О Фариде Нагиме мне (а заодно читателям Перемен) рассказал Валерий Былинский. Потом мы публиковали отрывки из романа «Танжер», который, по по всем признакам, чистая неудобная литература… Потом были две очень сильные пьесы: «По пути мужчины-черепахи» и «Стол Геббельса». А еще через некоторое время я прочитал в романе Валерия Былинского «Адаптация» такие строки: «Однажды мы с Сидом ездили к его приятелю за анашой в Переделкино. Мимо нас, когда мы уже находились на перроне, пронеслась электричка – и загудела так, что Сид заткнул руками уши и, кривясь всем лицом, выхлестнул: «Ревет как слон!». А потом, когда мы шли обратно, и на подъезде к пешеходному переходу зазвучал дальний электропоезд, я добавил: «Как раненый слон». И сказал, что слышал в Египте о пьесе с похожим названием «Крик слона». Сид сообщил, что знает ее автора: это его приятель, к которому мы только что заходили. Я вспомнил: сидит в темноте, ровный, прямой, темно одетый человек, вежливо и без улыбки смотрит вперед и одновременно в себя; курит косяк. Он выглядел, как колонна – только тонкая и худая. За ним на стене висел застекленный портрет Рудольфа Нуриева. Да и сам он на него похож, это…. Как его? Фарид… как его … Нагим».

Художественный Нагим (в исполнении Былинского), может, и отличается от реального. А может быть и вовсе это два разных человека. Хотя, выходит, пьесу «Крик слона» написали оба… Nevermind…

К этому стоит, наверное, добавить еще, что коллектив редакции журнала «Дружба народов» недавно выбрал Фарида Нагима заместителем главного редактора, вместо умершего Леонида Теракопяна. («И все-таки кое-что — постепенно и медленно — меняется!» — подумал я, узнав об этом.)

Читаем теперь ответы Фарида Нагима на вопросы Неудобной Литературы.

Есть ли среди Ваших знакомых писатели, чьи тексты отказываются издавать, хотя эти тексты вполне достойны быть изданными и прочтенными публикой? Если возможно, назовите, пожалуйста, примеры. Каковы причины отказов?

Видимо, я все еще надеюсь изменить мир. И поэтому мне хочется чтоб такие писатели и такие тексты существовали. Эти произведения представляются мне кардинально отличающимся от всего ранее написанного, энергичными, абсолютными, живыми, способным воплотить рай на земле, но дьявольские силы противостоят этому.

Или же это текст — парадоксально экстремальный, вызывающе жестокий, переворачивающий обрыдшую обыденность бытия, чью публикацию тормозят пугливые, закосневшие ханжи. Скорее всего, такие тексты имел в виду Ярослав Могутин, обещавший книги, за которые могут арестовать на всех таможнях всех миров. Но, к сожалению, и в литературе он был слишком увлечен одной темой, от чрезмерного увлечения которой его справедливо предостерегала Наталья Медведева. Теперь он успешный фотограф, вы знаете. Он сам так себя называет – «успешный».

Ближе всех к идеальному тексту подвинулся Лев Толстой, титаническим усилием он уже заворачивал край нашего неопределенного бытия, приподнимал полог занавеса, за которым все ответы и простейшие инструменты по обустройству идеального мира. Лев Николаевич едва-едва не стал первооткрывателем и правителем этого мира, новым богом, наверное. Думая о нем и вправду на долю секунды уверишься, что могло такое быть все же. (далее…)

Прежде чем мы продолжим читать ответы на вопросы нашей анкеты (осталось на самом деле всего два респондента – Фарид Нагим и Валерия Нарбикова), я хочу представить повесть Леонида Нетребо «Дать негру».

Дорожная тема в русской литературе — казалось бы, изъезженная и истоптанная тропа, по которой кто только не проходил (от Пушкина и Гоголя до Валерия Былинского и Ушлого Пакостника)… Но Леонид Нетребо так лихо заверчивает, до того рисует живых и отчетливо узнаваемых персонажей, что нет-нет да и улетаешь прямиком туда, в этот поезд дальнего следования, мчащий сквозь звездную июльскую ночь куда-то в Курган, среди беспредельной жары русского лета. Слышишь перестук колес, дышишь этим переменчивым попутным ветром, несущимся в приоткрытую дверь насквозь прокуренного тамбура…

Но эффект присутствия и до осязаемости прописанные персонажи это в «Дать негру» еще не главное. Главное – поэзия. Та самая магия, которой сейчас нет или почти нет в современной литературе. Нечто на стыке слов, как сказал по этому поводу Алексей Шепелёв. У Леонида Нетребо в повести «Дать негру» это есть. Такой еле уловимый, слабый, но явственный голос уставшей, давно уснувшей, но внезапно-вдруг пробудившейся души (психоаналитический элемент)… и этот пробуждающийся призвук призрачным спутником, грустным похмельным шлейфом вьётся вслед жизнеутверждающе-бесшабашной мелодии, напоминающей о давно исчезнувшем советском этосе, таком, как увековечен в фильмах вроде «Мимино»…

