О книге Дмитрия Быкова «Календарь 2»

Книга читается запоем и с благодарностью: приятно иметь дело с человеком умным, энциклопедически образованным и разносторонне одаренным. Публицистика, так сказать, сфера занудная и ядовитая, но этот текст ложится на внутренний слух, как легкая мелодия. И вдобавок – интересно! В каждом очерке неожиданное обобщение и сногсшибательный вывод. Казалось бы, что может быть общего между убиенным императором Павлом I и американским драматургом Теннесси Уильямсом? Оказывается, их связывает милосердие. И вывод из этого сравнительного анализа тоже ошеломляющ: «во всем мире милосердие служит признаком силы, и только в России его считают признаком слабости…». Очерк «Слишком человеческое»

Кого здесь только нет! И Джек Лондон, и современные студенты, и Петр Великий, и Юлий Цезарь, и Маргарет Тэтчер, и даже Дима Билан с Ксюшей Собчак. Обо всех этих персонажах Быков рассказывает столь забористо и интересно, что, читая «Календарь 2», можно не только нужную станцию метро проехать, но и оказаться, подобно гайдаевскому Шурику, с раздетой девушкой в одной комнате, не заметив ни девушку, ни комнату. Но самое интересное – это, конечно, выводы. (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Смешно, но мой дом стал таким же, как и был всегда. Разве что немного все покрылось пылью, а я все же слежу за этим. Моё возвращение домой состоялось, и я словно только сейчас начал понимать, насколько необоснованными были мои страхи. Скорее, правда, я вру, что я начал понимать это. Потому что никто и ничто не перечеркнет и не сотрет из моей памяти увиденное тогда там, в Зеркале, хоть и сейчас я вполне успешно пытаюсь убедить себя в том, что в первую очередь там было разыгравшееся воображение. Подобно тому, как безумец убивает в себе Гения, говоря себе, что его ход и образ мысли губителен, я отрицаю своё видение, хотя и понимаю вполне, что если всё это и было — то это был знак, направление… Моё измененное сознание, поселившаяся печаль и страдания — это всё ведет к чему-то… В тайное нечто.

Но возвращаясь сюда, домой, я перечеркиваю всё это. Даже если это больше, чем случайный призрак в зеркале (которое я, кстати, выкинул) — нет, спасибо. Я мог бы сказать потусторонним силам (если это называется именно так), чтобы они изъяснялись поточнее, чем явлениями безумных образов перед глазами и помрачнение рассудка на неопределенное время, пока я скитался по холодным октябрьским улицам в полном беспамятстве и агонии чужих страданий. К чему это всё было? Куда должно было привести в итоге? Где я был всё это время? Я не помню.

Что-то подобное я вычитал как-то раз в одной газете…

ЛСД-шные bad trip-ы, которые уносят настолько далеко, что Личность просто начинает р а с т в о р я т ь с я , и ты уже никто, галлюцинирующий комок нервов и негативных эмоций. Ни памяти, ни сознания, ничего — но при этом — оголенный нерв ЭМОЦИИ. Человек-эмоция. Человек-переживание. Живущий одним лишь чувством, и чувство это параноидально-негативного характера, перечеркивающее всё человеческое в тебе.

Потом человек возвращается, но страх уже никуда не уходит, просто немного ослабевает — но держит в напряжении, высасывая последние силы. Потом – раз — флэшбэк, два – флэшбэк — и всё. Приходит тьма. Говорят, нечто подобное случилось и с Сидом Барреттом, однако ж, многие говорят, в последнее время, что вовсе Сид Барретт и не спятил, а если и спятил, то не так уж и сильно, как об этом любят писать во всякого рода журналах и газетах.

