Мне далекое время мерещится,
Дом на Стороне Петербургской.
Б.Пастернак
Уж ты, матушка Угрюм-река,
Государыня, мать свирепая.
Из старинной песни
Десять петербургских лет вместе
Когда я наезжаю в город, где младые дни мои неслись, то с Аничкова моста (если идти в сторону Адмиралтейства) поворачиваю традиционно, минуя набережную Фонтанки, на первую улицу справа – Караванную. И направляюсь к пятиэтажному дому с лепным фасадом и длинным на третьем этаже кружевным чугунным балконом в центре. Довольно красивому при ближайшем рассмотрении, но изрядно потускневшему от неухоженности, времени и невзгод.
Дом восемнадцать стал для меня тайной неведомых страстей. Счастливая писательская семья, умудрившаяся тогда, когда рушились судьбы и семьи, в согласии и гармонии пережить страшное десятилетие Первой мировой войны, революции и Гражданской войны, распалась во времена относительного затишья двадцать четвёртого года. Внезапно. Десять лет вместе – и конец любви и дружбы. (далее…)
Охотское море редко бывает спокойным. Мутная желтоватая вода бурлит у берега песком, разбрызгивает хлопья грязно-белой пены. Немолчный неуютный шум волн и ветра. Пустынный, отлогий, голый берег с лентами жёсткой травы по пояс вперемежку с полосами темного песка, чёрные разводы по песку у кромки, откуда схлынула вода. Ни кустика, ни дерева ни слева ни справа сколько хватает глаз. И ветер.
В тот раз он зашёл с востока, шквальный, беспощадный, и дул три дня, всё набирая силу. Стих так же неожиданно, как начался. Но было уже поздно. Баркас стоял в километре от берега, когда рванул ветер. Поработав несколько минут, мотор заглох, и баркас понесло – от берегов Камчатки на Колыму. На баркасе их было пятеро. Двоих вернули к жизни, остальных забрало море. Паши среди живых не было. (далее…)
«В клинике Нордена в начале 1927 года меня посетил… Шаляпин и между прочим сказал: «Входишь в большой, мрачный, торжественный дом; кругом – самая тяжёлая и мрачная обстановка; тебя встречает нахмуренный хозяин, даже не приглашает сесть, и спешишь скорей уйти прочь – это Вагнер. Идёшь в другой дом, простой, без лишних украшений, уютный, большие окна, море света, кругом зелень, всё приветливо, и тебя встречает радушный хозяин, усаживает тебя, и так хорошо себя чувствуешь, что не хочешь уходить. Это Моцарт»». Г.В. Чичерин1
«Вольфганг Амадей один из самых одиноких людей, ходивших по земле». А. Шуриг
«Иоганн Себастьян Бах, говоря языком Канта, был историческим постулатом».
А. Швейцер
О Бахе столько написано, что стыдно как-то даже пробовать что-то добавить. Но написанное – это пугающе толстые тома, я же уложусь в несколько страниц. Только чтобы напомнить то, что мы не должны никогда забывать – о высотах, на которых может пребывать человеческий гений, тех высотах, на которых человек равен Богу, тех высотах, с которых спускались к нам ненадолго Бах и Моцарт.
Иоганн Себастьян Бах родился в Тюрингии в местечке Айзенах 21 марта 1685 года. Его мать умерла, когда Иоганну исполнилось 9 лет, через год не стало отца. Старший брат Иоганн Христоф (1671 года рождения) забрал его в свою семью, где Себастьян воспитывался до 15 лет. С 7 лет Иоганн Себастьян учился в латинской школе, с 10 – в лицее. Был певчим в монастыре Люнебурга, потом там же скрипачом, с 1703 года был органистом в церквах Арнштадта и Мюльхаузена (с 1707 года). (далее…)
Помяни мя, господи, егда приидеши во царствии твоём. Евангелие от Луки
Лёгкой жизни я просил у Бога, лёгкой смерти надо бы просить. Омар Хайам
«…Мне несколько непонятно, почему ты вспоминаешь меня за пивом, не знаю, какая связь. Может быть, без пива ты и не вспомнил бы?» (из письма А. Сардановской – Есенину. 1914).
Овсень, Таусень, Ясень, Ясность – вариантов много. И всё-таки этимологически скорее Осень – от однокоренной сербско-чешской Есени.
Начав юбилейный текст, в рокерской памяти 80-х сразу же всплыл знаменитый московский озорной гуляка в исполнении одной известной тогда группы. (далее…)
Пять лет назад я ушёл из города, осел на дальнем хуторе, выбросил телевизор и остался наедине с плавней, степью, небом, книгами и музыкой. У меня был хороший музыкальный центр и довольно приличная фонотека. Для развлечений – «Beatles», «Pink Floyd», «Bony-M», «Abba» и так далее. Для работы – Бетховен, Шуберт, Шуман, Шопен, другие романтики, с ними я был очень дружен в молодости. Как-то незаметно все они, тем более поп-музыка, ушли; я перестал их слушать, стало неинтересно. Остались только двое – Бах и Моцарт. Другое рядом с ними казалось пресным, незначительным и мелким. Я это отметил, удивился, но не противился.
