Об этом стихотворения многое уже сказано. И сказано достаточно давно. И людьми, куда более тонкими, умными и авторитетными, чем автор настоящей заметки. Зачем же, в таком случае, снова возвращаться к разговору о «Памятнике» Иосифа Бродского? Причина тут, в общем-то, одна, и лучшего всего она сформулирована самим поэтом в его эссе о Мандельштаме «С миром державным…»: «Предмет любви всегда является предметом бессознательного анализа…»
Когда-то бессознательное критики было разбужено смертью героя. Сегодня – бессознательное автора этой вот писанины – разбужено его, героя, 80-летним юбилеем. При всей несомненности «инфоповодов» в обоих случаях, надо полагать, речь идет в первую очередь о бессознательном любви, и как закруглил Бродский процитированный выше зачин к своему эссе, «…только в этом смысле нижеследующее, возможно, имеет право на существование». (далее…)
Теперь почитаем ответы на вопросы проекта Неудобная литература, которые (ответы) прислал литературный критик и писатель . Два слова о нем: родился, учился, живет и работает в Саратове. Публиковался в журналах «Урал», «Волга», «Новый мир», «Знамя» и других изданиях, пишет преимущественно о фантастической и детективной литературе. Публикуется также под разными псевдонимами. В частности, под псевдонимом Лев Гурский вышла его альтернативно-историческая книга о самом себе «Роман Арбитман. Биография второго президента России» (ниже — как раз ее обложка). Член Союза российских писателей и Академии современной российской словесности, лауреат нескольких литературных премий.
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Худлит читаю – не всегда для души, чаще по работе. Толстые журналы («Новый мир», «Знамя», «Дружба народов», «Волга», «Звезда», «Октябрь» и др.) просматриваю, читаю выборочно – для души, а не по работе. Из последнего, что понравилось, — рассказ Всеволода Бенигсена «Пзхфчщ!» в журнале «Знамя» (2010, №4). Это первая часть «Русского диптиха». Вторая часть меня увлекла меньше: финал неинтересный.
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Издательства довольно часто не берут «по-настоящему хорошие
тексты», ибо не уверены, что смогут их продать (или не желая потратить на «неформатных» авторов чуть больше времени и пиара, чем обычно). Журналы отказывают по разнообразным причинам – от объема (слишком велик) до соображений политкорректности. Впрочем, если текст по-настоящему хорош, он все равно увидит свет. Хотя никто не гарантирует, что он будет замечен, прочитан и оценен по заслугам.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Все литературные критики по-своему адекватны. Истина пробивается даже в текстах патентованных безумцев или профессиональных анфан-териблей. От упоминания конкретных имен воздержусь.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Едва ли в ближайшее время литература переместится в Интернет. Любая крупная техногенная катастрофа (а их, как предсказывают футурологи, в ближайшие полвека будет, увы, немало) доказывает уязвимость всех иных носителей, кроме бумажных. Да и нет на свете вменяемого автора, который — при всей его любви к Интернету — отказался бы от бумажного издания, которое приятно взять в руки, перелистать, подарить, поставить на полку… За бумажное издание автору сегодня приходится побороться; интернет-публикация сегодня — это для автора слишком легко и доступно. А все, что достигается легко, чаще всего не приносит морального удовлетворения.
***
Таково мнение Романа Арбитмана. На предстоящей неделе точно будут, наконец, давно обещанные Ефим Лямпорт и Виктор Топоров (и другие не менее интересные люди), а также еще два аналитических материала по поводу феномена Неудобной литературы.
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
Продолжим наше литературно-издательское расследование. Вот ответил на вопросы Неудобной литературы — писатель, филолог; исследователь истории русской литературы XX века. Член Союза российских писателей. Бывший член общественного совета «Литературной газеты», редакционного совета ежемесячника «Накануне». Член редакционных коллегий журналов «Литературная учеба», «Октябрь», «Роман-газета». Читал лекции о русской литературе в университетах Европы и США. Автор романа «Лох» и повести «Рождение», которая победила в конкурсе «Антибукер» (а лит.критик Лев Пирогов определил ее как «лучшую русскую повесть девяностых»). Лауреат премии «Большая книга» за 2007-й год и других премий.
