Разбиваясь о бетонный иней слов
Я пропащий и уже не вспомню своих детских снов
Все на свете мысленно сжигая отдаюсь слепой надежде, как дурак,
Как та шлюха в черных колготках.
Пью на своих поминках, прощаюсь, становлюсь невидимкой
Прошу прощения у своего отражения
Прошу прощения у собственной лени
Забываюсь, глотая забвение-утомление
Звуковая бригада «Кафедра Экспериментальной Психонавтики И Исследований Внутреннего Космоса» синтезирует в своём творчестве традиции классического панк-рока, корневого фанка и глубинной импровизационной психеделии с самыми современными стилистическими тенденциями в живой и электронной музыке. Проект впервые серьезно заявил о себе совсем недавно — весной 2008 года, представив публике свой дебютный, демонстрационный, записанный практически «вживую», на репетиционной базе, аудиоальбом «Самокат Шульгина». Эта шероховатая сырая запись, будучи опубликованной для свободного скачивания в Интернет, вызвала некоторый ощутимый резонанс среди поклонников гаражного рока. И уже летом вдохновлённые музыканты создали ещё несколько сочных звуковых дорожек, озаглавив их целиком как «Psy-Pop». 2 ноября в клубе «22» на Старом Арбате состоится презентация нового диска. Изюминка саунда коллектива — шаманские стереофонические паттерны, создаваемые клавишником, а особое очарование придаёт контраст между мощным глубоким женским вокалом и нестройным грубым мужским. Эти яства приправлены изощрённой жёсткой ритм-секцией, придающей вибрациям группы танцевальность.
при участии трип-рок-группы «МАЙ-ТРИ»
ожидается видео-арт, концертный свет
2ого ноября в воскресенье, ул. Старый Арбат 22, 20.00, 200 руб.
Милостивые государи и государыни! Я глубоко извиняюсь перед вами, но
снимаю с себя всякую ответственность! Надо мной издеваются! Я писал
реальнейшую пьесу, сущность которой считаю долгом изложить перед вами в
немногих словах: дело идет о взаимной любви двух юных душ! Им преграждает
путь третье лицо; но преграды наконец падают, и любящие навеки соединяются
законным браком! Я никогда не рядил моих героев в шутовское платье! Они без
моего ведома разыгрывают какую-то старую легенду! Я не признаю никаких
легенд, никаких мифов и прочих пошлостей! Тем более — аллегорической игры
словами: неприлично называть косой смерти женскую косу! Это порочит дамское
сословие! Милостивые государи…
Высунувшаяся из-за занавеса рука хватает автора за шиворот. Он с
криком исчезает за кулисой. Занавес быстро раздергивается. Бал. Маски
кружатся под тихие звуки танца. Среди них прогуливаются другие маски,
рыцари, дамы, паяцы. Грустный Пьеро сидит среди сцены на той скамье, где
обыкновенно целуются Венера и Тангейзер.
Не знаю как Вам, а лично мне в ночной железной дороге с детства чудилось что-то эдакое, зловещее. Свистящий гул могучей сцепки, тянущей за собою горы неодушевлённого железа скрозь полнейшее кромешное низги… тыдых-тыдых…тыдых-тыдых … Слепая тысячетонная махина летящая с прожектором во лбу… Вот уж достойная иллюстрация вселенской немощи человека или памятник плодам его равнодушия!.. Рукотворное Механическое Детище. Лунная Соната Инжиниринга. Или Неумолимые Кранты всему-живущему-окрест… тыдых-тыдых… тыдых-тыдых…
Откуда-то само вырвалось бессильное: Пропендосить свою жизнь. Это как положить годы на дурную женщину, или просто выкинуть ВсёЧтоИмел кошкам-под-хвост… Леденящие подробности по новостям …тыдых-тыдых-тыдых… тыдых-тыдых…
…Длинна этих рельсов
Потолок тёмного вагона
Ненависть.
Муха разбита моим кулаком
Я обретаю пространство и
звёзды…
888
…Пепел рассыпан
Везде
Нет разлива и прилива
Звезде
Струя из бутылки —
Настоящий ручей
Нет фонарей…
Этот город мертв…
888
Мой солнца свет с зеркальною судьбою
Был так великолепен и к концу
Пришел с моим умом
И отражая хлопья взглядов
Ко мне и для меня
Пришел Санти,
О, Рафаэль Санти
Моя крысангельская вспышка
Исчезла в бесконечности клише
«Я споткнулся о порог — бывают времена, когда распадается язык и при помощи слов ничего не улавливается, ничего не предсказывается..
