Постирал случаем банковскую карту. (Вместе со шмотьём.)

Нимало сумняшеся подумал, дай-ка взгляну, не смылся ли кредит. Включил комп – бог мой! – нету кредита. Подожди-подожди, брат. Перегрузил, смотрю: взаправду нет. Ну нифига себе дела.

По-тихому отправился в банк. Здравствуйте, мол. Паспорт-фамилия. Взгляните по поводу долга. Пожалуйста, отвечают, заполняйте документы. Я говорю, а что там про меня написано? Да ничего, отвечают. Вы хотите стать нашим клиентом? А я разве не клиент ещё? – спрашиваю. Да нет, – будете заполнять? Попозже, говорю. И свалил. Н-да-с… (далее…)

«…Разорившиеся аристократы, погоня за деньгами, неравные браки, борьба сословий, банкротство целых государств, что так часто встречается в их опереттах, все это была политика, хоть и в определенном ракурсе». А.Р. Владимирская, «Звездные часы оперетты».

1

Оперетта¹ и Империя…. Первая ассоциируется с феерическими веселыми шутками, танцами, песнями, карнавальным весельем и несерьезностью. Вторая вызывает в памяти ассоциации с патетикой, тяжелым свинцовым пафосом, грубой, хотя и по-своему чарующей силой… Казалось бы, что между ними общего?

Тем не менее, факт остается фактом: оперетта и империя в истории синхроничны друг другу. Оперетта возникла во Франции в эпоху Второй Империи, достигла наивысшего своего блеска в столице Австро-Венгерской империи – Вене… Да и у нас в России своя собственная национальная оперетта возникла лишь когда страна наша, пусть и именовавшая себя тогда «союзом республик», превратилась на деле в могучую империю, которая сокрушила объединенную Гитлером Европу и вскоре стала контролировать полмира… Сама история показывает: оперетта – феномен империи. (далее…)

А что могло произойти в такой тупой, бездарный день: седьмое, суббота, последний день апреля…

Солнце уже по-летнему. Но холодный, знобкий ветер с запада: весна, истерика. Ну, были у него две-три идейки… одна даже очень ничего. Но просуетился, ходил, слонялся бестолково от окна к окну, квартира двухсторонняя. Пялился тупым глазом то на зелёный туман за Люблинскими прудами – деревья, точно нескладные малолетки томились под весенним солнцем, одёргивали стыдливо короткие зелёные юбчонки; то таращился на три гуся труб ТЭЦ за сборочными цехами Москвича – день и истаял.

Да он и не жалел. А что жалеть? Дней этих вот так – прошло без счёта. Один за другим. Точно клоун, зло лыбясь, тащил их у него из-за пазухи, как фокусник вереницу цветных платков: дёрг, дёрг…

А тут мелькнуло: «А если я его за руку… что будет?» (далее…)

Соломон Волков. Диалоги с Владимиром Спиваковым. М.: Редакция Елены Шубиной, 2014. 320 с.

Соломон Волков, одной из первых публикацией которого была рецензия на один из шедевров Д. Шостаковича (Восьмой квартет, 1960 г.), в свое время посвятил его творчеству свою книгу «Testimony: The Memoirs of Dmitri Shostakovich as related to and edited by Solomon Volkov» (NY., 1979). Она была написана по материалам разговоров с композитором, т.е. стала первой книгой в жанре диалога, ставшего в итоге отличительной чертой писателя (постепенно были написаны диалоги с Н. Мильштейном, Дж. Баланчиным и И. Бродским).

Даже книга «История культуры Санкт-Петербурга с основания до наших дней» (М., 2001) фактически выросла из разговоров с великими петербуржцами А. Ахматовой, Шостаковичем, Баланчиным и Бродским. Задуманная как книга о них, она в итоге разрослась в большую книгу о трех веках петербургской культуры. Ссылки на устные разговоры нередки в книге «Шостакович и Сталин» (М., 2001). Написав затем «Историю русской культуры XX века. От Льва Толстого до Александра Солженицына» (2008) и «История русской культуры в царствование Романовых: 1613-1917» (2011), в своей новой, уже девятой по счету книге, Волков вновь обратился к этому жанру. Поводом стал 70-летний юбилей музыканта. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. (О ПОЭЗИИ ХОДАСЕВИЧА — см. ЗДЕСЬ)

Я открыл Тютчева. И тут же снова увидел свое отражение. Стихотворение под названием «Проблеск» по содержанию очень похоже на то, что описано у Ходасевича в его «Музыке». Правда, тут естественная музыка проявлена с помощью эоловой арфы, а не просто «слышится» в морозном небе во время рубки дров (как у Ходасевича). Но суть та же:

Слыхал ли в сумраке глубоком
Воздушной арфы легкий звон,
Когда полуночь, ненароком,
Дремавших струн встревожит сон?..

И отягченною главою,
Одним лучом ослеплены,
Вновь упадаем не к покою,
Но в утомительные сны.

