Беглый взгляд на то, что там у них…

Русские жёны живут на улице Найтсбридж, не любят Мафию и не говорят о своих мужьях.

Русская православная церковь (The Russian Orthdox Church) в тесноте особняков и посольских рядов скромно соседствует с ними, потерявшись где-то между Хэрродсом и Гайд-парком.

Её можно скорее принять за светский клуб экспатов, чем за место для богослужения. По воскресеньям народ здесь скапливается до самых стропил. Как только священник поворачивается спиной к плотным рядам прихожан, в конгрегации происходит некое движение. Женщины в платочках, а мужчины в кожаных пиджаках начинают тихонько циркулировать. Женщины постарше обходят иконы, прикладываясь к ним губами, и шикают на ребятишек. (далее…)

О книге: Чанцев А. Желтый Ангус. М.: ArsisBooks, 2018.

Не стану скрывать: для меня именно проза Александра Чанцева — самое любопытное из написанного им. Книга с загадочным названием «Желтый Ангус» — наиболее полный на сегодняшний день сборник его рассказов.

И хотя автор в большей степени известен как японист и литературный критик, а не прозаик (его литературоведческие работы удостаивались десятков отзывов), есть основания считать именно художественные тексты своеобразной точкой отсчета для его письма. (далее…)

О фильме Алексея Германа-младшего «Довлатов» странным образом много говорят, но почти не спорят.

Предполагаю, так происходит во многом потому, что произведение о русских литераторах реализовано фактически вне русского языка. Равно как и того пространства, которое традиционно измеряется словом. Времена, о которых снимает Герман-мл., на сегодняшний вкус «укромные и почти былинные», Историей так и не стали, а от литературного контекста режиссер и сценарист (Юлия Тупикина) сознательно дистанцировались. Полагаю, в рассуждении самоценности и оригинальности.

Остается картинка, а именно как кино «Довлатов» сделан вполне недурно. Хотя набор приемов глубоко узнаваем; не зря «арт-хаус» ассонансно рифмуется с «архаикой». Высшее же достижение архаики в бытовом смысле, это когда дедушка от старости и всех ей сопутствующих историй превращается в бабушку. (далее…)

Дом стоял на самом отшибе маленькой деревушки, среди высоких многолетних деревьев…

Красивый, просторный, сделанный с огромной любовью, двухэтажный бревенчатый дом принадлежал одинокому и еще совсем не старому владельцу.

Ухоженная территория с большим количеством сортовых роз на зиму, заботливо укутанных, аккуратные просыпанные гравием дорожки, собранные в кучи срезанные ветки и сучья, все выдавало в хозяине дома человека спокойного и уравновешенного, уже не ждущего от жизни сюрпризов и приготовившегося встретить достойную старость в комфортных условиях.

Множество старых елей, обступивших дом с трех сторон и нежно ласкающих его своими мягкими зеленовато-голубоватыми длинными иголками, придавали ему сказочное ощущение. (далее…)

О книге «Ширпотреб» Владимира Косогова

Неподдельная советская искренность Евгения Винокурова, который описывал детское купание или работу на сенокосе, оказывается, может быть востребованной и сегодня. От красной империи остался шлейф щемящей сердечности. Обработать его пытаются молодые поэты.

В пять утра запрягали коня.
И будила меня, семиклашку,
Молодого отца беготня
С полосатой душой нараспашку.
Молотком отбивали цевьё,
И точили, и прятали в сено
На телеге. И детство моё
Исчезало в тумане мгновенно. (далее…)

На днях в российских книжных магазинах появилась новая книга Муджи, одного из самых влиятельных духовных учителей нашего времени.

Книга «Просторнее неба, величественней пустоты» с подзаголовком «Кто ты на самом деле» переведена на русский язык главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым по заказу издательства «АСТ». Она будет интересна и полезна как тем, кто уже достаточно хорошо знаком с сатсангом, так и тем, кто совершенно ничего об этом знает, но хотел бы быстро погрузиться в тему, чтобы составить себе о ней представление или же получить направление и инструменты для осознания своей истинной природы.

Также в этой книге Муджи легко и доступно говорит о моментах повседневной жизни, как отношения, быт, семья, деньги, секс и т.п., и об их восприятии в состоянии пробудившегося сознания. Публикуемые фрагменты дают лишь самое общее представление о том, что это за текст, книга рекомендуется к прочтению полностью. По оптимальной цене сейчас ее можно заказать, например, на Озоне. (далее…)

О фильме «Довлатов»

Самые первые вопросы после просмотра: «Пятница, 11-25, кинотеатр «Слава» — почему полный зал? В фильме почти ничего не происходит — почему никто не ушел с сеанса? Зачем, для чего снял А. Герман-младший этот странный фильм?