Короче говоря, повесть «Дать негру» Леонида Нетребо это, несомненно, литературное событие. И она непременно была бы воспринята критиками и читателями именно как литературное событие… если бы не засилье <…> в современных российских издательствах и журналах. Засилье всего того, что обычно предпочитают замечать действующие литературные критики. Предпочитая в то же время не замечать настоящей литературы. Для них-то ведь важнее всего — дать негру.

Начинаем публиковать этот текст сегодня. Вот начало.

* * *

Далее — ответы писателя Фарида Нагима, недавно, кстати, занявшего пост зама главного редактора журнала «Дружба народов».

Впереди нас ждет разбор полетов и в качестве бонуса — ответы Валерии Нарбиковой, чьи нигде по-русски так и не опубликованные тексты мы собираемся вскоре начать ставить на Переменах.

Читайте в предыдущих выпусках Хроники Неудобной Литературы:

— Ответы Андрея Бычкова
— Ответы Маргариты Меклиной
— Ответы Алексея Шепелёва
— Ответы Сергея Болмата
— Роман как (само)психоанализ (к началу публикации роман[c]а Натальи Рубановой)
— Ответы Натальи Рубановой
— Ответы Елены Колядиной
— Ответы Дмитрия Бавильского
— Роман «Предатель», Часть Третья. Ответы писателей: ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ
— Ответы Игоря Яркевича
— Кровавые мальчики, или Мало ли в Бразилии донов Педро
— Ответы Дениса Драгунского
— МОТОБИОГРАФИЯ: ТОМ 2. Анонс
— Поэма Кати Летовой «Я люблю Андрея Василевского» и «чахнущая» литература
— Писатель как мундир? Ответы Марины Ахмедовой
— Ответы Михаила Гиголашвили
— Интервью с Димой Мишениным. О графомании, мини-юбках и бездарных чиновниках
— Ответы Алисы Ганиевой
— Ответы Юрия Милославского
— Ответы Виталия Амутных
— Ответы Александра Мильштейна
— Ответы Олега Ермакова
— Ответы Романа Сенчина
— Ответы Ильи Стогоffа
— Обнуление. (Ответ Олега Павлова Роману Сенчину)
— Серая зона литературы. «Математик» Иличевского. Ответы Александра Иличевского
— Ответы Марты Кетро
— Ответы Андрея Новикова-Ланского
— Виктор Топоров и Елена Шубина. И ответы Олега Зайончковского
— О романе Валерия Осинского «Предатель», внезапно снятом с публикации в журнале «Москва»
— Точка бифуркации в литературном процессе («литературу смысла не пущать и уничтожать», – Лев Пирогов)
— Курьезный Левенталь
— ответы Валерия Былинского
— ответы Олега Павлова
— ответы Сергея Шаргунова
— ответы Андрея Иванова
— ответы Владимира Лорченкова
— Где литературные агенты
Более ранние части Хроники (Оглавление) — здесь.
— Новый Опрос. Вопросы к писателям

* * *

КНИГИ ПРОЕКТА НЕУДОБНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

НАТАЛЬЯ РУБАНОВА. «СПЕРМАТОЗОИДЫ»
ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ. «ПРЕДАТЕЛЬ»
ОЛЕГ СТУКАЛОВ «БЛЮЗ БРОДЯЧЕГО ПСА»
ОЛЕГ ДАВЫДОВ. «КУКУШКИНЫ ДЕТКИ»
СУЛАМИФЬ МЕНДЕЛЬСОН «ПОБЕГ»
ВСЕ книги проекта Неудобная литература

Вновь заработал (после переезда некоторое время не работавший) раздел «РАДИО» (см. крайний правый пункт основного меню сайта).

Обо всех возможных неполадках и накладках просьба сообщать в комментариях к этому посту.

Наталья Рубанова уже знакома читателю Перемен. Мы публиковали ее повесть «Анфиса в Стране Чудес» (и там же подробнее представили ее) и эссе об Индии «Индия с Доппельгангером».

Теперь — почитаем ответы Натальи Рубановой на нашу анкету. А завтра я представлю ее роман(с) «Сперматозоиды», который мы начинаем сейчас публиковать на Переменах отдельной блог-книгой.

Есть ли среди Ваших знакомых писатели, чьи тексты отказываются издавать, хотя эти тексты вполне достойны быть изданными и прочтенными публикой? Если возможно, назовите, пожалуйста, примеры. Каковы причины отказов?

