее, могу судить только по настроению и пафосу рецензента, в чём там дело было.

Интересно всё же, отчего эта тема вызвала такой нескрываемо болезненный — ревнивый тон. Впрочем, стоит ли удивляться накалу эмоций в момент, хорошо знакомый России по поводу раздела наследства, по поводу единой истории, схожих идей. Знакомых каждому, кто пережил развод. (далее…)

О книге Алексея Колобродова «Вежливый герой. Очерки культурного ландшафта времен Владимира Путина». — М.: Пятый Рим, 2018.

Это четвертая книга Алексея Колобродова (далее АК). Прежде были: «Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве» (2012), «Захар» (2015) и «Здравые смыслы. Настоящая литература настоящего времени» (2017).

«Вежливого героя» можно воспринимать как продолжение «Культурного героя», дальнейшее его развитие. (Здесь же мелькают и темы/мотивы из других книг АК.) И наверняка в каком-нибудь ЦРУ обе эти книги читают вместе – чтобы понять всё про Путина и про Россию. Поймут ли… (далее…)

Ольга Балла. Время сновидений. М.: Совпадение, 2018. 120 стр.

Настоящая, густая мыслями, настоянная на стиле, сдобренная поиском нового, эссеистика – на вес платины, при всем, казалось бы, разнообразии маркетингового выбора и взрывах восторгов критики. Тем больше радости от тихо и внезапно вышедшей пятой книги Ольга Балла-Гертман (три из них вышли в Америке, к сожалению, не очень доступны) – судя по тем же мини-эссе в ЖЖ и ФБ, книг собрать автор может еще несколько, но ведь заранее не веришь…

«Время сновидений», как сами сны, непредсказуемы, о многом, разном. О детстве и командорскими шагами подступающей старости, о московских районах и буквах алфавита (единственное, что лично для меня «не звучало», из черт букв можно вывести их онтологию, но какой алгеброй верифицировать, что именно М – «буква сложных отношений с вертикальными аспектами бытия, внутренних толчков и противоречий роста»?..), о «механизмах вырабатывания прошлого» и «постэффекте юности». Хотя – письмо Балла это именно тот случай высокой прозы и мысли, когда не столь даже важно о чем, ибо глубина рефлексии, ее неожиданные (логика сна!) сюжеты более захватывающи. (далее…)

Этим текстом я начинаю новую рубрику: «Песни нашего… двора». Как ни странно.

Согласитесь, что с каждой мелодией, каждой песней на протяжении всей жизни у нас связано множество событий. Так, с «Прекрасным и далёко» (1985) — воспоминания о киночуде детства авторства Булычёва-Булатова (создатель-композитор). А пресняковская «Придорожная трава» (Чернавский-Дербенёв) — с фильмом «Выше радуги» (1986). С недавно трагически ушедшим блестящим актёром Дм. Марьяновым. (далее…)

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

А.Ч.: От чтения Радова у меня было в чем-то схожее ощущение, ухода в мало- (для меня, возможно) референтные далекие слишком области… А у нас же беседа маргиналов, смайл. Тема смерти важна и в твоей «Хронике»? Героиня там тоже будто в посмертном существовании, Москве Бардо Тхёдол — о себе она избегает говорить «я» (оно отчасти и умерло, отмерло, видимо?), одежда приобретается и уходит как своего рода телесная оболочка…

Н.Ч.: Хаха. Не стоит забывать, что слово «маргинал» для «просто читателей» и «просто деятелей» СМИ не самое симпатичное. Не вижу ничего симпатичного в маргиналах, но, видимо, другие хуже.

Увлечение Тибетскими практиками среди волосатых было очень популярно, видимо, это уже устоявшаяся форма и речи, и сознания. Раз волосатый, значит Индия или Тибет. К Ваджраяне стремились самые решительные и смелые, а мои знакомые новосибирские рокеры просто говорили: «В репу (то есть в голову) Востоком шибает». (далее…)