Среди выходящих из зала зрителей слышу реплики: «Бомжей каких-то показали. Для чего?»… Энергичная дама терзает свою приятельницу: «Ты же в Питере училась. Неужели так было? Вот так собирались без конца и стихи читали?»

Я-то восприняла этот фильм как личный дар режиссера лично мне и еще некоторым, кому довелось вытаскивать из петли или искать по старым шахтам несостоявшихся (по счастью) самоубийц. Они были для общества НИКТО, потому что не умели, не могли писать «как надо», а то, что хотели и писали — не брали в печать. Их чаще всего считали психами, алкашами, укладывали на излечение. А для нас они были родными, близкими, понятными. И мы вместе с ними тащили на себе этот груз отчаяния и безнадеги. Нас еще грызло чувство вины — что мы-то могли писать «как надо»… А они — нет! (далее…)

Александру Проханову — 80!

В курсе «Современный литературный процесс», который я читаю в ВШТ МГУ, разные писатели — Лимонов, Пелевин, Прилепин, Сорокин, Шаров, Шаргунов … Но только один — советский, это Проханов. Он — единственный из советских писателей, кто в постсоветское время стал модным и даже культовым. Тема семинара у меня так и обозначена: «Феномен Александра Проханова». То есть я предлагаю студентам разгадать эту загадку. И разгадываю вместе с ними.

Сама главная и любимая идея Проханова — взять из разных периодов нашей истории — из четырёх империй! — самое лучшее, чтобы создать Пятую империю. Империя — «путь к Абсолюту, к идеалу, к коммунизму. Абсолютно идеальное трансцендентное бытие». Он верит, что так и будет: Россия создаст Царство Небесное на земле. Утопично, но грандиозно. Тем и привлекательно. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Двухэтажное деревянное здание, окруженное несколькими длинными бараками-сарайчиками под Ильинским. Крыльцо, заросшее лопухами, линия деревенских умывальников под деревянным навесом, облупившаяся краска веранды, на которой в один удивительно дождливый день мы пишем натюрморт с кистью рябины… Какие-то заросли незнакомой, но чрезвычайно живописной травы вдоль забора. Это ощущение ворвавшейся вдруг красоты жизни, дыхание её во всем — ветер, старое обгорелое дерево над забором, лопух растет у помойки, бревенчатая покосившаяся изба, лохматая группа деревьев на поляне, грибы лежат в корзинке, ромашка открыла лепестки на солнышке.

Как-то вдруг оказалось, что всё вокруг тебя — прекрасная картина, каждая мелочь, каждая пылинка, и нужно только научиться всё это рисовать, а ощущение захватывающего великолепия наблюдаемого уже сбивает тебя с ног, и надо только перевести дух и набраться терпения, чтобы через несовершенство своих жалких потуг изобразить, хотя бы отдаленно передать свои впечатления от увиденного и постепенно шаг за шагом выбраться к чему-то более или менее пристойному. У нас это называлось «расписаться». (далее…)

Об успешных и тем более ярко успешных людях уже десятилетия только и слышишь везде и всюду. И говорят о них с придыханием, едва ли не с подобострастием.

Успешность вряд ли возможна без такого человеческого свойства как уверенность в себе. С каждым новым достижением, с каждой новой удачей, с каждой карьерной ступенькой уверенность в себе укрепляется и набирает силу. Ну и слава Богу! — хочется сказать.

Однако значительные и, главное, перманентные успехи способны дать толчок ко всё нарастающему завышению самооценки и недооценке других.

В опьянении от своих побед такой человек склонен забывать, что любой смертный по природе своей ограничен и уязвим — телесно, интеллектуально и психически. (далее…)

«Ранние мемуары» — так называет свою «Книгу без фотографий» сам Сергей Шаргунов. Она о «свойствах памяти».

Основной упрек, который предъявляется Шаргунову, на поверхности: во многих своих книгах он сам выступает в качестве героя. Отсюда упреки в нарциссизме, топтании на месте, комплиментарности по отношению к себе. Они типичны и поверхностны.

Собственно, аналогичные замечания щедро делались и Захару Прилепину. Что он вещает чуть ли не из каждого утюга. В свое время многие критики даже начали заявлять, что, изложив свой военный, нбп-шный пацанский опыт, он полностью иссяк. Но потом вышла «Черная обезьяна», а затем и «Обитель». И критикам искать новые глубокомысленные формулы.