Вот он, замечательный пример страдания для масс. Когда состояние «плохо» уже больше, чем просто… это состояние, в котором тебя рады видеть толпы людей. Массовый вампиризм, так сказать. Меня всегда поражал этот необъяснимый голод по негативным эмоциям. Порой слово страшнее пули, пусть и не каждый поймет это, но несчастны те, кто испытал это. Людям, особенно людям близким друг другу, очень как будто в кайф покормить друг друга говнецом. Так странно… При этом они зачастую подобны святошам со своими начальниками на работе, с малознакомыми людьми, в незнакомом окружении. Чертовы лгуны — я бы хотел уничтожить вас, пока вы не уничтожили меня раньше. Хотя всегда можно ограничиться изоляцией. То есть, самоизоляцией. Как Сид Барретт, опять же. Но это не моя судьба, и этот путь — не мой. Если бы у меня была уверенность в том, что через два года я буду смеяться от счастья, как полоумный, и ни на чем не заморачиваться — я был бы спокоен сейчас. Но я чувствую себя разбитым и выжатым. Через меня прошло столько эмоций, что я будто постарел за двое суток. Пропадает запал, стремления какие-то. Накрывает идиотская овощеподобность, я лишь плачу в бессилии. Некоторые вещи ещё способны меня затолкнуть в реальность. Например, я знаю, что способен отжаться от пола более 10-ти раз. Понимаю, что это не спортивный рекорд, и 20 раз мне вытянуть гораздо сложнее, но подобные идиотские физические проверки подобны электрическим разрядам для остановившегося сердца. Идиотское возвращение в реальность посредством отжиманий. Может, есть определенное количество отжиманий, чтобы сделаться вдруг счастливым человеком? Почему люди так всё усложняют?

Почему я лежу на животе, пишу эти строки, будучи угнетенным и подавленно-раздавленным, думая о том, что люди всё чаще выходят через окна, не в состоянии реализоваться. Мне всё чаще снятся эти полеты, и в них столько боли и драмы, что я не в состоянии сдержать свои рыдания…

Почему, идя навстречу своему счастью, они находят лишь смерть?

Так легко сдаться, опустить руки, потерять все силы. И вместе с тем, так непросто сделать этот шаг, шаг из окна. Пусть даже и во сне. Смешно, я пишу эти строки в надежде на то, что через это написанное я в итоге получу избавление, свободу от страха и боли. Я пишу в надежде, что это-то уж точно в последний раз, и этого больше не повторится никогда. Когда-то я не особенно переживал о всяких вещах, будучи уверенным в том, что наши действия уже расписаны, как по нотам, и мне остается, принимая минимальное участие, ждать своего СЧАСТЬЯ. Была ли то вера в судьбу, или что-то иное, но это было. Вера в Happy End. Потом мне сказали, что приход на Землю — это и есть Happy End. Тут же вспомнилась the end is the beginning is the end — Smashing Pumpkins. А потом уже и открылись мои глаза. Открылся взор на весь этот вздор. Разруха, ломанные судьбы, висельники, выходящие из окна, предсмертные записки… Это ли тот Хэппи Энд, который я видел? Это ли то счастье, к которому приходит каждый в итоге? Если всё и расписано, как по нотам, то для борьбы, а не для ожидания чуда. И мне страшно, как никогда. И когда рыдания прорываются, я боюсь, что близок выход за пределы дозволенного, и что за плачем отчаяния последует нечто, напрочь лишенное контроля. Кто знает, может и самоубийство. Мне смешно и противно с самого себя, всегда считавшего суицид детской\юношеской глупостью. Я не о том, что готов впасть в детство подобным образом, но меня раздражает сам факт наличия подобных мыслей, порой мелькающих.

Давайте, я жру ваше дерьмо, как последний бесперспективный лох, жил долго в розовых соплях, и с верою в мечты, в любовь и в Хэппи Энд. Я уже запуган до того, что потерял всякий страх. Мне уже настолько больно, что я приобрел вечную анестезию, которая бродит по моим венам. Я не знаю, что будет в конце, каким будет итог. В любом случае — я готов к худшему. И НИКАКОГО КОНТРОЛЯ В СЛЕЗАХ. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

В поисках лидера или в поисках программы?