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Читаю, хотя и немного. Из последнего мне запомнился роман Гарри Гордона «Обратная перспектива» (изд. «Литературная учеба», 2010).
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Часто или нет, но такие случаи приключаются даже с очень хорошими и известными авторами. Современного издателя (как впрочем и писателя) бывает трудно понять.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
В последнее время я читал и мне понравились статьи Сергея Белякова, которому в этом году присудили Горьковскую премию. По-прежнему с интересом слежу за Андреем Немзером, Львом Аннинским, Валентином Курбатовым, Львом Пироговым, Львом Данилкиным, Виктором Топоровым, Павлом Басинским.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Интернет, простите, был помойкой – ею и останется. Только в размерах увеличится, и большая литература если и обретается в нем, то, как правило, помимо своей воли. Книги же как выходили, так и будут выходить. Ничем их не заменишь.
***
Что ж, прощаем! Завтра продолжим публиковать ответы. Сегодня же вы, помимо прочитанного, можете ознакомиться с ответами упомянутого Алексеем Варламовым литературного критика Сергея Белякова — вот они.
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
22 мая 1859 года родился Артур Игнатиус Конан Дойль, автор приключений Шерлока Холмса
Широко известно, что Конан Дойль создал замечательного сыщика Шерлока Холмса. Не слишком известно другое: что автор недолюбливал этого персонажа, который, несомненно, принес ему немалую прибыль, но также затмил своей почти дартвейдеровской фигурой другие, менее броские произведения писателя.
«Куда бы ты ни отправился — ты всюду будешь обязан выполнять работу, которую считаешь неправильной», — говорит божественная фигура герою «Бегущего по лезвию бритвы» Филипа К. Дика о проклятии рода человеческого. Вот и Конан Дойлю пришлось испытать похожее. Ему хотелось писать рыцарские романы в духе Вальтера Скотта, приключения в духе Майна Рида и исторические романы, ради создания которых он пускался в чрезвычайно трудоемкие исследования, поражавшие своей скрупулезностью даже современных специалистов. (далее…)
Завтра продолжим читать мнения разных участников литературного процесса, согласившихся ответить на наши вопросы. А сейчас хочу представить уже упомянутый в прошлых Частях Хроники Неудобной литературы роман Олега Давыдова «Кукушкины детки», который мы сегодня начинаем публиковать под эгидой проекта Неудобная литература.
известен в первую очередь как эссеист, анализирующий в своих статьях основополагающие тексты великой русской литературы и тексты современных авторов (см. книгу , издательство «Лимбус пресс», Санкт-Петербург-Москва, 2005), а также как автор проекта МЕСТА СИЛЫ. Роман «Кукушкины детки. Семейная хроника» был написан им в 1988 году, а в середине 90-х был сдан в набор в одном из российских издательств, но по финансовым причинам, одолевшим издательство, так тогда и не вышел в свет. Поскольку автор был связан с этим издательством договором, по которому не имел права в течение пяти лет нигде публиковать данный текст, о романе было как бы забыто. И вот его первая журнальная публикация — .
Мне представляется, что этот текст направляет всю литературную традицию, с которой привыкли иметь дело и книжные издатели, и читатели, и редакторы толстых журналов, и литературные критики, по совсем новому пути… В двух словах этот путь можно обозначить как психоаналитический роман (этот термин попадался и раньше в литературоведении, но в случае с «Кукушкиными детками» это уже не только красивое словосочетание).
В то же время, при всей необычности вещества, из которого состоит этот роман, при всей его нелинейной и полифонической структуре, читается он очень легко. Сюжет разворачивается подобно визуальным образам в 3D-фильмах — перед читателем как бы в разрезе встаёт содержимое сразу нескольких сюжетных линий, относящихся к нескольким поколениям персонажей этого почти ритуального действа.
