ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

Лучшей метафорой самозабвенной божественной игры, которой предавался Лермонтов в процессе создания своих художественных произведений, могла бы стать его повесть “Штосс”, будь она завершена и отточена. Представленная в ней игра героя со смертью за любовь может быть признана сутью всего творчества Лермонтова, всей его жизни.

Игра эта в полной мере выражена и в главном прозаическом тексте Лермонтова — в романе “Герой нашего времени”. Игра загадочного и непредсказуемого Печорина со смертью привлекала к себе внимание самых разных исследователей творчества Лермонтова — от литературоведов до психиатров, — порождая всевозможные, часто противоречивые и гротескные интерпретации этой игры. Впрочем, несмотря на все свое разнообразие, подавляющее большинство толкований печоринской игры свелось к все той же “жажде смерти”, которую многие приписывали самому Лермонтову. (далее…)

От составителя

Эта книга^* представляет собой дайджест-анонс (сокращённый примерно вдвое текстовый корпус) первого тома Словаря культуры XXI века, ожидаемого к выходу в России весной 2021 года. Инициация предварительного (отдельного, но не самостоятельного) издания, поддержанная организационно нашими индийскими коллегами, стала коллективным жестом доброй воли, обусловленным желанием начать книжную серию Словаря-21 ещё в 2020 году. В году, чьё течение замутнено пандемией COVID-19 и опасными социально-политическими потрясениями в мире, — и чьи столь симпатичные парные цифры стали ещё до окончания года вызывать у значительной части населения Земли (или, выражаясь строже, — населения социальных сетей) если не тревогу и ужас, то отвращение. Можно назвать этот жест цифровой психотерапией).

Год был ужасен, но и крайне интересен при этом. (далее…)

«Мы постоянно прославляем первых, не ведая, что славим лишь вторых». А.Макаревич

Бутылки по полу катались,
Не действовал запрет курить,
Со сцены тщательно пытались
О чём-то важном говорить.
Играли всё — Восток и Запад,
И то, и, в общем-то, не то,
Но был в том зале даже запах,
Как в довоенном шапито!
Сергей Миров

Так он и прошёл по жизни. Немного в стороне, сбоку, за микрофоном. Вторым ракурсом. Нешумно. Негромко-непафосно. Без аффектаций и ажиотажных выходок.

Зато голос его стал неким символом русской маккартниевской рок-баллады конца 1970 — начала 80-х. Оставшись в памяти нескольких уже поколений неизгладимо вечным философским напевом-речитативом. Глубокомысленным мотивом — о судьбе, любви, человеческом предназначении. И конечно, творческих изводах шальной беспечной юности. Бездумно-бесшабашного счастья.

Но приступим…

Март 2016 года. В Симферополе — долгожданный концерт «Воскресения». [Кстати, до перестройки писалось через мягкий знак: «Воскресенье».] Народу набралось прилично.

Каково же было удивление публики, — когда на сцене не оказалось Сапуна! (Так звали его товарищи.) Притом что на сцену вышли с большим опозданием: несобранно, вяло. Плюс — само качество игры, увы, не фонтан.

Мало того, руководитель группы, автор песен Алексей Романов в увертюре шоу возьми да нервно брякни со сцены (наверняка от усталости-злости, мог бы и промолчать). Дескать, Сапунов не поехал в «оккупированный Крым». За что тут же получил от местных ответку в виде прицельных «выстрелов» сырыми яйцами. Просвистевшими как пули «у виска», — к счастью, вскользь. Задев аппаратуру с электронными примочками. (далее…)

Наталья Рубанова «Карлсон, танцующий фламенко». Новеллы. – «Лимбус Пресс», 2021. – 568 с. ISBN 978-5-8370-0774-3. Авторская серия «Тёмные аллеи XXI век»