Сегодняшняя актуальная тема российской революции настолько манит всех, кто претендует на знание стратегии и философии, что устоять практически невозможно. Комментарии с точки зрения стратегии дают практически все. А если пойти не в общей струе? Попробую абстрагироваться от политики и поговорить от имени философов:

Мыслители Древней Греции о наших сегодняшних делах:

Глашатай:

Молитвы Богам вознеся, мы проводим собрание!
Духи героев, мыслителей наших, сейчас мы сюда призовем!
Жгите священные жертвы, пусть тук здесь горит ароматный!
И возливайте вино, но меру держите во всем!
Первым Платон отозвался, пловец в Сиракузы,
тот, кто в трактате своем «Государство» великие мысли изрек:

Платон:

Приветствую Высших, и тебе, Народ, тоже здравствовать! Я буду краток! Количество людей,  участвующих в обсуждении общественных проблем, выросло благодаря появлению у каждого возможности выступить на виртуальной агоре. Как известно, демократия возможна, когда количество голосующих не превышает 30 тысяч человек. Поскольку количество френдов в Фейсбуке пока не подобралось к этой опасной черте, то истинная демократия еще возможна при локальных обсуждениях. Что до акций с участием более 30тысяч, то они неизбежно будут иметь олигархическое управление, с дальнейшим перерождением в тиранию! (далее…)

30 декабря, в 10 утра, Лёка Ж. позвонила и сразу же выпалила:

— Ты мне нужен как мужчина!

Меня все-таки поражает ее способность сходу, в двух словах, выразить самую суть.

— Прямо сейчас? — уточнил я.

Лёка Ж. была лаконична.

— Да, — ответила она.

— Лёка, извини, но обычно накануне Нового года у нормальных людей куча дел… — начал я.

— В том-то и дело! — подхватила Лёка Ж. — К Новому году я купила у бывшего коллеги две пятилитровых канистры коньяка — по 100 рублей за литр! Очень выгодное предложение в пору кризиса, как считаешь? Нужно их сегодня забрать. Завтра-то мне некогда будет!

— Лёка, а зачем тебе 10 литров коньяка? — поинтересовался я.

— Как это зачем? Какой же праздник без коньяка! — удивилась Лёка Ж.

— Но ты же будешь отмечать в своем любимом «Рингобеллсе», — напомнил я.

— Ну да, новогоднюю ночь я проведу в баре. Но потом-то я вернусь домой! — объяснила Лёка Ж.

— Лёка, много пить вредно! — сказал я.

— Пить надо больше и чаще! — возразила Лёка Ж. и потребовала: — Приезжай скорее, а то мне сегодня еще много чего нужно успеть. Подготовиться к завтрашнему визиту к косметологу, купить корм для кота и новый «Клиник» для себя, посмотреть «Симпсонов» и «Футураму». В общем, через час жду тебя в Купчино.

Около 11 утра мы поднимались на пятый этаж хрущобы, где жил Лёкин коллега, сделавший ей столь выгодное предложение. (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Мёртвые улицы, я ненавижу вас,
Вы не даёте шанса улыбнуться,
В отчаяньи блюю любовью, —
Живущий в скорлупе больного сознания,
Уже неспособный вернуться.

Мне не собрать теперь всё воедино
Когда разрушена реальность силой сна,
Безумие моё — твоё проклятье,
С ним не способна справиться
Пропавшая на мёртвых улицах душа.

— Неплохо, неплохо, только, наверное, уж слишком до неестественного уныло! Позволь, продолжу!

Моё счастье в сундуке,
Ветхое, унылое…
Молчит, со мной не говорит,
Не улыбается,
Как будто стесняется, но —
Может, всё не так?
Может, что-то надломилось,
Может, что-то изменилось —
Навсегда — заставив счастье
замолчать и запретив мне улыбаться,
Потихоньку угасать…

— Что ж, ты продолжил в том же духе, уловил волну, наверное. Но вправду ли столь уныло в голове твоей? Или это лишь стиль нашего сегодняшнего дня?

