Два новых сборника в нашем проекте -PDF-поэзия Peremeny.ru- мне хочется представить отдельно.

Я уже не ожидал, что в редакцию будет прислана настолько концентрированная в своей метафизической честности поэзия. (Настолько, что когда подборки Андрея Носкова попали ко мне, уже при первом же на них взгляде мне стало ясно, что их надо публиковать. Именно для такой поэзии была создана страница -PDF-поэзия Peremeny.ru-.)

В первую очередь я пошел и удалил со страницы проекта три сборника, опубликованных там когда-то в своеобразном порыве отчаянья. Рядом со стихами Андрея Носкова они смотрелись бы излишне гротескно. (Пусть их авторы поймут меня правильно. И, возможно, в дальнейшем я еще удалю некоторые из раннее опубликованных сборников, если возникнет рискованное желание перечитать их.)

Неважно, понимаете ли вы «о чем речь», «о чем» стихи Андрея Носкова. (А также «о чем», «зачем» и «почему» жизнь.) Эти вопросы потеряют себя, если вы позволите этим стихам войти в вас и станете смотреть ими и с ними.

Я ничего не знаю об Андрее Носкове, кроме того, что он по моей просьбе сообщил в нашей короткой переписке: «О себе: 1988 г., Тамбов. Образование имею. Живу в Москве. Кристаллизую Небытие».

И вот еще: «А самое главное, Глеб, состоит в самоочевидном. Количество поэтов <...> во все времена русской литературы оставалось неизменным: 2-3 физически живых посвящённых. А читателей было и есть человек 500-600. Даже сейчас и меньшая цифра».

Так и есть. И если раньше меня это удивляло, теперь, скорее, радует.

…

Андрей Носков — это настоящая поэзия. Что это значит? Язык раскладывается на атомы, препарируется беспредельностью и — опять возникает. Он становится тогда снова живым, новым и незнакомым — возможно, совершенно непонятным уму, но совершенно понятным сердцу. Ведь «разложить язык на атомы» это то же, что позволить жизни разобрать самого себя. Распылить мир на «милльоны мельчайших частиц». Побывать там, откуда не возвращаются, и суметь рассказать об этом.

Оба сборника Андрея Носкова — «Метафизические походы в пределы расширяющегося Ничто» и «Лиловый лик» доступны с сегодняшнего дня для скачивания на странице проекта -PDF-поэзия Peremeny.ru-.

Андрей Носков: «Если в первой подборке самодвижность практически не прослеживается, то во втором цикле всё начинается и заканчивается. Но, естественно, все эти тексты составляют одно единое стихотворение».

Из цикла воспоминаний

Эх! эх! Придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..)
Дадут понять крестьянину,
Что розь портрет портретику,
Что книга книге розь?
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
Н.А. Некрасов

В гостях у Валентина Пикуля. Пятидесятые годы

До четвёртого этажа следовало подниматься по главной лестнице, затем перемахнуть (во как!) через окно, соединяющее парадный и чёрный ход, а дальше – подниматься по чёрному ходу ещё выше, чтобы достичь наконец желанной чердачной квартиры. Этот сказочный подъём запомнился в подробностях Боре Антипову. Ну, как такое путешествие в квартиру не запомнить?

Мама моего мужа Бориса Антипова, красавица Галина Павловна Антипова, урожденная Соловьёва, питомица театрального и педагогического институтов, в начале пятидесятых годов была гражданской женой Валентина Пикуля в пору написания его лучшего произведения – романа «Океанский патруль».

Она помогала Валентину Саввичу материально, поскольку в отличие от писателя получала зарплату (постоянный начальник пионерского лагеря Кировского завода), в то время как в течение многих лет Валентин Саввич писал объёмный роман, мечтая о будущем гонораре. Борис ревновал маму, устраивал сцены, когда она жила на Красноармейской у писателя, оставляя его с бабушкой и дедушкой на улице Марата. (далее…)

Крикарто^* на книгу Стивена Барбера «Антонен Арто. Взрывы и бомбы. Кричащая плоть», М.: Издание книжного магазина «Циолковский», 2016 г.

«Тело есть тело Оно одно Ему нет
нужды в органах Тело не организм
Организмы – враги тела».
Арто

Наше время – экскременты вместо экспериментов. Повторы вместо разрывов. И вместо риска – игра. Возможен ли жест Арто? Нет, он уже был. Дрянь общества против дряни государства. Война как избиение и умерщвление тел. Спекуляции на духе и погребение тела. А крик? Арто восстает из гроба и предъявляет свою биографию как бунт мясника. Стивен Барбер – шелест листвы «ходячего дерева, обладающего собственной волей». Написать рецензию неправильно, с костью в горле?