Как мы покупаем книгу незнакомого автора? Мы открываем ее наугад и читаем несколько фраз. Нравится ли нам, перво-наперво, язык – этот бессознательный поток тонких энергий, как он звучит? Слово, прежде всего, состоит из звуков, смыслы и переклички уже потом. Откроем наугад несколько страниц из книги Натальи Рубановой. «Смеющиеся зрачки Джона врастают в смеющиеся зрачки Эн, отражающие усмешку дарёного брюта». Хм… Неплохо! «Оставшись одна, Алиса не сразу решается приподнять нежнейшую свою, розового шёлка, тончайшую фразу, разлегшуюся на воздушных пылинках, точно в бисерном гамаке, да выпустить малюткой-воробышком из форточки…» Черт… цепляет! «Что-то вроде лю и нелю, только без деления на ч/б». Во, дает! «Пахло палёной кожей, содранной с того самого места, которое иные персонажи — «Привет, персонаж!.. Не слышит…» – называют душой». Ух ты! Пожалуй, куплю, подумает просвещенный читатель. И купит. А автору только того и надо. Ведь каждому писателю нужен свой читатель. И у Натальи Рубановой он, безусловно, есть. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

VI. ИГРА СО СМЕРТЬЮ

О! если так меня терзало
Сей жизни мрачное начало,
Какой же должен быть конец?..
К… (Не говори: я трус, глупец!..)

Так что же за покой искал Лермонтов в буре? И могла ли буря вообще принести ему долгожданный покой? Еще одна лермонтовская тайна? Очередной психологический парадокс поэта? Отнюдь нет. В его бессознательном поиске неистовой бури скрывался вполне очевидный психический феномен, к осознанию которого сам Лермонтов был весьма близок: “Чтобы в толпе стихий мятежной / Сердечный ропот заглушить, / Спастись от думы неизбежной / И незабвенное забыть!” (“Демон”, редакция 1838 года).

Сущность этого психического процесса заключается в создании в коре головного мозга очагов сверхвозбуждения, конкурирующих по отношению к травматической сверхдоминанте, и тем самым “снимающих” активность последней (подробнее об этом процессе см.: www.peremeny.ru/book/rd/932). Если человеку удается создать подобные очаги, его душевная боль не только становится терпимой, но и сама начинает потенцировать его творческую деятельность. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

«Илиада» и Ветхий Завет

Если написавший «Илиаду» был выходцем из евреев-романиотов, то он, очевидно, должен был хорошо знать Ветхий Завет. Так и есть. Можно указать на явные сходства между этими двумя литературными произведениями.

Сначала об элементах сюжета. Хотя эпизод жертвоприношения Ифигении не входит в «Илиаду», но относится к Троянскому циклу. Войско под предводительством Агамемнона никак не может отплыть к Трое из-за встречного ветра. Для того чтобы боги послали попутный ветер, Агамемнон вынужден принести в жертву свою дочь Ифигению. В последний момент Ифигению из-под ножа отца спасает богиня. Давно подмечено сходство этого эпизода с историей о дочери Иеффая из ветхозаветной Книги Судей. (далее…)

СРЕДИ СВЕРШЕНЬЯ СОВРЕМЕННЫХ МИФОВ

Зимняя ночь.
Когда развеяны иллюзии миллениума прочь.

А на место иллюзий являются —
даже не другие иллюзии,
а скорей — безумие, солипсизм, мании,
и чем-то схожая уже с ними
горькая вера в чудо…

Безумие — вовсе и не блаженство.
Романтика — грозит обманом похлеще брака.
В мире уже достаточно сказанного, сеть в помощь.

МОРАНА
(Славянская богиня зимы, ночи, смерти)

Мертвое время.
Да сплошь письмена
без роду и племени;
как уроки забвения,
сугробами дни…

Одни они —
темная тишина,
тени времени;
иные черны,
словно вороны…

И слово,
не столетнее серебро,
а просто олово;
ночи парча
снами

откровений
закружит голову;
хороводами —
метель, сады,
печаль, тьма,

ты одна.
Зима была нужна
лишь в прошлом,
как перелом
мечты о…

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

В 1839 году на одном из литературных вечеров у Карамзиных Лермонтов познакомился с молодой вдовой княгиней Марией Щербатовой. По воспоминаниям Аким Шан-Гирея, “зимой 1839 года Лермонтов был сильно заинтересован княгиней Щербатовой (к ней относится пьеса “На светские цепи”). Мне ни разу не случалось ее видеть, знаю только, что она была молодая вдова, а от него слышал, что такая, что ни в сказке сказать, ни пером написать”.