«Писатель»? Словечко становится почти неприличным – в кали-югу на шарике и третьесортная детективщица – «писатель», и любой мало-мальски связывающий слова в предложения журналист: оба, растиражированные, играют в игру «Найди 10 отличий между школьным сочинением и собственно литературой», но упорно не замечают слона.

Давайте пользоваться нейтральным «автор». «Литератор». Медиум: без кавычек. Проводник. Посредник. Буфер обмена между «дольним и горним». Многомерное тело, сквозь каждую чакру которого проводят высоковольтные чувства невидимые в трёхмерке энергии, – высоковольтные чувства, одолеть которые, не потеряв при этом т.н. рассудок, «буфер» из плоти и крови может лишь при условии облечения этих самых высоких частот в форму того или иного текста. И потому, чем тоньше, чем неординарней, чем лучше он проводит (не будем касаться таких «проклятых русских вопросов», как «качество текста», ок?), тем меньше у него шансов в этом социуме быть прочитанным/услышанным, ибо он просто не резонирует с более грубыми вибрациями: подобное притягивает подобное, дважды два. Вот почему Натали Саррот – «не для всех»? Почему ее не чувствуют? Потому что не в состоянии. Потому что не доросли. Потому что она на ИНОМ языке людей с ИНЫМИ людьми говорила… Потому что поток, который она проводила, не по зубам (не по чакрам) даже основной массе «мыслящей части человечества» оказался… Что же касается ныне живущих авторов, то хотелось бы дожить до, так скажем, «второй волны популярности» Валерии Нарбиковой: невероятно талантливый автор, о котором каких только слухов и сплетен среди «настоящих писателей» – тех, кто «боллитру» делает, – не ходит… а она сидит себе дома да создает маленькие шедевры: от руки, карандашом – и не печатается нигде. В 90-е имя её гремело; миллионные тиражи – всё было, было… Сейчас издатели не решаются издавать её книги, потому как Валерия Спартаковна слишком хорошо пишет. Проводит так, что мало не покажется. Один главред толстого журнала как-то сказал, прочитав её роман «Сквозь»: «Она что – сумасшедшая?»: огрубела чуйка-то… Уверена: при грамотном пиаре это имя вновь зазвучит. У книг Леры Нарбиковой может начаться вторая жизнь. Может. Бог в помощь.

Есть ли в литературном произведении некая грань, за которую писателю, желающему добиться успеха (например, успеха, выраженного в признании читателями), заходить не следует? Может быть, это какие-то особые темы, которые широкой публике могут быть неприятны и неудобны? (Если да, то приведите, пожалуйста, примеры.)
Или, возможно, существует какая-либо особая интонация, которая может вызвать у читателя отторжение и из-за которой весь потенциально вполне успешный текст может быть «самоуничтожен»?

Убийственный вопрос. Убийственный. Вот писала я, скажем, «усложнённым», как некоторым казалось, языком (роман[с] «Сперматозоиды»). Или – «усложнённо» – о людях моногендерной направленности (рассказ «Литвинов»). Или об изменённых состояниях сознания (новелла «Вспышка»). И совершенно меня не трясло, кто что подумает. Взрослого – выросшего – человека по большому счету не должно волновать, что о нём думают: чужие представления не имеют к его реальности никакого отношения. И потому: какая «грань», какие «особые темы», что значит «вызвать у читателя отторжение»? И: что такое «успех»? У Цветаевой: «Успех – это успеть». Добавлю: успеть записать/провести главное в пресловутом «здесь и сейчас». Записать/провести максимально эффективно, максимально честно (не об автобио, вестимо, речь: просто максимально честно). Максимально неизбито, если угодно. На бес/пределе собственных возможностей. На крови. На костях. На коже, ага. Банально? «Банальнее» не бывает, потому как всё остальное – лажа. Потому как коммерческий успех и успех литературный – вовсе не близнецы: прописные истины, даже говорить о том неудобно (блистательный Пелевин – чудесное исключение из правил). Ну а писать… писать нужно, разумеется, обо всём, что по-настоящему, в силу тех или иных причин (а то и беспричинно), «трясёт»: никаких табу – кроме, пожалуй, единственного: энергия текста не имеет права превращать энергию человека в звериную – вернее, в «хищную», хотя иной раз кажется, будто именно это и происходит, и искусство играет в том не последнюю роль. Двуногие словно бы поменялись местами с теми, кого по ашипке всё ещё называют «братьями нашими меньшими»: с маниакальным упорством продолжают они истреблять этих самых «братьев» – истреблять, не только и не столько убивая, сколько потакая варварскому конвейеру – но идите-ка лучше на сайт «Вита»… Текст же – если говорить о его идеальной миссии, а не об утилитарном жанровом «назначении», – даже самый злой, чёрный, тяжёлый, – вправе намекнуть имеющему глаза и уши на то, что «выход с противоположной стороны» есть. Понимаете? Иначе всё, чем мы тут занимаемся, гроша ломаного не стоит… да оно и впрямь ТУТ не стоит: есть, к счастью, иные счета.