Однако мне по понятным причинам неудобно слишком нахваливать этого автора. Так что просто , увидите все сами. Если вам сложно читать с монитора, воспользуйтесь там кнопкой «версия для печати» (каждый пост нужно печатать отдельно)…
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
Напомню, что Хроника Неудобной литературы началась с анализа так называемой Опции отказа. Во второй части Хроники, как раз перед началом публикации ответов писателей, лит.критиков и других участников процесса на наши вопросы (публикация ответов еще будет продолжена!), я пришел к выводу, что связи и знакомства, конечно, играют большую роль в принятии решения издателем или редактором о том, публиковать ли тот или иной текст. Большую, но не решающую и совсем не окончательную. Об этом я тогда же и сказал и хочу это подчеркнуть еще раз. Дело, конечно, не только в протекции и рекомендациях или в их отсутствии. Не только в «тусовочности» автора. Тут другое. Что именно? Давайте разбираться.
Возьмем для примера отказ, в свое время полученный на предложение опубликовать «Блюз бродячего пса» (ставший сейчас одним из произведений проекта Неудобная литература) в толстом журнале «Знамя». Вот что сообщает нам в к «Блюзу» сын автора, Федор Погодин: «После смерти отца я пробовал опубликовать сочинение в журналах, но безуспешно. Лучшую рецензию я получил из «Знамени». Рецензент Александр Рыбаков отметил, что автор «не переосмыслил общую концепцию в соответствии с периодом гласности, открытости».
Заметим, что Олег Стукалов (автор «Блюза») был не каким-то там молодым литератором со стороны. Он был очень известным советским сценаристом (его пьеса «Карточный домик» 1960 г., в которой дебютировал Андрей Миронов, шла по всей стране; по его сценариям были сняты популярнейшие советские фильмы «Хождения по мукам» и «Николо Паганини»). В конце концов, он был сыном великого советского драматурга . Короче говоря, человеком для литературной тусовки не новым, а очень даже наоборот. Конечно, можно сказать, что просто ему не повезло со «Знаменем», мол, рецензент Рыбаков проявил свою недальновидность и отказал ему из вкусовщины (или просто был в похмелье или, например, принадлежал к иной лит.группировки — впрочем, про это забудем, ибо это уже следствие, а не причина). Но, во-первых, «Знамя», по словам Федора Погодина, был не единственным журналом, отказавшимся от публикации «Блюза». А, во-вторых, да, вкусовщина, похмелье. Это весьма частые причины использования редактором «Опции отказа» (дурак директор, дикарь редактор — из ответов Владимира Сорокина)… Обычное дело, как свидетельствует многоопытный Дмитрий Быков. Но что такое эти «вкусовщина» и «похмелье», вот в чем вопрос? Что значит «не приглянулось произведение», «не впечатлило»? Или это фееричное (и на самом деле встающее в тот же ряд) «не переосмыслил общую концепцию в соответствии с периодом гласности, открытости»?
На этот раз на вопросы проекта Неудобная литература ответил Сергей Беляков, один из тех немногих литературных критиков, кому удается, живя довольно далеко от двух столиц (в Екатеринбурге), быть заметным и слышным на всю Россию. Публикуется в журнале «Урал» с 2000 г., печатался также в журналах “Новый мир” (премия журнала за 2005 г.), “Континент”, “Знамя”. Заместитель главного редактора журнала “Урал”. Регулярно , где стоит особое внимание обратить на его тексты в проекте Литература online.
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Читаю регулярно, работа обязывает. Не каждый месяц встречается хорошая книга или журнальная публикация, но за год непременно набирается шесть или семь, иногда больше. В прошлом году в нескольких «толстяках» печатались рассказы Олега Ермакова. Среди них были и выдающиеся. Событием стали «Елтышевы» Романа Сенчина. Вышла прекрасная книга Аллы Марченко об Анне Ахматовой. «Протяжение точки» Андрея Балдина готов рекомендовать всем, кому интересна история русской культуры.
Последняя понравившаяся книга «Крещённые крестами» Эдуарда Кочергина. Вышла в 2009 году в Петербурге, издательство «Вита Нова».
Из журнальных публикаций – повесть Сергея Самсонова «Зараза» в апрельском номере журнала «Знамя».
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Я сам работаю в толстом литературном журнале, поэтому могу кое-что рассказать. В каждом журнале свои порядки. Если у журнала есть идеология, то автору могут отказать по политическим соображениям: сочтут, что его материал неприемлем для журнала. Например, «Наш современник» не напечатает статью, где слишком рьяно ругали бы Сталина. «Континент» не станет славить националистов. «Москва» не будет публиковать воинствующих безбожников.