С костью Арто.

Кха-рк!

И здесь, в этом месте, воткнуть нож в экран или прижечь сигаретой. Харкнуть кровью. (далее…)

Борьба изначально составляла саму суть олимпийских игр. Олимпийские игры восходят к ритуальным состязаниям, стержнем которых была борьба. Для нас борьба представляет собой спортивное состязание, архаичный человек видел в ней священнодейство, определявшее жизнь как самого индивида, так и мироздания в целом.

«Борьба, в которой упражнялись в гимнасиях и палестрах, не была … простой «физкультурой», порожденной «античным духом», т. е. стремлением к красоте тела: известно, что этот физический культ был в непосредственной связи с культом религиозным. Прежде всего, интересна связь гимнастики с врачеванием, представление о котором искони отводило к борьбе и к актам рукопашной схватки, к единоборству со смертью; даже в классическую эпоху эта связь между ними считалась очень древней, пришедшей из времен мифа… Основным божеством гимнасий был загробный бог Гермес; его статуи и гермы находились во всех палестрах и стадиях. Рядом с ним почитается и знаменитый борец со смертью Геракл… В сущности, каждая палестра и каждый гимнасий — своего рода храм, где происходят акты борьбы, еще не ставшие зрелищем… здесь подготовлялись для религиозно-общественных выступлений борцы, и здесь происходили репетиции перед олимпийскими играми… (далее…)

2 августа 1950 года — 26 июня 2024 года

Поэт, про которого говорят, что «он поцелован Богом». Юлия Горячева находит неожиданный ракурс восприятия творчества Бахыта Кенжеева, исследуя религиозные мотивы его поэзии.

Известный русскоязычный поэт Бахыт Кенжеев в дополнительных представлениях не нуждается. Ценителям литературы известно: Кенжеев – автор пятнадцати поэтических сборников и нескольких романов, постоянный автор ведущих журналов и участник литературных фестивалей. Его стихи включались в антологии русской поэзии на английском, французском, итальянском, шведском и других языках. Сборники выходили также в переводах на казахский и голландский языки.

Берусь утверждать, что в русской поэзии нет такого второго голоса… (далее…)

Ответ Экхарта Толле (о нем мы писали здесь) на вопрос слушателя «At what point is ego distinct from individuality?» (Чем эго отличается от индивидуальности?). Июнь 2014 года.
Перевод: Георгий Комаров.

Экхарт Толле:
Поскольку ничего не приходит в голову, давайте начнем с вопроса. Вот записка:

— Я окончательно перестал жить согласно вашему учению, т.к. не хочу потерять мою индивидуальность. Я чувствую себя несчастным, когда теряю её. Чем эго отличается от индивидуальности? И если окончательной целью человеческой жизни является растворение индивидуальности, зачем нас прежде всего создали индивидуальными?

Я не знаю. [смех в зале]

Я цитирую Далай Ламу, он любит так отвечать. Очень хорошо начинать с этой позиции. Когда вам задают вопрос, не бросайтесь сразу отвечать. Сначала отступите в «не-знание», которое представляет собой прекращение активности ума. Кто-то что-то спрашивает или ситуация требует определенного ответа, -вопрос попадает в ваш ум. Сначала станьте безмолвными, что означает почувствуйте себя комфортно в состоянии не-знания ответа. Очень важно комфортное пребывание в не-знаю, потому что если вы не знаете что-то, но считаете, что должны были знать, вам станет дискомфортно, вы будете смущены, так смущены, что не будете знать, что делать.

Часть ответов приходит из вашего ума, сформированного прошлым. Сократ сказал: «Если кто-то говорит «Я знаю», на самом деле он не знает», — потому что только тот, кто чувствует себя комфортно не зная и почитает состояние «не-знаю», которое не является реальным не знанием, это временный отход от концептуального, накопленного умом знания … — когда мышление стихает, вы погружаетесь в глубину, к источнику знания, вы погружаетесь в безмолвие; затем, когда ум возобновляет свою активность и в тот момент, когда он захочет, — ответ приходит с глубинного уровня. Он более живой, более соответствующий ситуации, более эффективный, более действенный. Опасно сразу переходить к заключению, к готовым выводам о жизни или о том, что представляет собой тот или иной человек.