Если такие темы и интонации, по Вашему мнению, существуют, то держите ли Вы в уме эти вещи, когда пишете? И насколько это вообще во власти писателя – осознанно управлять такими вещами?

У каждого свой порог нельзя/можно. Я, раз уж Вы спрашиваете, могу писать о чём угодно, если «копну» тему… другое дело, не хочется уже. Чем полифоничней твоя строка, тем чаще ловишь себя на мысли, что не хочешь браться за треклятую «мышку»… Но об этом не здесь и не сейчас. А вообще публика ёрзает на стуле, когда ей вместо привычного уродливого литбифштекса подают, так скажем, стильное вегетарианское литературное блюдо… она, «публика-дура», просто не в состоянии оценить его вкус: высший вкус. Потому как «русское горло обожжено водкой». Простите, больная тема: о какой аудитории мы вообще говорим? Есть читатели Набокова, Бунина, Уэльбека, Сорокина, Рубиной – и другие… «Читатели газет»: М.Ц. всё сказала давно. Не боялась. Петли – и той. (далее…)

Сегодня Перемены начинают публиковать Часть Третью романа Валерия Осинского «Предатель». Роман этот я уже представлял подробнее в Хронике Неудобной Литературы, писал о его странной судьбе и тех особенностях, которые эту судьбу формируют. А в этот раз — почитаем ответы Валерия Осинского на нашу писательскую анкету.

Базовая информация о Валерии Осинском — здесь. Начало Третьей Части романа «Предатель» — здесь. Кстати, в этой части очень хорошо описаны всяческие литературно-процессуальные, около-литературные и толсто-журнальные дела, о которых отчасти мы и говорим в Хронике Неудобной Литературы. А также выведен некий политический деятель, лидер коммунистов и лауреат литературной премии имени Шолохова, Зубанов. Вот, к примеру, эпизод из первой главы третьей части. Писатель и литературный чиновник Ушкин приходит к Зубанову, чтоб попросить за арестованного и посаженного в психушку своего бывшего студента. Далее по тексту:

– Для чего он тебе нужен? – перебил Зубанов, двумя пальцами разламывая баранку и макая ее четвертинку в чай.

– А для чего мы все, писатели, нужны? – уклончиво ответил Ушкин и осклабился.

– Опять темнишь, Ушкин. Ладно, если нет уголовщины, поможем. А теперь вот что. Один наш товарищ из Абхазии, очень большой друг России, нуждается в нашей поддержке. Регион на пороге экономического бума. После того, как ослабла политическая, а значит и военная угроза со стороны Грузии, в туристический бизнес республики хлынут инвестиции. Это вопрос политический. Наймиты антинародного режима перехватили инициативу. И партия не может оставаться в стороне.

Ушкин терпеливо слушал «введение», уже предугадывая суть. И не ошибся.

– …Политический вес политика это не только его авторитет среди масс. Это еще его личные качества. По ним судят о людях. Практически у него готова книга воспоминаний.

– А что за человек?

Зубанов назвал фамилию, ничего Ушкину не говорившую. Записывать ее в присутствии собеседника он не стал. «Потом уточню у Тарнаева», – решил он.

– Ты, Александр Сергеевич, член многих комиссий по присуждению литературных премий. Знаешь людей. Подбери какую-нибудь солидную премию для него.

– Он на русском пишет?

– Переведем на русский. Ты суть улови. Подбери состав участников посолидней. С именами. Поговори со своими. Если надо, учредим новую премию. С деньгами поможем.

– Если с деньгами поможете, сами слетятся.

– Тогда все. Пока все! Ладно, Александр Сергеевич, попей чайку, а нам пора работать.

Теперь читаем ответы Валерия Осинского:

Есть ли среди Ваших знакомых писатели, чьи тексты отказываются издавать, хотя эти тексты вполне достойны быть изданными и прочтенными публикой? Если возможно, назовите, пожалуйста, примеры. Каковы причины отказов?