Но главная причина в другом: нет общепризнанных критериев, позволяющих отделить хороший материал от плохого. Всё решают вкус редактора, его взгляды на литературу. «Люди в голом» Аствацатурова стали литературным событием: шорт-лист «НОСа», шорт-лист «Нацбеста» (может быть, Аствацатуров и лауреатом будет). Но если бы Аствацатуров пришел ко мне в редакцию «Урала» с рукописью этой книги, я бы ему отказал, потому что «Люди в голом», на мой взгляд, вещь и скучная, и бессмысленная, а сам автор, очевидно, образованный и культурный графоман. По той же причине не стал бы я печатать лауреата «Большой книги» Александра Терехова. И никакой Дмитрий Быков мне не докажет, что «Каменный мост» хорошая книга. Так было и так будет. К счастью, у нас много журналов, не один десяток, так что у автора всегда есть шанс найти «своего» редактора.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Да, читаю, потому что многие критики сейчас пишут интереснее, ярче, талантливее самих писателей. Адекватных нет. Все субъективны. Могу только сказать, что с одними критиками я соглашаюсь чаще, с другими реже. Чаще соглашаюсь с Ириной Роднянской (её двухтомник для меня – настольная книга), Дмитрием Бавильским, Натальей Ивановой, Аллой Латыниной (хотя с Латыниной в этом году как раз идут сплошные «несогласия»). Евгения Ермолина уважаю – талантливый и трудолюбивый критик, хотя иногда и озадачивает. Читаю Андрея Немзера, но его высказывания о современной литературе нравятся мне меньше, чем статьи о Лермонтове и Державине. В последнее время стараюсь не пропускать рецензии Анны Наринской. Андрея Архангельского люблю читать, но соглашаюсь с ним редко. С Виктором Топоровым почти всегда не согласен, наши вкусы расходятся совершенно. Из молодых критиков люблю Василия Ширяева. Вкус у него, мне кажется, дурной, зато Вася хорошо пишет и небанально мыслит. Я ценю сотрудничество с Андреем Рудалёвым, хотя с ним мы тоже больше спорим, чем соглашаемся.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Нет, не переместится. Ничто не заменит книгу, настоящую, толстую, пахнущую типографской краской книгу. Что вы! Кто же станет читать с экрана роман в 1000 страниц? Гораздо удобнее взять с томик с книжной полки.
Бумажных газет будет меньше, но книга останется навсегда. На мой взгляд, роль Интернета вообще сильно преувеличена. Только невежественные люди думают, будто «в Интернете всё есть». Нет, не всё. Бумага и теперь остаётся лучшим носителем информации.
19 мая 1945 года родился Пит Тауншенд, гитарист и лидер легендарной британской рок-группы The Who.
Написание статьи о человеке, чью музыку ты пытаешься слушать с двенадцатилетнего возраста, не может обойтись без сугубо личных воспоминаний и впечатлений.
В обычных школах английский язык начинали изучать с пятого класса. В нем было много запоминающихся на всю жизнь слов из трех букв. Солнечные лучи сквозь пыльные стекла лестничного окна освещают матовые прямоугольники фотобумаги. Старшеклассник, тасующий фотокарточки западных ансамблей, знает, как будет по-русски только одно название – The Who? – «Кто?». Его клиент, мальчик пионерского возраста, перебирая в кармане мелочь и медиаторы, смотрит с недоверием – нелепое название. Эту неопределенность он пронесет через всю жизнь, так и не сумев до конца разобраться, зачем ему эти коренные, не очень фотогеничные англичане.