Кто заставляет нас падать в утомительные сны? Таковы правила игры. Мы должны играть, забыв о том, что это игра. Пока Сознание не «решит» осознать само себя. И тогда сначала случается один «проблеск» за другим, потом проблески длятся все дольше, пока не остаются навсегда, постепенно растворив в себе того, кому они проблёскивали и с кем случались. И тогда игра продолжается, но уже воспринимается не всерьез, без излишнего трагизма. Как игра. Для трагедии необходимо время. Но когда ты сливаешься с проблесками, время исчезает. Точнее становится несущественным, условным (таково оно и на самом деле). Реальным воспринимается только настоящий момент, мгновение. (далее…)

N.B.: Для лучшего понимания того, о чем идет речь в этой публикации, предлагаем сначала ознакомиться с эссе «Побег к себе, или Что такое искусство».

Все подлинные творцы созидают из пространства не-ума, из внутренней тишины, даже если не отдают себе в этом отчёта.
Экхарт Толле

Я собрался ехать на дачу, и, выходя из дома, наткнулся на стопку книг. Еще в декабре, уезжая в Индию, я попросил маму выбрасывать любые книги на свое усмотрение. «Все эти тексты можно найти в интернете, а в квартире от них только пыль». Сам я выбрасывать книги не могу, рука не поднимается, но мама гораздо отважнее – она может.

И с тех пор на лестнице лежит стопка книг. Я каждый день смотрю на нее, так как моя часть работы – это вынести книги с лестницы на улицу, к помойке. И я каждый раз «забываю» это сделать, внимательно разглядывая верхний слой стопки. Но тут мой взгляд зацепился чуть дольше, так как что-то в стопке изменилось, – еще вчера, например, я не видел здесь Тютчева!

Я поднял книжку под названием «И солнце нити золотит». Под ней оказалась тетрадка стихов Ходасевича. Что это? Мама выбросила Тютчева и Ходасевича? Вряд ли. Должно быть соседи решили присоединиться и внести свою лепту… Или же наоборот – они брали почитать кое-что из книг, а потом положили на место?

Я взял несколько книжек, лежавших сверху, закинул их в рюкзак и отправился в путь.

Приехав на дачу, я налил себе остатки коньяка, которые стояли тут уже года полтора (примерно столько я не имел никакого желания пить). И открыл одну из привезенных книг. Это были поучения старца Паисия. Я прочитал несколько страниц и закрыл эту брошюру. Дело в том, что старец оказался чрезвычайно скорбным. В каждом предложении призывал покаяться в своих грехах, прослезиться, сокрушиться сердцем и наложить на себя эпитимию. Потому что так того требует вера в Христа. Мне это было чуждо. Концепция греха и покаяния в христианстве вызывает множество недоразумений. Если и есть какой-нибудь грех, то только один: считать себя чем-то отдельным от Бога, претендуя на то, что у тебя есть собственная воля, отдельная от Его воли. Все остальное — лишнее.

Я закрыл Паисия и открыл Ходасевича. И прочитав первое же стихотворение («Музыка»), с облегчением расхохотался.

Всю ночь мела метель, но утро ясно.
Еще воскресная по телу бродит лень,
У Благовещенья на Бережках обедня
Еще не отошла. Я выхожу во двор.
Как мало все: и домик, и дымок,
Завившийся над крышей! Сребро-розов
Морозный пар. Столпы его восходят
Из-за домов под самый купол неба,
Как будто крылья ангелов гигантских.
И маленьким таким вдруг оказался
Дородный мой сосед, Сергей Иваныч.
Он в полушубке, в валенках. Дрова
Вокруг него раскиданы по снегу.
Обеими руками, напрягаясь,
Тяжелый свой колун над головою
Заносит он, но — тук! тук! тук!— не гром,
Звучат удары: небо, снег и холод
Звук поглощают… “С праздником, сосед”.
“А, здравствуйте!” — Я тоже расставляю
Свои дрова. Он — тук! Я — тук! Но вскоре
Надоедает мне колоть, я выпрямляюсь
И говорю: “Постойте-ка минутку,
Как будто музыка?” Сергей Иваныч
Перестает работать, голову слегка
Приподымает, ничего не слышит,
Но слушает старательно… “Должно быть,
Вам показалось”,— говорит он.— “Что вы,
Да вы прислушайтесь. Так ясно слышно!”
Он слушает опять: “Ну, может быть —
Военного хоронят? Только что-то
Мне не слыхать”. Но я не унимаюсь:
“Помилуйте, теперь совсем уж ясно.
И музыка идет как будто сверху.
Виолончель… и арфы, может быть…
Вот хорошо играют! Не стучите!”
И бедный мой Сергей Иваныч снова
Перестает колоть. Он ничего не слышит,
Но мне мешать не хочет и досады
Старается не выказать. Забавно:
Стоит он посреди двора, боясь нарушить
Неслышную симфонию. И жалко
Мне, наконец, становится его.
Я объявляю: “Кончилось”.
Мы снова За топоры беремся.
Тук! Тук! Тук!..
А небо Такое же высокое, и так же
В нем ангелы пернатые сияют.