Специально этим вопросом не интересовался. Знаю лишь, что у моего знакомого, писателя и драматурга Фарида Нагимова (псевдоним Фарид Нагим), постоянного автора журнала «Дружба народов», шли пьесы в Германии, и по какой-то причине их не ставили в России. Чему в Германии искренне удивлялись. Боюсь переврать обстоятельства, потому подробнее рассказать не могу. (далее…)

Несколько сюжетных линий, спонтанно возникших в Хронике Неудобной Литературы, навели меня на мысль опубликовать статью Олега Давыдова «И мальчики кровавые», написанную и впервые опубликованную двадцать лет назад в «Независимой газете». Формально статья «И мальчики кровавые» привязана к выступлению Дмитрия Галковского, случившемуся в той же «НГ». Галковский тогда наехал на писателей шестидесятников, которые не желали, мол, уйти с литературного Олимпа и уступить место следующим поколениям литераторов. Однако из текста Олега Давыдова можно легко убрать этот как бы устаревший информационный повод и подставить на его место новый. А конкретно – эти самые сюжеты (связанные с Неудобной Литературой, а потому попавшие в ее хронику, хотя ею на самом деле – не являющиеся), сюжеты, о которых поговорим чуть ниже.

Несущая конструкция текста Олега Давыдова – это вcпоминание и анализ мифов. Древнегреческих, библейских и, наконец, русских мифологических сюжетов, лежащих в основе взаимоотношений отцов и детей. И пристальнее всего этот конфликт поколений рассмотрен в его формах, характерных для русской мифологической почвы.

Что дает мне повод провести аналогию между событиями двадцатилетней давности, к которым был приурочен тот текст, и нынешним литературным процессом? Вот эти сюжеты: (далее…)

«Денис Драгунский — этот ПИП!» — говорит одна моя знакомая. Вообще я уже представлял Дениса Викторовича читателю Перемен, когда публиковал его ответы на предыдущую (прошлогоднюю) анкету Неудобной Литературы.

К этому можно добавить только, что у Дениса Драгунского недавно вышла новая книга — сборник рассказов «Ночник» (автор говорит, что просто записывал свои сны)…

Читаем ответы Драгунского на нашу писательскую анкету.

Есть ли среди Ваших знакомых писатели, чьи тексты отказываются издавать, хотя эти тексты вполне достойны быть изданными и прочтенными публикой? Если возможно, назовите, пожалуйста, примеры. Каковы причины отказов?

Имен называть не буду, но примеры такие у меня есть, конечно же. Речь идет о весьма качественных текстах (поверьте мне как филологу и человеку начитанному в классике и авангарде), написанных начинающими авторами. Причина отказа, в сущности, одна. Трусость. В журналах трусость принимает форму корпоративной солидарности. Возникает отчаянное, на грани аллергической реакции, нежелание впустить нового человека в свой круг. В издательствах трусость иного свойства, более материального и более, так сказать, по-человечески милого и понятного: а ну как не продадим? Ведь не существует же надежных признаков того, что вот этот текст будет продаваться, а этот – нет. Реклама ведь помогает тоже далеко не всякий раз – вбухаешь деньги, а они не окупятся. Поэтому издатели и опасаются новых имен.

Что же касается мелькнувшего пассажа «достойны быть изданными и прочитанными публикой» — то это тема особого разговора. Недавно я с изумлением узнал, что некие (кстати, очень хорошие!) произведения, получившие высокие и престижные литературные премии, изданы тиражом – не падайте со стула – 100 (в скобках прописью: сто) экземпляров. Так что в литературе есть некий, что ли, виртуальный сектор. Я не об электронных книгах (они-то как раз более чем реальны) и не о диссидентском самиздате (он премий как в СССР не получал, так и сейчас не получает), я о той виртуальности, которая как бы и не требует публики. Прекрасный автор написал выдающийся текст. Критики справедливо присудили ему премию. Было вручение, пресс-конференция. Журналисты об этом написали. Автору премия в подмогу – он сможет год-другой прожить, не думая о заработке, и напишет еще один замечательный текст, который… см. выше. Но вот и всё. Сюжет разыгрывается в группе числом около 50 человек. То есть читающая публика исключается из процесса. Разумеется, довольно часто престижные премии и хорошие рецензии получают отличные книги, проданные десятками и даже сотнями тысяч экземпляров. Но бывает и так, как я рассказал. Это нечто новое в культуре, и это очень интересно! (далее…)

Как и было сказано, после перерыва на съемки авангардного фильма и на работу над скандальной олимпийской рекламой Дима Мишенин приступил к написанию второго тома своей «Мотобиографии». Дима обещает снова каждую неделю присылать нам новую часть «Мотобиографии», как и шесть лет назад, когда он начал этот проект. А Перемены будут эти новые части публиковать. Первый том вы можете прочитать здесь. А второй том Дима открывает новым предисловием и серией рассказов о криминальном Санкт-Петербурге 90-х годов. Многое в этих «бандитских рассказах», наверняка, приукрашено, поэтому с большой долей самоиронии автор первые главы новой книги назвал «Денискины раскраски», дав аллюзию к «Денискиным рассказам» знаменитого детского писателя Виктора Драгунского. Только вот в случае Мишенина его герой не сын писателя Дениска, а питерский мошенник и школьный товарищ Денис, гроза лохов, бандитов и всего кредитоспособного человечества.