Странное дело, оба они – и Моцарт, и Бах – показались мне хорошо знакомыми, хотя времени всерьёз и много их слушать у меня никогда раньше не было. Поначалу я отнёс это на счёт того, что что-то всё же раньше было мне известно, в основном с пластинок и по радио, но иногда и в залах, в хорошем исполнении: в Домском соборе в Риге, в московских залах… Но почти тут же стало ясно, что дело в чём-то другом. Их наследие огромно настолько, что ни о его масштабах, ни о сокровенной сути самого наследия я и не подозревал. Того, что читаешь об этом в книжках, недостаточно. Пока не окунёшься сам в их музыку и не погрузишься, вся беллетристика скользит мимо сознания. (далее…)
26 сентября 1805 года, 210 лет назад, родился поэт пушкинской поры Дмитрий Веневитинов.
Когда пророк свободы смелый
Тоской измученный поэт,
Покинул мир осиротелый,
Оставя славы жаркий свет.
И тень всемирные печали,
Хвалебным громом прозвучали
Твои стихи ему вослед…
– пророчески обращается двадцатилетний Веневитинов «К Пушкину» в 1926-м. А на приход нового, 1827-го, напишет, прощаясь со старым, последним в его жизни годом:
Но слушай ты, беглец жестокий!
Клянусь тебе в прощальный миг:
Ты не умчался без возврату;
Я за тобою полечу
И наступающему брату
Весь тяжкий долг свой доплачу.
Фрэнк Заппа как-то сказал: «Говорить о музыке, всё равно что танцевать архитектуру». Но сам поговорить о ней был не прочь. Вряд ли мои разговоры выйдут столь же глубокими. Но буду стараться. А название пусть станет данью моего уважения великому музыканту и выражением иронии по поводу попыток рассказать о музыке словами.
Что делает человека человеком? Тысяча мелочей, которые навешиваются на главные несущие конструкции – знать бы, что именно самое главное. Не будем это выяснять сегодня и углубляться в центр человеческого мозга. Просто согласимся, что без памяти мы не люди и никогда бы ими не стали. (далее…)
Про книгу «О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации» (М.: НЛО, 2014)
Николай Мельников (далее Н.М.) выпустил несколько антологий, которые стали настольными книгами не только набоковедов, но и обычных людей. Это: «Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Рецензии, критические отзывы, эссе, пародии» (1999) и «Набоков о Набокове и прочем. Интервью, рецензии, эссе» (2002). А также – «Портрет без сходства. Владимир Набоков в письмах и дневниках современников (1910 – 1980-е годы)» (2013), где Н.М. значится как автор, на манер В. Вересаева.
Книга «О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации» (М.: НЛО, 2014) состоит из двух частей: ч. I «О Набокове» и ч. II «О прочем», которая в свою очередь делится на разделы «О набоковедах и прочих ”ведах”» и «О зарубежных писателях». Замыкает книгу Именной указатель (русский и английский). (далее…)
Пара слов о стилистике. О которой можно говорить бесконечно. Но и, с другой стороны, не отметиться по теме тоже несолидно.
В основе, в подбрюшье кримсоновской философии возлежит традиционный арт-рок со всеми оттуда вытекающими. Плюс массивный, разнообразный драматический вокал. (далее…)
1973 год. Состав ансамбля более менее устаканился. Три последующих диска создают: Фрипп; его друг детства из Борнмута по прозвищу «легенда» Джон Уэттон, в недалёком будущем с блеском отметившийся в «Юрайя Хип» и «Азии»; барабанщик-виртуоз Билл Бруфорд; приходящий сессионщик-скрипач мультиинструменталист Дэвид Кросс. Подвизались и другие «проходимцы». Но не суть. (далее…)
«Всю мою жизнь можно было бы назвать словом «после»»
…И вот ведь какой случился казус.
Жена, незнамо где, раздобыла редкостную вещь. Небольшой такой импортный разноцветный творожок типа маслица, но и типа творожка тоже. Раньше не видал. Засунула от беды подальше в тёмный, малопосещаемый угол холодильника. Дав понять, что вещь ценная, классная. Не каждому свиному рыльцу положена. И уехала в деревню. На пахоту.
Шёл я как-то мимо холодильника, шёл… Бац, да и решил лизнуть. Чуть-чуть. Нормально, вкусно. Назавтра ещё раз лизнул. Уже с ложечки. Хорошее маслице. Мякоть. Даже и не видно, что кто-то шарил. Крышечку поплотней… Утром опять полез. (далее…)
Я ничего не знал о поэте раньше, а тут… давно я не испытывал столько чувств сразу – удивление, восхищение, какую-то отрадную успокоенность – раз живы поэты, раз есть такие поэты – мои современники, значит, всё в порядке, жизнь действительно продолжается.
В море литературных суррогатов, в бесконечных шеренгах рифмованных строчек, претендующих на то, чтобы называться поэзией, услышать чистый, свежий, искренний голос настоящей поэзии – удача, поэтому я не могу на это не откликнуться.
Наверно, Адыгее это не нужно, однако русский читатель знаком с поэтом по меньшей мере недостаточно, и потому я не буду скупиться на цитаты из него. (далее…)
В нашем стремительном мире неторопливый и обстоятельный человек обречен на вечные понукания.
Идеал современности – быстрые бойкие люди, скользящие по поверхности событий и вещей. Не зацикливаясь на оттенках, не вдаваясь в подробности, они как стрелы летят к своим целям. Неотъемлемым качеством книги становится рекламное «читается за один вечер», еды – возможность проглотить ее на бегу. Иногда каждому хочется хоть ненадолго спасти себя от этой скоростной трассы.
В каком-то смысле, именно в этом заключается миссия и его культурно-образовательных программ. Уже достаточно популярный и знаковый для московской жизни проект знакомит всех желающих с традиционной и современной еврейской культурой в формате edutainment (обучение и развлечение). (далее…)
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>