В Советском Союзе The Who? недопонимали и полуненавидели чуть-чуть меньше, чем Beach Boys (еще одних, не самых внешне обаятельных, реформаторов поп-музыки), но выражалось это только в одном: в адрес The Who?, как правило, не осмеливались проявлять открытую неприязнь. (далее…)
Об Александре Иванове, основателе и главном редакторе издательства Ad Marginem, я уже не раз упоминал на страницах Хроники проекта Неудобная литература. И дело не в том, что он отклонил некоторые из текстов, представленных в проекте, а в том, что Ad Marginem — как раз одно из немногих российских издательств с «человеческим лицом». Оно не превратилось еще в бюрократическую бизнес-машину, и иногда там издают хорошие книги. В этом случае, в принципе, еще возможен диалог. Которого не может быть там, где присылаемые авторами тексты читают определенным образом запрограммированные роботы.
Фото: Евгений Гурко
Вот что говорит Александр Иванов:
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Редко. Почти ничего не вызывает сильных чувств.
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Наверное бывает, но, полагаю, редко. Причиной может быть вкус редактора или невозможность «продать» текст в символическом смысле, т.е. придумать его (текста и автора) «биографию», которые бы вызвали у потенциального читателя хоть какое-то желание с ними познакомиться.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Читаю. «Адекватен» чему? Кому? Просто интересны оценки некоторых критиков, а не их «адекватность» — нет никакой адекватности, я полагаю.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Нет, не переместится. Она («хорошая») была придумана как аналоговая (по принципу analogia entis), а не как дигитальная, и поэтому скорее умрет, нежели сущностно дигитализируется. Но ее инобытие (в сети) будет, скорее всего, существовать параллельно книжному — причем само это существование будет чем дальше, тем очевиднее выступать как архаическое (до-письменное).
***
Это были ответы издателя Александра Иванова (Ад Маргинем). Вопросы также были высланы в издательства АСТ, ЭКСМО, ВАГРИУС и многие другие. Но пока ответов от их представителей не последовало. А теперь почитаем ответы литературного критика Сергея Белякова. И еще на этой неделе нас ждет много чего интересного. В рамках проекта Неудобная литература. Например, лично появятся критики, которых многие называют скандальными — Ефим Лямпорт и Виктор Топоров, а теперь — открытие новой блог-книги, которая будет публиковаться под эгидой проекта «Неудобная литература», — первая публикация романа — , так называется этот текст.
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
17 мая 1936 года родился культовый американский кинорежиссер и актер Деннис Хоппер.
Первым большим кинематографическим впечатлением Денниса Хоппера стали совместные съемки с Джеймсом Дином – древнеримской красоты гомосексуалистом, идолом поколения, сыгравшим всего в трех кинокартинах. На съемках они очень подружились. Но внезапно Дин погиб – разбился на своем блестящем серебристом Porsche 550. Эта красивая и трагическая смерть сильно повлияла на Хоппера. Можно даже сказать, сломала ему жизнь, которая еще только начиналась (ему было чуть больше двадцати). С тех пор призрак роковой неудачи, следующей за любым удачным начинанием, постоянно висел над Хоппером.
Николай Климонтович, писатель и публицист. Всегда активно публиковался в разнообразных журналах – от самиздатовских до официальных, толстых. Да и на Переменах тоже. В разные годы его проза издавалась отдельными изданиями в разных российских издательствах.
В девяностых Климонтович был обозревателем светской хроники газеты «Коммерсант», и об этом своем опыте написал роман , в связи с которым вдруг стал персоной в некоторых кругах «неугодной». Но тут следует заметить, что неудобные литераторы и неугодные литераторы – это разное. В одном из будущих выпусков Хроники Неудобной литературы мы еще подробнее поговорим об этой разнице, а пока – вот ответы Николая Климонтовича:
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Редко. Преимущественно — приятелей. Последняя сильная вещь — Владимир Шаров в «Знамени».
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Да кто же сейчас возьмется публиковать хорошие вещи — себе в убыток? Для этого надо быть альтруистом и подвижником, и слишком любить словесность. Среди издателей такие были — десять-пятнадцать лет назад,— но все прогорели.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Нет. За одним исключением — если пишут про меня. Чаще всего на этом поприще отличается Немзер.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Разумеется, нет. Коли этого еще не произошло — у нас интернету уж 15 лет, — то и не произойдет. Все дело в позе. Крайне неудобно читать с экрана, скажем, в ванне. Или в дачном сортире. Или в гамаке. Кроме того, книга имеет запах, а электроника — нет. Книга хороша на ощупь, короче — она живая.