А теперь почитаем ответы на нашу анкету, присланные писателем Денисом Викторовичем Драгунским (тем самым, сыном Виктора Драгунского и героем «Денискиных рассказов»).

* * *

Читайте в предыдущих выпусках Хроники Неудобной Литературы:

— Поэма Кати Летовой «Я люблю Андрея Василевского» и «чахнущая» литература
— Писатель как мундир? Ответы Марины Ахмедовой
— Ответы Михаила Гиголашвили
— Интервью с Димой Мишениным. О графомании, мини-юбках и бездарных чиновниках
— Ответы Алисы Ганиевой
— Ответы Юрия Милославского
— Ответы Виталия Амутных
— Ответы Александра Мильштейна
— Ответы Олега Ермакова
— Ответы Романа Сенчина
— Ответы Ильи Стогоffа
— Обнуление. (Ответ Олега Павлова Роману Сенчину)
— Серая зона литературы. «Математик» Иличевского. Ответы Александра Иличевского
— Ответы Марты Кетро
— Ответы Андрея Новикова-Ланского
— Виктор Топоров и Елена Шубина. И ответы Олега Зайончковского
— О романе Валерия Осинского «Предатель», внезапно снятом с публикации в журнале «Москва»
— Точка бифуркации в литературном процессе («литературу смысла не пущать и уничтожать», – Лев Пирогов)
— Курьезный Левенталь
— ответы Валерия Былинского
— ответы Олега Павлова
— ответы Сергея Шаргунова
— ответы Андрея Иванова
— ответы Владимира Лорченкова
— Где литературные агенты
Более ранние части Хроники (Оглавление) — здесь.
— Новый Опрос. Вопросы к писателям

* * *

КНИГИ ПРОЕКТА НЕУДОБНАЯ ЛИТЕРАТУРА:

ВАЛЕРИЙ ОСИНСКИЙ. «ПРЕДАТЕЛЬ»
ОЛЕГ СТУКАЛОВ «БЛЮЗ БРОДЯЧЕГО ПСА»
ОЛЕГ ДАВЫДОВ. «КУКУШКИНЫ ДЕТКИ»
СУЛАМИФЬ МЕНДЕЛЬСОН «ПОБЕГ»
ВСЕ книги проекта Неудобная литература

Уважаемые читатели Перемен! Сейчас у нас идет переезд на новый сервер. Поэтому временно не работает раздел Радио и некоторые другие страницы тоже могут отображаться некорректно. Просьба отнестись к этому с пониманием, неполадки будут устранены в ближайшее время.
Будем благодарны Вам, если сообщите о возможных неполадках в комментариях к этому посту или по почте. (Не исключено, что о некоторых проблемах мы еще не знаем. Заранее спасибо!)

По той же причине переезда Календарь Олега Доброчеева на предстоящую неделю опубликован будет пока что здесь, а не в своем обычном месте.

Вот он:

Календарь перемен (18 – 24 июля 2011 г.)

Зона нестабильности, которую мир проходил в последние две недели, заканчивается. Она характеризовалась трагическими катастрофами на воде под землей и в воздухе, а также досадными неудачами в делах. Теперь наступает время, когда есть все шансы поймать удачу и сделать то, что не складывались раньше.

Однако надо иметь в виду, что на ближайшей неделе есть два дня, в которые надо быть предельно осторожными. Это понедельник 18 июля, завершающий предыдущую нестабильную зону, и пятница 22 числа, когда неприятности могут вернуться, что может оказаться особенно болезненно на фоне зеленого коридора, который в целом предоставляет эта неделя. Не расслабляйтесь в эти дни.

Что же касается остальных дней недели, то трудно сказать, в какой из них повезет каждому конкретному человеку. Можно только сказать, что по крайней мере один них будет вашим. Тут каждый должен почувствовать свой шанс и действовать. Вообще эти зеленые дни будут напоминать пятницу предыдущей недели: все вроде складывается хорошо, но и – как будто что-то мешает, возникают трудности, которые надо преодолевать. Ну, придется преодолевать, ничего. Во всяком случае, любой из этих дней будет лучше тех, которые мучили многих на предыдущей неделе.