— Может, это стиль целого сезона? Погляди за окно, тут уж не до улыбок, хоть и красиво. А может, есть люди-сезоны? Вот эти два стихотворения. Первое – осень, второе — зима, спячка, смерть. А может, и с людьми так же? (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Магия, улыбки, учащенное сердцебиение, ощущение абсолютного счастья. И холода за окном не помеха, ведь отныне пришло счастье, а счастье – оно греет. И я засыпал с этими мыслями в башке. А проснувшись, увидел за окном лишь камни и первый снег. И ощущения счастья как не бывало, словно всё это было не более, чем мечты.

Ощущение полной беспомощности. Вечная погоня за счастьем вновь продолжается. На то, собственно, она и вечная…

«Что ж, значит, не всё уж так хорошо», — скажу я

«Вряд ли может быть долго хорошо, иначе это уже повседневность», — отвечает кто-то мне из-за угла.

Что ж, невидимые собеседники, почему бы и не поговорить, слишком долго мы отдельно друг от друга.

«Достали меня уже эти мухи, постоянно ползают по мне, только и успевай убивать их. И ведь мучает совесть потом за этих жужжащих в уши тварей».

— Я постоянно хочу напиться. Прихожу с работы – и думаю: пора бы и выпить. Но при этом я один. Я один и одинок, и прекрасно понимаю, что если выпью, то уж точно буду выть волком, ибо плохо быть одному.

— А мне как-то сказали, что я свободолюбивый на самом деле. И это при моей яркой рабской личности. Мне сказали тогда, что мои раболепские замашки – всего лишь моя заморочка, в которой я не нуждаюсь. И было в этих словах что-то такое, что коснулось чего-то очень сокровенного в моем сознании. Я думаю, это был момент, когда Правда достучалась до меня. (далее…)

Я влюбился. Поспособствует ли это моему похудению или же я наоборот растолстею? Ведь объект моей влюбленности любит пельмени. Но она не любит меня. Или просто не раскачалась пока что, какая разница, если это значит то, что пельменями она со мной делиться не будет, потому что мы не живем вместе. Оттого, что она меня не любит или просто пока ещё не раскачалась толком – я готов вот-вот впасть в депрессию. Поспособствует ли это моему похудению или я, влюбленный, печальный и слегка обезумевший, возведу пельмени в ранг культа и буду глушить свою депрессию пельменями, той самой едой, которую любит та, в кого я влюбился?

Я буду печален в моменты, когда я ем пельмени и, возможно, в те самые моменты она тоже где-то там будет есть их, но только не со мной…

А может, мне стоит научиться делать самые вкусные пельмени на свете? И тогда у меня не будет отбоя от любительниц пельменей, бери и выбирай, помани лишь пальцем!

И, да, быть может, тогда объект моей влюбленности, наконец, раскачается, и приползет ко мне.

И что мне тогда делать? Принять её, шкуру продажную?

Пожалуй, я лишь скажу ей, восседая на троне из теста:

«Тебе нужен не я, а мои пельмени! Убирайся!»

И буду, как всегда, прав.

Don’t fuck my brain Putin !
Don’t fuck my brain Medvedev !
Don’t fuck my brain Matvienko !
Don’t fuck my brain Russian oligarchs !

Don’t fuck my brain Nazis!
Don’t fuck my brain Antifa !
Don’t fuck my brain Nashi !
Don’t fuck my brain Vashi !

Don’t fuck my brain shopping!
Dont fuck my brain money!
Don’t fuck my brain magazines !
Don’t fuck my brain brands !

Don’t fuk my brain Internet !
Don’t fuck my brain sex !
Don’t fuck my brain clubs !
Don’t fuck my brain drugs !

Don’t fuck my Brain bloggers !
Don’t fuck my brain hipsters !
Don’t fuck my brain emo !
Don’t fuck my brain footboll fanats !

Don’t fuck my brain Seliger !
Dont fuck my brain Antiseliger !
Dont fuck my brain War !
Don’t fuck my brain Devil !