Нужно покориться, чтобы выжить, нужно бороться, чтобы продолжать быть. Правда жизни едина, но открывается всегда как противоречие, это и есть злоба дня. Но не тешь себя иллюзиями: сегодняшний ты всегда уже мёртв. Твоя противоречивость — противоречивость преображения, ты меняешь кожу, поэтому тебе так больно, поэтому ты страдаешь. Кожа трескается, лопается. Твоё молчание — молчание зерна в земле, оно должно прозябнуть, прежде чем пуститься в рост. Твоё бесплодие — бесплодие куколки, когда ты переродишься, у тебя появятся крылья.
И глядя с вершины горы, откуда ты увидишь разрешёнными все свои проблемы, ты удивишься: «Как же я сразу не понял?» Словно существовало то, что возможно было понять..»
«Попечение о будущем — тщета и самообман. Проявлять уже присутствующее — вот единственное, над чем можно трудиться. Проявить — значит из дробности создать целостность, которая преодолеет и уничтожит разброд. Значит из кучи камней создать тишину.»
«Цитадель», Экзюпери
«..Всякое восхождение мучительно. Преображение болезненно. Не измучившись, мне не услышать музыки. Страдания, усилия помогают музыке зазвучать. Я не верю в тех кто наслаждается чужим мёдом. Не верю, что одаришь детей благодатным хмелем любви, послушав с ними концерт, прочитав стихи, поговорив. Да, конечно, в человеке заложена способность любить, но заложена и способность страдать. И погружаться в безнадёжную тоску, сродни осенним дождям. Ведь и умеющим наслаждаться поэзией стихи не всегда в радость, иначе они бы никогда не грустили. они бы читали стихи и ликовали. Всё человечество читало бы стихи и ликовало, и больше ему ничего не было бы нужно. Но в радость человеку только то, над чем он хорошенько потрудился, — так уж он устроен..
Нет пейзажа, если никто не вскарабкался на гору, пейзаж не зрелище, он — преодоление. Если принести тебя на вершину на носилках, ты увидишь что-то туманное, невразумительное, да и почему, собственно, это должно что-то для тебя значить? Тому, кто с удовлетворением скрестил руки на груди и любуется после трудного подъема открывшимся пейзажем, нравится его композиция, каждым своим шагом он расставлял по местам реки, холмы, отодвигал вдаль деревню..
Повторяю вам: право не сделать усилие даётся вам лишь для следующего усилия, потому что вы должны расти.»
Взвились яркие личности под потолок, закипело. Я посмотрел на Танго. В его руке застыл бокал какой-то мерзости со льдом и укропом. Гадкая привычка мешать из текиллы коктели. Какой тут уже лимон с солью?
На подиуме крутилась очередная сухопарая блядь. На ней пошловатой матней висело идиотское платье в цветочек. Блядь шастала туда-сюда, кружась между зрителями, втирая свой оголтелый наряд им в мозги. Это напомнило выставку Ливиу, который своими картинами тыкал в нос зрителю, поясняя это новым веянием, по сути пусто и серо, хотя буйство красок свидетельствовало о том, как глубоко он заперся у самого себя в голове. Даже скрипка, которая так понравилась Кристине, не могла подавить во мне общее ощущение кривизны и нелепости, приправленных контрастом, остроносыми чайниками и остроконечными кружками и вазонами. Вот она, правда. Богема гордо крутится вокруг собственных образов, называя их модой, хотя по сути даже творчество Рубенса, холеное, идеализированное классицизмом и его бредовыми догматами о божественности человека, куда живее и разнообразнее этого радужного пиздеца, подозрительно напоминающего разбитый кем-то из пьяных гостей чайный сервиз, подаренный давно забытой тетушкой.
В уши заструилась, вернее засверлилась, невзирая на преграды, поставленные черепной коробкой, музыка, скрипуче-кровавая и такая въедливая, что даже Серж выронил от удивления вилку и извиняясь, шлепнув по широкому заду официантку, полез под стол доставать пропажу. Гости обрадованно протискивались между столов к танцплощадке.