Многоликий Мишенин. Фото: Даша Ястребова

На днях я получил письмо от Димы Мишенина, в котором он сообщал, что желает выйти из творческого кризиса и вновь начать писать для Перемен. Он в очередной раз выражал уже давно знакомые мне свои сомнения в необходимости писать (ведь, как он полагает, в наше время литература никому не нужна). И изъявлял желание снова поговорить об этом и, в частности, о Неудобной Литературе. (Напомню, Дима Мишенин — автор одной из первых книг Неудобной Литературы, мотоавтобиографического романа в новеллах «Мотобиография».)

Я пребывал в некотором цейтноте по причине скоропалительного отъезда на дачу и совершенно не имел времени вести диалог, однако решил взять у Димы интервью, зная, что от него всегда можно ожидать нового поворота темы и необычного взгляда на, казалось бы, уже известные и уясненные вещи. В том числе, рассудил я, Дима мог бы внести интересные ноты и в разговор о Неудобной Литературе. Чтобы не терять времени, я без предупреждения задал первый вопрос:

— Дима, а что такое Неудобная Литература, как ты это понимаешь?

— То, что печатают по максимуму в интернете и по минимуму в бумажных СМИ.

— Я думаю, что это не так. В интернете ведь действительно полно всякой ерунды, которую авторы этой ерунды гордо называют «литературой» (или хотели бы называть, но немного стесняются). А Неудобная Литература — это не ерунда, а действительно хорошая проза, по тем или иным причинам обойденная вниманием издателей, критиков и в итоге — многих читателей. Откуда у тебя такое странное представление, которое ты озвучил? Получается, ты совсем не читал то, что я пишу в Хронике Неудоблита, и не в курсе, как я объясняю этот проект?

— У меня свой взгляд и весьма практичный. Это определение мое и для меня. Я не претендую на объективность. Только идиот или человек, который никогда не ел наркотиков, может на нее претендовать в нашей вселенной, полной парадоксального хаоса. В бумажном издательском деле также издается масса ерунды. Он ничем не отличается от интернета. Это братья близнецы. И в неудобной литературе, которую собираешь ты, ее не меньше. И я не исключение.

— Ну то есть ты считаешь, что пишешь ерунду? Ну, а зачем тогда пишешь? (далее…)

В воскресенье на 6-м Московском Международном Открытом Книжном Фестивале. Сидим мы с Виктором Леонидовичем Топоровым и Еленой Владимировной Колядиной, говорим о литературе и летней жаре, и тут подходит вдруг к нам незнакомая мне женщина. Среднего роста и среднего возраста. Белые волосы убраны в пучок. Лицо строгое, недовольное. Волевой прищур голубых глаз, искривленные уголки губ. И начинает она общаться с Виктором Топоровым – причем так, словно ни меня, ни Елены Колядиной не то чтоб нет рядом, но даже просто не существует в природе. Это меня очень заинтересовало.

— Я одного не понимаю, — спрашивает ее Виктор Леонидович, — зачем вы стали издавать Зайончковского?

— Как зачем? – с удивленным апломбом отвечает женщина (с такой интонацией, мол: «скажешь тоже!»)

— Ну он ведь писатель на самом деле так… посредственный…

— Нет, ну… я бы так не сказала!

— …

— А вы в АСТ работаете? – вмешиваюсь я.

— Да.

Даю ей свою визитную карточку. Она (все с тем же холодным прищуром) смотрит на визитку (где крупно написано «ПЕРЕМЕНЫ»), понимающе кивает и говорит: «А, понятно».

После этого женщина убрала визитку в сумочку, попрощалась с Топоровым и ушла.

— Кто это? – спросил я.

— Это Елена Данииловна Шубина, главный редактор отдела Современной русской прозы в издательстве АСТ, – ответил Виктор Топоров.

— Производит впечатление.

— Какое? – спросил Топоров.

— Тяжелое. Но хорошее, в смысле — сильное.

Впрочем, в этот раз у нас анкета писательская, поэтому ответов Елены Шубиной не будет. А будут ответы Олега Зайончковского, которого она издает и которого совсем не ценит Виктор Топоров. Но зато Зайончковского ценит, например, Лев Пирогов, да и многие другие читатели и критики его тоже ценят. В 2004 году роман Зайончковского «Сергеев и городок» чуть было не завоевал премии «Букер» «Нацбест». В 2005 году роман «Петрович» вошел в длинный список Букеровской премии. А в 2010 года роман в новеллах «Счастье возможно» попал в финал «Большой книги» (главный герой этой книги – писатель, которому все никак не везет, но он продолжает верить в «возможность счастья» и, в общем, все кончается хорошо).

Есть ли среди Ваших знакомых писатели, чьи тексты отказываются издавать, хотя эти тексты вполне достойны быть изданными и прочтенными публикой? Если возможно, назовите, пожалуйста, примеры. Каковы причины отказов?