Со схожими «Севастопольскими рассказами», «Детством. Отрочеством. Юностью» вошли в литературу многие, заявившие о себе «нулевые» годы. Илья Кочергин, Дмитрий Новиков, Роман Сенчин, Герман Садулаев. Свой уникальный жизненный опыт они препарировали на бумаге, чтобы выйти на понимание нерва современной жизни, на обобщения. Без этого невозможно было приблизиться к пониманию совершенно нового времени, новых реалий, обрушившихся на страну.

Нужно было тренировать органы чувств, становиться чутким к происходящему. (далее…)

Посвящение выставке «Магия театра и кино 2018» и всем художникам

Я очень люблю приходить на выставку уже после открытия и всех связанных с этим торжеств. В тишине и в одиночестве внимательно разглядываю каждого художника и его произведение! С пристрастием!

Когда все поздравления отзвучали, все вспышки фото и кино камер «отсветили», а в залах слышны редкие шаги посетителей!

А все потому, что для меня каждое полотно или графический лист это такой «срез». Мгновение, запечатленное словно фото интересного и своеобразного чудного мира каждого из них, имею в виду художников. (далее…)

О книге Захара Прилепина «Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы» М.: Аст, 2017.

Те, кто сражается на войне, — самые замечательные люди, и чем ближе к передовой, тем более замечательных людей там встретишь. Эрнест Хемингуэй

Каким был Золотой век

Как-то один наш маститый литературовед в передаче про Лермонтова заявил: «Поэт не может стрелять в человека…» Это было трогательно, но, по меньшей мере, наивно. Ибо сам поэт объявлял: «…если будет война, клянусь вам Богом, буду всегда впереди». И действительно, с «мужеством и хладнокровием» убивал потом горцев на Кавказе.

Устойчивы мифы, согласно которым русские литераторы предстают в некой романтической дымке, где обязательно преследование со стороны властей, поощряются любовные страсти, пусть даже дуэли. Только бы не служба на благо отечеству — это ведь так пошло… (далее…)

Джулиан Барнс. «Единственная история»

Новая книга Джулиана Барнса — всегда сенсация в литературном мире Британии. Барнс, автор 13 книг — отважных открытий смыслов в самом себе, вокруг себя, искренних признаний постоянства и изменчивости природы человека, отягчённого то тревожным сознанием финальности, то зыбким предчувствием счастья.

Джулиан Барнс, писатель высокой и разносторонней культуры в развитии собственного оригинального стиля, который, парадоксально, нельзя назвать уникальным, поскольку Барнс делит присущее британцам чувство абсурда с большинством коллег англо-саксонского литературного мира. Его ирония, мягкая, элегантная, необидная, порой обнажает убийственную правду. За британским трезвомыслием, сдержанностью и показным безразличием к чужому кроется сомнение в себе, недоверие Острова к Континенту, неизбывное любопытство понять и полюбить это иное. И быть любимым! Так за британским сознанием/ бытием вечно маячит, как двойник, тень Франции. От неё невозможно избавиться. С ней невозможно слиться. Как двум берегам Ла-Манша. (далее…)

Мне очень повезло в жизни. Очень…

Это был совершенно неожиданный, бесконечно щедрый и, пожалуй, не вполне заслуженный подарок… До сих пор для меня — одно из самых светлых, самых важных, самых серьезных переживаний в жизни — моя художка… Место моего рождения и полета, место, где я научилась видеть и сравнивать, работать и радоваться, открывать новые миры и обретать друзей…

Пожалуй, огромное, удивительно свалившееся на меня счастье я ощутила, как только попала туда, когда пришла на вступительный экзамен. Самое первое, еще смутное, едва уловимое воспоминание — чувство, охватившее здесь сразу — это мой дом, мой мир. И блаженное счастье. Каждой клеточкой тела, в каждом вздохе и выдохе, должно быть так ощущают себя в раю…

Помню, в течении последовавших 7 лет обучения и нескольких разовых, уже почти случайных заходов после окончания — в любую секунду пребывания там я остро проживала это ощущение блаженного счастья, парения, правильности мира, зримо ощутимого родства и радости. Надо было лишь замереть на секундочку в тишине и так посмотреть на высокий потолок в классах, освещенный безграничным небом, льющимся из окон, а в пасмурную погоду или зимой, когда вечереть начинало уже в три, почти сразу как мы приходили на занятия, под потолком, подвешенные на железных прутьях зажигались длинные лампы дневного света и тогда коричневые половицы пола так весело и задорно отражали его… (далее…)