Когда вы пользуетесь готовыми мнениями, вы всё знаете про жизнь! У некоторых есть давно сформированная система верований о том, что представляет собою жизнь, что она совершенно бессмысленна или что в ней есть такой-то и такой-то смысл. Опасно основывать свою жизнь на заключениях ума, другими словами — на «знаниях», которые по сути верования. Чем полнее вы погружаетесь во внутреннее безмолвие, в бдительную тишину, тем глубже вы становитесь как человек. Без связи с безмолвием вы будете поверхностными. Вы можете быть умным, интеллигентным, но тем не менее оставаться на поверхности. (далее…)

Размышление о новом романе Джулиана Барнса «Шум времени»

В одном из ранних романов известнейшего английского новеллиста Джулиана Барнса «Попугай Флобера» рассказчик делится с читателем не только любовью к Флоберу, не только своим пристальным интересом к флоберовской художественной среде. К эпохе бурной, противоречивой, вырастившей одновременно цветы зла и внезапную флоберовскую чуткость к стыдливо спрятанным от мира человеческим слабостям. Слабостям порой преступным и побиваемым камнями.

Делится своим удивлением перед загадкой личности Флобера, писателя неуживчивого и нетерпимого к собратьям по перу, притягательного и отталкивающего, непостоянного страстного любовника, страстно ищущего постоянство в дружбе. (далее…)

Эмиль Мишель Чоран (во французском произношении – благозвучнее, Сиоран, и тут скажется его национальная – и не только – двойничность) родился 8 апреля 1911 года в австро-венгерском, румынском селе Решинари.

Старый род купцов, священников и образованцев, фамилию – сам Чоран возводил к славянскому «черному». Глухое, дракулье место, подкарпатский конец империи (когда в церкви провели электричество, жители сочли это дьявольскими происками), где и сейчас, сообщает всеведущая Википедия, лишь пять тысяч человек и из достопримечательностей – одна церковь. Там и служил его отец, православный священник, – это, кажется, целая порода особых поповичей (Ницше и Гессе, Булгаков и Юнг), кто, играя на чуть ли не богоборческом поле, апофатически создает новую духовность: «тащу за собой лохмотья богословия… нигилизм всех поповичей». (далее…)

Сергей Шаргунов: Катаев. Погоня за вечной весной. (ЖЗЛ). М., 2016

Жанр биографии – не такой простой, как может показаться. Автора здесь подстерегает (как минимум) две принципиальные опасности.

Оказаться погребённым под фактическим материалом (документами, воспоминаниями и т.п.) и в результате получить нечто вроде сборника материалов. Или наоборот – чрезмерно увлечься интерпретацией фактов и текстов – так, что на виду будет он сам, а не объект биографии. Избежать этих искусов получается не у каждого. У Шаргунова – получилось.

Еще один искус – и самый, наверное, искусительный – это любовь к своему герою, которая может и застить глаза. Да, Шаргунов выбрал Катаева по любви. И потому, что считает его первоклассным и – незаслуженно забытым писателем. Но свою задачу – делать «честный и хладнокровный разбор всех сведений» – выполняет (хотя порой это даётся нелегко). (далее…)

Памяти Л. Яруцкого

«Ничего подобного, — много лет спустя вспоминала она, — у меня в жизни не было…»

Это случилось в Париже после первого представления «Арлезианки». Нет-нет, не оперы, а балетной феерии, созданной несравненным месье Дюваль.

Александр представил незнакомца после спектакля, постучав, как обычно, в дверь уборной массивным рогом французской трости.

«Вы были совершенны, как Кшесинская», — склонился он в поцелуе.

Со смесью удивления, благодарности и некоторой брезгливости она отметила лошадиную — блоковскую — узость его бледного лица и огромный некрасивый лоб.

«У тебя прелестная жена, Александр», — обратился он к стоявшему в стороне и со скукой наблюдавшему за «поклонением волхвов» барону Александру Деренталь.

«Рад, что ты замечаешь не только тонкости дипломатии, — принужденно засмеялся Александр, теребя цепочку наследственных часов. — Не сделай себе из этого профессии…

— Однако, нам пора».

И обратился к жене сухо:

«Поезжай домой, тебе нужно отдохнуть. Я буду утром…»

Когда Александр заявлял, что у него неотложные дела, и домой он приедет поздно или совсем не приедет, голос у него становился злым и неприятным. (далее…)

Фото из одноимённого мюзикла. Автор фото: Светлана Яковлева

«…У каждого человека есть свой Бог, имя которому – совесть».
Чингиз Айтматов «Плаха».