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
В конце девяностых литературный критик Вячеслав Курицын был глашатаем медленного тления , вёл культовую еженедельную колонку . Тление продолжается до сих пор, а Курицын еще в 2002 году всё бросил, уехал в Петербург и там стал писать романы, которые публикует под псевдонимом Андрей Тургенев. В последнее время активно сотрудничает с журналом . Оттуда, кстати, взята эта фотография:
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Книги читаю, журналы нет. Авторов хороших много, выделять кого-то – задача отдельная и слишком для анкеты запаристая.
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Издательства не хотят публиковать только тексты, которые, по мнению издателя, будут плохо продаваться. Но для «по настоящему хороших» и при этом некоммерческих всегда найдется или издатель спонсорского типа, или коммерческое издательство издаст в серии, от которой не требуется очевидной прибыли…
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Последние годы совсем не читаю (не потому, что никого не уважаю, а просто по ритму жизни).
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Это те несчастные люди, которые читают с экрана, пусть объясняют, почему они думают, что в бумажных изданиях отпадет необходимость)))
***
Так ответил Вяч. Курицын. Продолжит писатель Николай Климонтович, а пока хочу напомнить, что вы тоже можете ответить на вопросы. И прислать ответы на peremeny (собака) gmail.com.
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
На вопросы Неудобной Литературы ответил писатель, поэт и историк . Еще в 70-х годах он эмигрировал в Америку, живет в Нью-Йорке, и многие сугубо российские издательские и журнальные реалии, по всей видимости, благополучно обошли его стороной (судя по библиографии, приведенной в Википедии, большинство текстов Юрия Милославского издано не российскими издательствами и журналами). Тем интереснее нам получить ответы на наши вопросы от человека, одновременно находящегося и внутри процесса, и как бы в некотором роде вовне.
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?(далее…)
На этот раз на вопросы Неудобной литературы ответил писатель и литературный критик Дмитрий Бавильский. Тот самый, которого Владимир Сорокин назвал, на днях отвечая на наши вопросы, в числе наиболее адекватных лит.критиков нашего времени. в числе прочего сказано: «Член союза российских писателей (с 1996) и литературного фонда России (с 1996). Действительный член Академии российской современной словесности. Лауреат премии журнала «Новый мир», (2006, 2009)». Там же вы найдете полный список написанных и опубликованных его книг.
Читаете ли вы современную художественную литературу, публикуемую в издательствах и толстых журналах? Если да, то как часто? Многое ли нравится? Если есть, назовите, пожалуйста, последнюю из понравившихся книг (роман, повесть, рассказ), ее автора и, по возможности, время и место ее публикации.
Читаю постоянно, есть такая насущная потребность. Все свои читательские впечатления последнего времени я обобщил в четыре колонки цикла «Достучаться до небес», выложенные на ЧасКоре. Это , и два сборника рассказов — и .
Часто бывает так, что издательства и толстые журналы отказываются публиковать по-настоящему хорошие тексты, называя разные причины отказа, либо без объяснения причин. Как вы думаете, почему это происходит? Каковы, как вы полагаете, настоящие причины таких отказов?
Причины отказов бывают самые разные. Мне как критику и редактору раздела на сайте шлют массу рукописей, среди них есть любопытные и просто превосходные. Но путь их к читателю не зависит от качества. Мне кажется, что главная причина — дурацкая, извращённая и вымороченная ситуация в российском книгоиздании, когда издаются, как правило, те тексты, которые могут «отбиться». То, что выходит в книгах настолько коммерциализировано (причём, самым прямолинейным образом), что можно уже почти серьёзно заявлять о том, что литература теперь находится и развивается где угодно, но только не в книгах, наполняющих книжные магазины.
Читаете ли вы статьи литературных критиков и обозревателей книжных новинок? Если да, то кто из этих критиков и обозревателей на ваш взгляд наиболее адекватен?