Don’t fuck my brain All of you!
My brain is not a slave !
My brain is not whore !
My brain is not a prostitute !

My brain is House Kristofer Robin
My brain is Alice in wonderland !
My brain is the Wizard of Oz !
My brain is the Temple of God !

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Мой взгляд устремляется в сторону теней… Людей-теней. Страшные ходячие секреты, проходящие мимо меня. Я так хотел бы верить в свою искренность, иначе, собственно, что я вообще здесь делаю? Кто я такой? Я – ПОЛУТЕНЬ. Зима, свечка горит, играет фоном что-то в духе Анжело Бадаламенти, а в голове полный срач, и всё совершенно не так, как тебе хотелось бы. Ибо ты – полноценный человек, насколько это пока что возможно, но ты уже в мире полутеней, почему – не знаю, не уверен, что знаю ответ. Это страшно, стучать им в двери, иногда даже изображая волка в овечьей шкуре. Секреты раскрываются, но это уже ни черта не значит. My Secret Garden Is Not So Secret Anymore — So what? Закономерность, не более. Скребет по башке всё. За окном неизменная зима, и полный бардак в башке, та же неопределенность. Не знаешь все уловки сегодняшнего дня. И музыка… Фоном играет музыка, такая, которую ещё даже не придумали. Да, чёрт, она действительно в духе Анжело Бадаламенти, но если тогда это была лишь Death Door от DM, то теперь это действительно Бадаламенти, Lux Vivens. (далее…)

Я всегда хотел найти себе пьющую красавицу. Чтобы пила, как мужик, дымила, как паровоз, но при этом не теряла бы свои женские черты. ЖЕНСТВЕННОСТЬ, я бы даже сказал. И, конечно же, чтобы была и оставалась красавицей, доказывающей на деле теорию фразы «Красоту не пропьешь». Такую пьющую красавицу, которая бы пила, как мужик, дымила, как паровоз, но не была бы блядью. Была бы верна мне, как домашнее животное, но при этом не была бы кроткой. Какая невероятная формула выведена мною!

Я смотрел по сторонам, бродил по барам в поисках той единственной, моей пьющей красавицы, но что-то не складывалось. То пьющие были далеки от моих эталонов (да и общих, наверное, тоже) красоты, то красавицы полночи тянули трехградусный коктейль, а я заглядывал в их рты с неизменной трубочкой, — и когда «случайно» выдыхал на них дым своей сигары – они заходились дичайшим кашлем, и тогда я, расстроенный, уходил прочь, понимая, что это мне не пара.

Когда я шел домой, меня то и дело окликивали пьяные, обкуренные и красивые бляди, предлагая любовь за деньги, но они были бляди, и потому лишь ещё больше разжигали во мне досаду и печаль. Я приходил домой ни с чем, хотя почему же ни с чем, с мечтами о той самой, прекрасной, далекой – и, вероятно, несуществующей – о верной моей пьющей красавице.

Так шли дни, складываясь в недели, а недели в месяцы. Я беспробудно пил, шатаясь по кабакам, и, наверное, был готов уже спиться в процессе отчаянных поисков своего идеала, но…

Чудо ли, божье милосердие – но в итоге моей мечте суждено было сбыться. И, о, боги, как верно говорят – будьте осторожны с мечтами, ибо они могут сбыться.

И мечта сбылась. (далее…)

К телефонным звонкам Лёки Ж. невозможно привыкнуть. Они всегда случаются непредсказуемо и полны самых поразительных сюрпризов.

В этот раз Лёка Ж. проявилась посреди рабочего дня. Я как раз редактировал очередную книгу «Готовим сад к зимовке», которую надо было срочно сдавать на верстку, и застрял на гениальной фразе: «Как прекрасен цветущий сад весной и летом! Какова же одна из основных задач садоводов и любителей цветов в собственном саду, готовящих садовый участок и цветник к зиме?»