Написание портрета предполагает безжалостное отношение к модели.

Бог распят. Призыв «Побойся Бога!» не действует. У сатаны не хватает сил осуществить угрозу «Побойся смерти!» Бессовестность правит бал. Вот картина «Мастера и Маргариты», масштабного романа-антиутопии. (далее…)

Памфлет – забытый жанр. Но как иногда он уместен в нашей жизни. А еще уместнее – античная диатриба. Потому что на моральные темы как не поговорить в нашей «жизни на фукса». А здесь недалеко и до апологетики. Итак…

Много лет назад, в Бостоне, мы с мужем сидели в гостях у нашего доброго друга Наума Коржавина и рассуждали о хитросплетениях судеб и роли лжи и поклепов в жизни эмиграции. Не стану называть имен, которые возникали в нашей беседе, но начальный тезис Наума был таков: правда имеет характер нетворческий, она скучна и статична; а вот ложь может унести нас в такие фантазийные дали, откуда не хочется выбираться, и потому так много клеветников.

«Ну, возразишь ты: нет, он не стукач, он не был агентом КГБ, – и что? – размышлял Коржавин: – Ну, не агент, – добавить-то больше нечего, скучно, негде страстям разгуляться. А скажешь глубокомысленно: «Да он же агент КГБ…», подержишь паузу подольше – и пошла гулять мысль, образ на образ наскакивает, фантазия на фантазию, сюжет на сюжет…». (далее…)

Рецензия на роман Ольги Погодиной-Кузьминой «Сумерки волков»

Романом «Сумерки волков» драматург, сценарист и писатель Ольга Погодина-Кузьмина завершает трилогию, в которую кроме него вошли романы «Адамово яблоко» (2011) и «Власть мертвых» (2013). Трилогия в целом – это попытка автора отрефлексировать «жирные времена» в России – начало и середина «нулевых».

Сначала показалось, что некоторые персонажи романа намекают на конкретных действующих лиц тех времен, но по мере развертывания текста понял, что нет, дело тут совсем в другом, и намек куда более сложен: капитализм есть завуалированная форма рабовладения. С одной поправкой – русский капитализм. (далее…)

Перебирая старые бумаги, нашел пару своих старых стихотворений, написанных примерно в 2005-2009 годах. В связи с этим немного перетряхнул свой сборник стихов, опубликованный в проекте «PDF-поэзия» в 2009 году. В обновленном виде сборник можете скачать на странице проекта (номер 5!). Или по этой ссылке.

Одно из этих новых стихотворений (вновь найденных и дополнивших сборник) вот такое:

* * *

Синие ночи
Прохладный коктейль
Сверчки позолочены
(Не хочешь – не верь)

Прошлогодняя изморось
натолкнулась на явь,
Среди громкого пиршества —
яркая грязь

Заблудились, мы скрылись, попрятались —
Как воробьи среди ржавых авто,
Как вороны в метро, как ничто и никто —
в прозрачных пальто и в домино

Мы украли на свалке
последние ласки
и распилили их,
как в старой сказке

В подмосковье луна на пустыре,
среди кукол линялых в истершихся платьях,
где обломки машин и кринолин,
обмылки, бутылки, небесная синь

Мы кривили душой, затыкали рот миру
И будили наивно мертвую диву,
В картонной коробке заснувшую криво
Под огромным и теплым майским дождём

Ведущий: обозреватель Canadian Art Дэвид Бэлцер (David Balzer). Перевод Ирины Вишневской.

Фото: Ellen Warner

Беседа английского писателя Джулиана Барнса перед публикой, прошедшая 10 мая 2016 года в Галерее искусств шт. Онтарио, организованная по инициативе «Canadian Art Foundation» в связи с выходом книги Барнса Keeping an Eye Open – cобрания эссе писателя о его взглядах на искусство, о художественных выставках в современном мире, о дидактических сопроводительных текстах. И о счастье научиться доверять своим собственным чувствам во взаимоотношениях с искусством.

Как искусствоведение может сочетаться с литературным трудом? Способствует ли нюансированному пониманию искусства чуткость писателя к слову? Такие вопросы возникли в связи с выходом «Собрания эссе об искусстве», книги британского писателя Джулиана Барнса, обладателя премии Маn Booker, снабжённой множеством репродукций картин Редона, Валлоттона, Брака и комментариями к ним. (далее…)