Адекватных критиков и книжных обозревателей нет по той же самой причине, по какой нет и не может быть идеальных оркестров. У каждого из них (и критиков и оркестров) есть свои сильные и слабые стороны, свои степени субъективности и разные степени удачности прочтений. Поэтому систему понимания того, что выходит следует строить на сопоставлении данных, поступающих от разных описателей. Кажется, так работает разведка, сопоставляя разные источники информации, в том числе и косвенные и уже на основании этого выстраивающие более-менее правдоподобную версию событий. Другое дело, что такая тактика трудозатратна и требует систематического чтения (не говоря уже об анализе) самых разных источников, так что должно быть ещё и желание разобраться в ситуации. Обычно «пипл хавает» то, что ему продавливают. Не желая потратить какое-то количество времени на анализ такие люди теряют куда больше времени на всякие симулякры в виде книг.
Как вы думаете, переместится ли в ближайшие лет десять хорошая (большая) литература окончательно в интернет? Отпадет ли необходимость в бумажных изданиях? Если нет, то почему вы так думаете?
Переместится, но только отчасти. Закрепительный статус бумажной публикации останется таким же высоким, как и сегодня (хотя не таким судьбоносным как вчера). Дело в том, что бумажное чтение имеет иные закономерности восприятия, нежели чтение сетевое, с экрана. Это, знаете, как пить пиво — когда выпивание из стакана, бутылки или жестяной банки оказывается тремя совершенно разными видами удовольствия (или же отсутствия оного). И дело тут не в набившем оскомину тезисе о тактильности или же о том, что «с компьютером на диване не поваляешься» (уже очень даже и поваляешься), а в том, что сам текст читается и воспринимается на разных носителях по разному. Если представить некое «тело текста», которое материализуется в разных формах, то тогда «бумага» — это, скажем, руки и ноги, а «компьютерное чтение», в основном, только глаза и, ну, например, поджелудочная железа.
Это были ответы Дмитрия Бавильского.
***
Хроника Неудобной литературы будет продолжена, если к тому появятся поводы. А вот Содержание Хроники проекта Неудобная литература – в том порядке, в котором я рекомендую вам ее читать, чтобы получилась занятная драматургия (впрочем, это гипертекст, и у вас могут возникнуть свои соображения на эту тему):
Был в Ленкоме на премьерном «Вишневом саде» в постановке Марка Захарова. Мне было очень интересно, как он сделает финал. Я подробно изучал тему финала гениальной чеховской пьесы. Вот, отрывок из статьи «Девятый уровень»:
«Ещё более конкретная связь метафор Чехова с индийскими мифами прослеживается в пьесе «Вишнёвый сад». Последняя чеховская пьеса — о разложении русской аристократии и приходе на её место новых хозяев — буржуазии. В индийской мифологии, когда аристократия перестаёт чтить Божьи законы, появляется Брама-с-Топором и вырубает девять десятых «аристократического сада». Пьеса заканчивается стуком топоров. Вишнёвый сад олицетворял вырубаемую (и вырождающуюся) «аристократическую породу» русского дворянства. Февральская и Октябрьская революции пустят русское дворянство по миру. Их воплощение — изгнанник Владимир Набоков, проживший всю жизнь в отелях и мстящий черни во всех своих произведениях (тема у него одна: гений и толпа). Вот пророческий финал «Вишнёвого сада»: «Слышится отдалённый звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву». Это девятый уровень во всей красе. Звук лопнувшей струны олицетворяет утраченную связь с Небом, с вертикалью. Как только театральные режиссёры его не воплощали. Самый «тихий» вариант — в постановке 1974 года итальянского режиссёра Джорджо Стрелера. Итальянец воспроизвёл его беззвучно — реакцией героев, обозначивших, по его выражению, «вздрог истории». Самый «громкий» придумал клоун-мим Вячеслав Полунин. «Небесный звук лопнувшей струны» изображали пятьдесят саксофонистов французского оркестра «Урбан Сакс» Жильбера Артмана»
Сначала – об актерах. Из известных – трое:
Главная роль – Раневской – досталась дочке режиссера – Александре (неплохо, хорошо местами, особенно, где гротеск).
Ее брата (Раневской) Гаева – сыграл Збруев (хорошо, но эта роль не для него, ему бы другую, об этом позднее).
Лакей Фирс – Броневой (стопроцентное попадание и «немного еще», тем более роли язвительных слуг, а у Захарова все слуги язвительные, Броневому уже доставались, к примеру в спектакле «Варвар и еретик» по Достоевскому).