Возникшее между ними чувство было глубоким и взаимным. Не испытывавший особого желания читать свои произведения в светском кругу, поэт делал исключения для общества, где присутствовала княгиня. Д. А. Столыпин вспоминал, как “княгиня М. А. Щербатова после чтения у ней поэмы сказала Лермонтову: “Мне ваш Демон нравится: я бы хотела с ним опуститься на дно морское и полететь за облака”. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Кто «Гомер»?

Мы полагаем, что «Илиада» была написана незадолго до появления ее первого печатного издания. Первое печатное издание вышло в свет в 1488 году во Флоренции. Через 18 лет после первого выхода в свет печатного издания сочинений Дарета и Диктиса.

Появление печатного станка привело к бурному развитию литературы. Писатель теперь понимал, что делать со своей рукописью, поэтому мог посвятить свое время (или часть времени) литературному творчеству. Владелец печатного станка был кровно заинтересован в появлении новых и новых произведений.

Вот как работал «видный итальянский гуманист» Поджо Браччолини, которому, напомним, мы обязаны книгой Тита Лукреция Кара, «найденной им в одном из немецких монастырей». (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Кто первый: Гомер или Дарет с Диктисом?

Откуда же могла взяться способная оценить «Илиаду» аудитория, знакомая со всей историей Троянской войны? Наш ответ: это читатели полных версий Троянской войны (от предистории конфликта до падения Трои), которые изложены в трудах «История разрушения Трои» Дарета Фригийского и «Дневник Троянской войны» Диктиса Критского. (Труды эти написаны на латыни, греческие варианты отсутствуют.)

— Позвольте, но ведь считается, что «Илиада» написана в IX—VIII вв. до н. э., произведение же Дарета Фригийског относят к V или VI в.н.э, Диктиса Критского — к I—II вв. н.э. Более того, и Дарета, и Диктиса принято называть мистификаторами, которые лишь выдавали себя за участников Троянской войны, — скажет грамотный читатель. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

Если всю противоречивость своих отношений с Екатериной Сушковой Лермонтову удалось скрыть за романтической историей об амурном отмщении “бессердечной” кокетке, то парадоксальность своих отношений с Варварой Лопухиной он даже не пытался объяснить третьим лицам. И потому парадоксальность эта была очевидна для всех.

Любовь к Вареньке он трепетно пронес через всю свою жизнь, и беспрецедентная любовь эта была взаимна. “Бессмертная возлюбленная” Лермонтова была готова разделить с ним его судьбу с самого начала их отношений. Но он сам “ни с того ни сего” бежал от своего счастья. Он сам не пожелал преодолеть те препятствия, которые сам же воздвиг между собой и любимой девушкой. (далее…)

В серии «Поэты литературных чтений «Они ушли. Они остались» (кураторы — Борис Кутенков, Елена Семёнова, Николай Милешкин) вышла книга поэта Михаила Фельдмана (1952—1988) «Ещё одно имя Богу» с предисловием Евгения Абдуллаева и послесловием Данилы Давыдова, отзывами Андрея Таврова и Михаила Эпштейна. Поэта, трагически погибшего в железнодорожной катастрофе под Бологое и забытого на тридцать лет после своей смерти, называют ныне недооценённым новатором, работавшим вне столбовых дорог и ответвлений современной ему поэзии. 2 октября в Культурном Центре им. академика Д. С. Лихачёва cостоялась презентация книги. Накануне её поэт и культуртрегер Ростислав Русаков рассказал Переменам об угадывании самых смелых трендов кинематографа XXI века в поэзии Фельдмана и ощущении контекста позднесоветской поэзии. (далее…)

Содержание:

Часть 1. Кто Гомер?
Часть 2. Будет некогда день и погибнет священная Троя
Часть 3. Краткая история греков

Часть 1. Кто Гомер?

Священное Предание Генриха Шлимана

Официальное историческое знание (или традиционная история) очень похоже на религию. Оно, как и религия, основано на Священном Писании и Священном Предании. Его Священное Писание — это т.н. первоисточники: «История» Геродота, «Анналы» Тацита, Повесть Временных Лет и т.д.

Ситуацию с этим Писанием хорошо иллюстрирует ироническое определение: «История — наука, в которой факт совпадает с его литературным описанием». Дозволено сомневаться в абсурдных деталях, списывая их на античную\средневековую темноту. Но основное содержание канонизированного Исторического Писания подвергать сомнению запрещено, ибо рассыплется в прах вся историческая религия.