Никто из знакомых мне прозаиков не жаловался на то, что его не печатают. В свет благополучно выходят даже такие тексты, которые с моей точки зрения вовсе не стоят того, чтобы «быть изданными и прочтенными публикой». Думаю, что на сегодняшний день возможности наших издательств значительно превосходят писательские возможности. (далее…)

25 июня с 12.00 до 23.00 на дизайн-заводе «Флакон» (недалеко от метро Дмитровская в Москве — ул. Б. Новодмитровская, д. 36) пройдет фестиваль EXPERIENCE, в котором примут участие и Перемены (там будет наш стенд и, не исключено, что произойдет нечто вроде импровизированной лекции).

Фестиваль EXPERIENCE – это cвободное пространство, объединяющее в себе выставку, вечеринку, конференцию, лекторий и маркет; сводящее вместе уличную культуру, современные технологии, неакадемическое искусство и современное сознание.

Одна из целей фестиваля – объединить авангардные творческие и общественные организации. Создать содружество многообещающих и активных людей/организаций — дизайнеров, художников, музыкантов, фотографов, иллюстраторов, деятелей современного искусства, СМИ и кинематографа. Показать, что существует живая и реальная альтернатива мейнстриму и попкультуре, обывательским шаблонам поведения и потребительским взглядам на мир. Формирование адекватного взгляда на культурную, общественную и экологическую сферы жизнедеятельности – наглядный пример, без коммерческого и профессионального снобизма, показывающий, чем можно интересоваться и заниматься самостоятельно, как можно изменить свою жизнь и окружающую действительность.

Все детали и подробности на сайте Losttoys.info — ЗДЕСЬ.

Примерно так выглядит редакция Перемен.

На днях в «Российской газете» вышла заметка, в которой журнал «Перемены» упомянут в контексте так называемой сетевой литературы. Работая над материалом, корреспондент газеты взяла интервью у главного редактора «Перемен» Глеба Давыдова. Что такое «блог-книги»? Для кого существует журнал «Перемены»? Кто его авторы? Чем сетевая литература отличается от традиционной литературы? Может ли автор из интернета войти в «большую литературу»? Читаем интервью полностью.

С днем КОСМОНАВТИКИ! У ПЕРЕМЕН обновился дизайн главной страницы. Мы открыли возможность заказывать наши книги в формате для букридера. А вот обновления:

Тогда мы сделали ракеты. Есть ли у России космическое будущее?
12 апреля 1961 года Юрий Гагарин первым из жителей Земли поднялся в Космос. Год спустя был учреждён День космонавтики. В 2011 году день космонавтики становится международным праздником. Историю космического противостояния великих держав, а также анализ нынешнего состояния России в этой сфере проводит Александр Головков. (далее…)

 Китай. Трип в стиле Го

Глеб Давыдов рассказывает о поездке в Китай, происходившей во время Весеннего фестиваля (Китайского нового года) так, будто все это путешествие было партией в древнюю китайскую игру Го. Фото: Ольга Молодцова и Глеб Давыдов.

 Гений карьеры. Продолжение

Продолжается публикация книги Олега Давыдова «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти». Текущая главка называется «Побег из прокуратуры». Молодой Михаил Горбачев бежит из прокуратуры в комсомол.

Джаз на обочине. Mute

«Мы на дне бетонного океана. Над нами в покрытую звездами черную пустоту врезаются небоскребы. Все здания – в ночном неоне, растекающемся по мокрым улицам, как сладкий тягучий сироп». Действие книги продолжается в США.

Время чудес. Воздушные корабли

Все о загадочных воздушных кораблях XIX века, появлявшихся над территорией США и будораживших умы американских фермеров в то время, когда не было ни самолетов, ни дирижаблей, ни даже экспериментов братьев Монгольфе.

Олег Костров и Supersonic Future

Два архивных материала про Олега Кострова и проект Supersonic Future. Первый – интервью, взятое Димой Мишениным для рубрики «Некультурная столица». Второй – текст Глеба Давыдова, написанный для BRAVO после встречи с Олегом Костровым.

Regio Dei. Ньютон. Темное искусство

31 марта 1727 года умер Исаак Ньютон. К этой дате мы публикуем главу из только что изданной на русском книги Питера Акройда «Исаак Ньютон. Биография». Глава о том, что Ньютон, помимо прочего, всю жизнь увлеченно занимался алхимией.

  Фарид Нагим. По пути мужчины-черепахи

Психомистическая драма Фарида Нагима (автора романа «Танжер») о тех странных сущностях, которые иногда управляют человеческой жизнью и человеческими взаимоотношениями. «По пути мужчины-черепахи», современная притча, публикуется впервые.

(далее…)