В тот момент, когда я приступил к ликвидации однокоренных слов, мой мобильник затрезвонил. Он взывал так громко и настойчиво, что стал мешать соседям по кабинету. Пришлось ответить.

— Ну и почему ты не звонишь мне? — строго поинтересовалась Лёка Ж. вместо приветствия. — У меня душевная драма. Я тут сижу, страдаю. А ты даже не вспоминаешь о любимой подруге!

— Вообще-то я на работе, — заметил я. — А ты?

— Я — тоже, — ответила Лёка Ж. — Но это совершенно не мешает мне страдать. Вчера весь вечер вспоминала, как Джованни мне в Риме жениться предлагал. А сегодня с утра, только на работу пришла, меня такая ностальгия пробила, что я даже стала новости читать на итальянском «Яхоо»!

— Ты что, уже освоила итальянский? — уточнил я, пытаясь сосредоточиться на файле, открытом в компьютере. «Садоводов», «в саду», «садовый»… Убираем…

— Не я, а мой переводчик в «Гугле», — призналась тем временем Лёка Ж. — Я от него добиваюсь грамотного русского языка. Загружаю итальянские слова до тех пор, пока не заговорит по-человечески. Знаешь, он с каждым разом все лучше и лучше переводит. Я тут на днях заставила его песню с итальянского перевести, так он мне даже строки зарифмовал! Понял, наконец: лучше сразу выдать то, что мне нужно, чем медленно сходить с ума…

«Цветущий», «цветов», «цветник»… (далее…)

всё, что я помню, это то, что это лето было ничем сейчас. в сутолоке хлопка и одеял я чувствую, что этого дня, возможно, и не было. всё это лето меня преследовали болезни, и дни перемешались с жаром, запахами и высокими температурами чужих одежд.

я и Ванесса шли куда-то. она была красивая, как обычно, может быть даже больше, чем обычно. и я чувствовал, что никогда не буду любить её больше, чем сейчас. тогда мне будто писались письма на фасадах домов, на белых полосках пешеходных переходов, на пошловатых августовских облаках — с мыслями Ванессы. возможно, это было следствием моих обыкновенных летних заболеваний, но я знал всё, о чём она думает. и ничего не мог поделать со своими крайностями и лихорадкой. всё, что исходило от меня, травмировало её, и я боялся говорить с ней, потому что видел её внутреннюю истерию и потрясение от каждого моего слова, и я боялся, что дотронусь до неё, а она вздрогнет. и это будет эквивалентно тысячам миль боли и тоски.

всё что я мог – лишь наблюдать, как в отдалённых месяцах её глаза душат её лицо. она всегда была в лете, и мерцание её звезд вокруг её преподобных волос всегда касалось меня тоном насмешки и презрения, но никогда тепла.

я ненавидел лето. о, я ненавижу его и сейчас, всё лето напролёт мои пальцы пытались удержать сквозь себя хоть немного холода и ветра. поэтому я и был с Ванессой. она давала столько холода, что я даже забывал, где я нахожусь, и валился на пол в панических конвульсиях наложения зимы на лето.

Ванесса прошла со мной слишком много, но я знал, что никогда не буду посвящен ею. я знал, что люблю лишь то, чем она мне кажется. и знал, что никогда не смогу любить её так, как она того хочет. я был не достоин даже познать и расшифровать всё её крики истерики и обиды.

чтобы передо мной выложился надменный и кровавый узор её любви. такой, какой ей хотелось чтобы она была.

я помню, что той холодной летней ночью она так нуждалась в воздухе,

но я ничем не мог ей помочь.

Ночь… Она бывает разной. Я шёл в ночи, и мне не было страшно. Я не боялся того, что я один.

Ночью в лесу я никогда один не останусь. Да, ночь одна, но с её приходом мы видим опасные и безопасные места.

Ночь и сейчас, я дома, но дом – это крепость из несклеенных спичек. Увы, ночь дала мне понять, что моя крепость отнюдь не безопасное место. Нет, ничего страшного не случилось. Просто ночь меняет меня. Она словно забирает часть меня и уводит её на ночную прогулку.