Другая основа официального исторического знания — Священное Предание, то есть канонизированные теории всевозможных толкователей Священного Исторического Писания — Скалигера, Гиббона, Карамзина etc.

К этим Учителям Исторической Церкви, без сомнения, относится Генрих Шлиман (1822—1890). Соответствующее Предание гласит: никто не верил, что описанная Гомером Троя существовала на самом деле, а Шлиман с «Илиадой» в руках начал раскопки на холме Гиссарлык неподалеку от южного входа в пролив Дарданеллы и обнаружил остатки троянской цитадели. (далее…)

Свами Рама Тиртха родился 22 октября 1873 года в очень бедной семье, в деревне на окраине Мураривала (Пенджаба), на территории нынешнего Пакистана. Его мать умерла, когда ему было всего несколько дней отроду, и его вырастил старший брат. Храбро встретив суровую нищету, порой не принимая пищи целыми днями и живя на очень малые деньги, Свами Рама Тиртха продолжал свое обучение, неуклонно и непрерывно, до тех пор пока не получил степень магистра математики. Он стал профессором математического колледжа в Лахоре.

Случайная встреча со Свами Вивеканандой в 1897 в Лахоре вдохновила его принять жизнь отшельника, отречься от всех мирских прелестей. К тому времени уже широко известный своими речами о Кришне и Адвайта-Веданте, в 1899 он стал Свами, покинув свою жену, детей и профессорское кресло.

Опьяненный сиянием Самореализации, он много путешествовал на самые дальние расстояния, не имея при этом ни единого цента и очаровывая людей Японии, США, Египта и других стран не столько своим учением, но скорее тем, что чувствовал себя единым с ними и пульсировал этим единством. В 1902 году он стал одним из первых выдающихся учителей Индуизма, дававших лекции в Соединенных Штатах. Говорил он чаще всего о концепции практической Веданты.

По возвращении в Индию в 1904 году, он какое-то время продолжал читать лекции и собирал большие аудитории, однако в 1906 году полностью удалился от публичной жизни и перебрался к подножию Гималаев, где готовился писать книгу, дающую систематическое представление о практической Веданте. Она так и не была никогда закончена. Он умер 27 октября 1906 года в возрасте 33 лет. Многие верят, что он не умер, но отдал свое тело Ганге.

Записи Свами Рамы Тиртхи были великим источником вдохновения для Махатмы Ганди. Среди прочих, его цитировал во время своих бесед Рамана Махарши. Пападжи, племянник Свами Рамы Тиртхи, тоже часто говорил о нем и читал многие из его поэм во время бесед в Лакнау.

Представляем вашему вниманию стенограмму одной из американских лекций Рамы Тиртхи и венчающее эту лекцию запредельное стихотворение. Материалы переведены Ксеней Матушкиной. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

На первом же петербургском балу по окончании юнкерской школы Михаил Лермонтов встретил свою середниковскую возлюбленную Екатерину Сушкову. Былые чувства возгорелись в нем с новой силой. Во время танцев поэт объяснил девушке свое появление на светском вечере тем, что он наконец произведен в офицеры и отныне достоен ее внимания: “… я поспешил похвастаться перед вами моим гусарским мундиром и моими эполетами; они дают мне право танцевать с вами мазурку; видите, как я злопамятен, я не забыл косого конногвардейца, оттого в юнкерском мундире я избегал случая встречать вас; помню, как жестоко вы обращались со мной, когда я носил студенческую курточку”.

Последовавшая за этой завязкой интригующая любовная история, выстроенная по лучшим канонам романтического жанра, полна удивительных противоречий и парадоксов (как, впрочем, и вся жизнь Лермонтова). Удивительней же всего в ней то, что все эти парадоксы в литературоведении не то что не акцентированы — даже не замечены. Принято считать вслед за самим поэтом и его пассией, что в ту петербургскую зиму 1834 года Лермонтов “отомстил” легкомысленной кокетке за ее насмешки в адрес восторженного мальчика, посвящавшего ей стихи. “Отомстил”, хладнокровно сыграв на ее чувствах, расстроив ее брак с Алексеем Лопухиным. (далее…)