Самая никакая – роль Лопахина. Хотя это – один из центральных персонажей, новый русский, «могильщик дворянства». Играл какой-то розовощекий шатенистый молодой человек. Захаров дополнительно снабдил его функцией потенциального любовника Раневской. Как возможный любовник Раневской – он был убедителен (два три жарких поцелуя, долгие взгляды, прерывистые дыхания). Но как актер не оттопыривал нижнюю челюсть – на нового хозяина жизни – не тянул. Конечно, здесь бы взял свое Збруев (тем более аналогичных ролей у него с десяток – в разных картинах, начиная с конца 80-х). Однако шатен не подходил для такого Лопахина – по возрасту. Эта, не лишенная сексапильности Раневская, не могла помнить его «еще мальчиком». Но шатен – худо-бедно тянул «буржуйскую» лямку, хотя ощущение опасности, силы, которое должно исходить от подобных людей по определению, у него отсутствовало.
Захаров как всегда придумал множество приколов, которых не было в чеховской пьесе (так же его фильмы «12 стульев» по Ильфу-Петрову или «Обыкновенное чудо» по Шварцу – значительно отличались от первоисточника, только благодаря захаровской интерпретации в «Варваре и еретике» я открыл в Достоевском бездны черного юмора).
Захаровская версия
Гаев. А без тебя тут няня умерла.
Любовь Андреевна Раневская (садится и пьет кофе). Да? Царство небесное.
Гаев. Анастасий умер.
Раневская. Ну тоже царство небесное (смех в зале).
Гаев. А Петрушка Косой – жив.
Раневская (после задумчивой паузы) – Хорошо (смех в зале).
У Чехова
Гаев. А без тебя тут няня умерла.
Любовь Андреевна (садится и пьет кофе). Да, царство небесное. Мне
писали.
Гаев. И Анастасий умер. Петрушка Косой от меня ушел и теперь в городе
у пристава живет. (Вынимает из кармана коробку с леденцами, сосет.)
Захаровские штучки
Гаев (нарываясь на сочувствие). Досталось мне.
Фирс. И поделом.
Гаев (с вызовом). Кому поделом?
Фирс. Всем кому досталось (хохот публики).
Или еще.
Фирс. Петя с лестницы упал
Кто-то переспрашивает. Упал?
Фирс. Только начал падать.
Двух последних эпизодов (в таком виде) – вообще нет в оригинале пьесы. Как обычно Захаров доводит действие до небольшого фарса, интеллектуального гротеска. Но не перебарщивает (это близко Феллини).
Теперь о финале.
Бахтин писал, что во времена перемен Вертикаль становится Горизонталью: «В эпоху Возрождения иерархическая картина мира разрушалась; элементы ее переводились в плоскость; высота и низ становились относительными; вместо них акцент переходил на «вперед» и «назад». Этот перевод мира в одну плоскость, смена вертикали горизонталью (с параллельным усилением момента времени) осуществлялись вокруг человеческого тела, которое становилось относительным центром космоса».
Замену вертикали горизонталью я назвал (колесо истории поворачивается!!!).
Захаров абсолютно точно понял этот момент. И сделал свою гениальную метафору. Сам дом представлял собой – две деревянные стены с рядом окон. Они то съезжались, то разъезжались. Иногда «дом» поворачивался углом к публике.
Для финальной сцены он застыл именно в таком положении. В доме забывают старого и больного лакея. Стенки начинают страшно сходится, все больше зажимая Фирса. Идет его завершающий монолог: «Жизнь-то прошла, словно и не жил…Забыли, забылиии!!!!» Фирс исчезает в створках и две стены сходятся, жестко стукнувшись друг о друга и образовав зримую вертикаль. Дворянское пространство схлопнулось – патриархальные помещики, лакеи, – весь этот мир перестал существовать… Деревянная вертикаль покачалась-покачалась и с грохотом упала на сцену. «Звук лопнувшей струны» Захаров заменил звуком падения Вертикали. Очень наглядно и красиво!
На этот раз на вопросы 
.jpg)
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>