Среди пьяного рыка, ругательств и похвал я услышал, с трудом, надо сказать, голос Танго:
Сегодня мой сон — это искры израненных,
Картина подавлена, ты — солнце в таблетках.
Горели огни, и за городом жареным
Охрана с собаками, натянута сетка.
Мне некуда деться, мне некуда спрятаться.
Голодный, бродил по дворам осторожно,
Верните мне в камеру блик фиалетовый,
Верните мне небо, без него невозможно.
Но холодом душит, дыханием давит
Убитый провал, дети льда здесь закутались.
Вдохнуть, и забыться. Сказать им по правде —
Тебя закидают камнями и прутьями.
Сегодня мой сон — на дороге, на западе.
Картина подавлена, ты — солнце в таблетках.
Толкни меня в спину, не жалко, не тряпки мы.
Мы — сон, мы не рядом, мы — дым сигаретный.
возобновление раппорта с жертвой, как одна из основных задач дикого врача-психонавта на терминативной стадии применения ПАВ
очередной хомячок оказался белочкой, кинулся трястись с пеной у рта, пару раз, на кухонный пол, даже посинел слегка, истошно блевал, изгрыз деревянную ложку, но так ни разу и не обкакался. релланиума и феназипама в полевой аптечке не оказалось. лучшие террапевты подмосковья полтора суток бились над востановлением раппорта и закрепления видений околосмертного опыта, и вот что удалось выбить, после того как пациент подмёл, отъелся и отоспался. нарушенная инфантильная персона регрессировала ещё двумя сутками позже. пациент выписан за непотребностью.
Рита в августовском городе. Благодаря усилиям жары, окружающий мир напоминает ей кишащий звуками, образами, запахами, переливающимися через край производными людей дурдом. Рита наудачу закрывает глаза. А так и правда значительно лучше, она ловит себя на мысли, что темнота неизменно ассоциируется с прохладой. Рита вслепую, водя рукой по стенам встречных домов, следует по улицам с советскими названиями – последние бастионы, которые не желает отдавать почившая с миром великая держава.
Эти прогулки без цели, времени и маршрута прочно вписались в Ритину повседневность. Рита просто плывёт по течению и слушает, впитывает, вбирает буквы, которые наравне с кислородом входят в состав воздуха. Буквы иногда плотной завесой, иногда чёрным кружевом навязчивой мошкары, иногда смеющимися фиолетовыми призраками преследуют Риту, изобретая всё новые и новые игры, ускользая, как дым от кальяна, и появляясь вновь, доводя девушку до растерянности. Первоначало – буква. Рита идёт и пишет книгу. Рита думает, что так она больше похожа на бога. Бог тоже только и знает, что создавать какой-то полоумный бред, и, не в состоянии довести его до известной степени совершенства, в пароксизме ярости отправляет его в мусорную корзину, убивает своих детей, стравливая их между собой, освобождая место для новых попыток. Рита планирует стать богом получше. (далее…)
фонари умоляют интегрировать их в тетрадь руки
я на кончиках ног упираюсь ладонью глаз луне в очки
свет в прошлом
дрова в их неналоманности – тоже
рога троллейбуса – прямолинейные спицы
из них свитер дрёмы с подоплёкой струится
фиолетовый февраль в носовых пазухах
на мой вкус, я звучу не так уж безобразно….
я – зеркало, я отражаю то, что внутри
но я, вероятно, испорченное зеркало, потому что всё время опаздываю.
будет вам пустота.
если вы так просите – да будет так.
но она отразится во мне только тогда, когда вы перестанете хотеть её увидеть.
На ночь глядя я отрыл интересную музыку. Группа KTU. Там двое участников из группы King Crimson, которая в детстве была одной из моих любимых, да и сейчас я послушиваю иногда их самые первые четыре альбома. Правда, эти двое участников, которые играют в KTU, они из какого-то одного из последних составов группы, но это не столь важно на фоне той музыки, которую они играют. Этника, индастриал, арт-рок, психоделика — все сливается там в какой-то зубодробительный коктейль, который слушать по ночам накануне рабочего дня — дело столь же рискованное, сколь и интересное…
Послушать можно здесь. А завтра (3 сентября!) группа KTU выступит в Москве в клубе «б1 максимум».