Эта часть – моя совесть. Я понимаю, прогулка затянулась, и я тоже дома не сидел. А зря. Потеряв совесть, я перестал уважать окружающих, я всех уничтожал, потому что боялся быть уничтоженным, а потом приходил домой, улыбался самому себе, говорил, что всё нормально.

Я нашел сундук с сокровищами. Вокруг него столпились люди. Я кричал на людей и говорил, чтобы они убирались прочь от МОЕГО сундука. (далее…)

У Славниковой «Лёгкая голова» (2010) кое-чем похожа на «Приглашение на казнь» Набокова (1938). Набоков восставал против расцветшего в СССР и Германии тоталитаризма, Славникова – против тенденции возвращения в тоталитаризм России.

В «Приглашении на казнь» только одна невероятность: все-все-все – прозрачные, лишь главный герой – нет, и – ему, ДРУГОМУ, – не место в обществе. Его вежливо приглашают на казнь.

В «Лёгкой голове» тоже только одна невероятность. Но не та, что вынесена в заглавие, хоть главный герой – легкомысленный. Тут наследники советского КГБ, как Бог, управляют причинно-следственными связями: вызывают землетрясение и всякие катастрофы в природе и обществе, в России возрождённого капитализма. Так оказывается в конце. А в начале они определяют, что главный герой, Максим Т. Ермаков (так на английский лад его называет автор), бренд-менеджер (специалист по продвижению на рынке одного товара или услуги одной торговой марки), является корнем всех зол в капиталистической России, и предлагают ему на благо народа и страны застрелиться. Что он и сделал, хотя и по другим мотивам. (далее…)

НАЧАЛО ЭТОЙ СТАТЬИ — ЗДЕСЬ.

— Ай, бросьте! – скажет сомневающийся. – Посмотрите, как ярко говорит главный из наследников КГБ над трупом сослуживца, Новосельцева, собою заслонившего Максима от чужой пули:

«- Я не питаю иллюзий. За последние пятнадцать лет подобных вам стало большинство. Человек – высшая ценность, а я и есть тот самый человек. Гордый сапиенс в условиях автоматической подачи жизненных благ. Даже парнюга живёт в глубоком Зажопинске, в говне, в нищете, он себя идеального видит таким – менеджером на «тойоте». Который если не должен денег, то и никому ничего не должен. Но позвольте вас заверить, Максим Терентьевич: норма – это не статистика. Даже если нас останется пять процентов, один процент, всё равно: нормальны мы, а не вы <…>

Саша Новосельцев вам сегодня ничего не доказал. Я тоже ничего не могу доказать, могу только свидетельствовать. Любовь к Родине – глубоко личное переживание, избавиться от него рассудочным путём невозможно. Это особенное воодушевление, которое мало спит и много работает. Это остервенелая вера, вопреки положению дел на сегодняшний день. Я, если хотите знать, ненавижу матрёшки, балалайки, все эти раскрашенные деревяшки, ненавижу пьяные сопли, а при словах «загадочная русская душа» хватаюсь за пистолет [как министр просвещения в фашистской Германии Геббельс при слове «культура»]. Но я люблю всё, что составляет силу страны. Люблю промышленность, оружие. Люблю честное благоустройство. Радуюсь, когда еду в хорошем вагоне Тверского завода, когда покупаю качественные ботинки, произведённые в Москве. Люблю наши закрытые лаборатории, где мы на полкорпуса опережаем зарубежных разработчиков. Я хочу быть частью силы, а не слабости, и потому люблю силу в себе и в своих соотечественниках. А вы, Максим Терентьевич, и такие, как вы, представляете собой не сапиенсов, а пустое место. Извините за банальность, но у вас нет ничего, что не продаётся за деньги».

Согласитесь, что сильно сказано. Погибаю, но не сдаюсь… Так написать, так вжиться в человека разве можно, если он идейный враг? (далее…)