Вот он, подлинный дзен! Я вспомнил своего соседа по даче Олега. Крепкий, именно что «дородный» мужик, работает прорабом на стройках, в свободное время пьет водку и почти не пьянеет. И вот я представил: мы рубим вместе дрова, и я ему говорю: погоди, слышишь музыку? И внимательно гляжу в небо. Олег смотрит на меня как на умалишенного, пожимает плечами и начинает рубить дальше. Я опять призываю его остановиться, начиная руками дирижировать воображаемым оркестром, спрятанном где-то там высоко в небесах. А Олег, нахмурившись, удивленно замечает: «Да ты, брат, совсем допился! Белочка у тебя! Нет никакой музыки». Тут я перестаю дирижировать и смотрю на него с неподдельным сожалением, как на напрочь лишенного способности слышать. И говорю: «Ладно, руби дальше, раз не слышишь». Колун с треском падает на очередную чурку. (далее…)

Дмитрий Бавильский. До востребования: Беседы с современными композиторами. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2014. 792 стр.

Если бы этой книги не было, ее бы очень стоило написать. И Дмитрий Бавильский уже заслуживает похвал и памятника хотя бы потому, что «раскрыл тему» современной классики. Ведь, как ни банально, ее не знают. О ней можно прочесть в музыкальных изданиях? Я их, кроме, вполне возможно, очень специальных, просматриваю – хорошо, если по Новой венской школе или Кейджу что-нибудь издадут.

Рецензии в массовых изданиях? Если о новом джазе напишут или колоритного Теодора Курентзиса упомянут, уже большое спасибо. Бавильский же не только давно еще публиковал серию бесед с неоклассиками в «Частном корреспонденте», но и собрал из них книгу, развив свой замысел. (далее…)

Ошо — наверное, самый популярный духовный учитель на планете. О нем слышали все, кто даже хотя бы слегка соприкасался с темами эзотерики и духовного поиска. Наследие Ошо огромно (монологи и диалоги, опубликованные в форме книг и видеозаписей, множество техник и практик, способствующих духовному прозрению и проч.). Информации о нем тоже много, в том числе и по-русски, и все это легко найти в интернете (например, см. «Автобиографию духовно неправильного мистика»). Поэтому не будем здесь слишком много времени тратить на это, а ограничимся лишь энциклопедическими данными. (далее…)

Когда его не было, дети вытаскивали
из кармана его праздничной куртки
конверт с фотографиями, на котором напечатано было:
«Секретно. Мужчинам-любителям. Жанр де Пари», и смотрели их.
Л. Добычин. «Шуркина родня»

На всякий случай, чтобы не спутать имена, лучше вспомнить сюжет этого фильма 1998 года недавно умершего Алексея Балабанова (1959-2013). В Петербург начала века приезжает откуда-то Иоган и занимается подпольной съемкой непристойных фотографий. У него есть помощники – Виктор Иванович (циничный распространитель, такой «менеджер по всем вопросам») и Путилов, юноша прекраснодушный, но из-за своей страстной любви к искусству фотографии погрязший в долгах. В паучьи сети порнографов постепенно попадают две семьи – пожилого инженера и его дочери-подростка Лизы и приемные родители сиамских близнецов, Екатерина Кирилловна и ее муж-доктор. Задействованы в сюжете и их домработницы.

На первый взгляд, героев много, отношения запутанны и все выглядит, почти как мексиканский сериал или гэговый фильм Альмодовара. Между тем, художественная манера Балабанова в этом фильме очень скупа, он довольствуется минимумом кинематографических средств; не велик и хронометраж, полтора часа. Возможно, режиссеру это удалось потому, что у него была четкая идейная схема.

Ужасает в этом фильме не эротика: она невинна, как те непристойные открытки начала века, из которых время выдуло большую часть скабрезности – сейчас они проходят под знаком «ретро», если и не искусства. Шокирует, кроме использования подростков и просто детей¹ при изготовлении этих карточек, легкость, с которой тут убивают людей – и то, как окружающие это воспринимают. Иоган застреливает владельца фотоателье, обнаружившего, чем он там занимается, – одна из моделей вспархивает и убегает, но другие продолжают как ни в чем ни бывало одеваться, логично предполагая, что на сегодня сеанс закончился. Иоган же убивает отца сиамских близнецов, пришедшего к нему их искать: домработница невозмутима, как английский джентльмен, а на символическом уровне все говорит сметана, капающая на труп – Иогану помешали есть его любимую морковку в сметане. Совершенно обыденную реакцию вызывают и сообщения одноименного названию короткометражки героя в «Трофиме», что он зарубил брата. Умирают, кстати, люди старшего поколения, как по возрасту (тот домовладелец, отец Лизы), так и по моральным убеждениям (отец близнецов) – наступает нещадное новое, Молох будущего, Грядущий хам. (далее…)

Я поменял несколько структуру изложения своих мантических текстов – объединил их под этим общим названием и выделил этапы или важные эпизоды, отправные точки моего осознания Дао.
1.Начало (см. «Круг Земной и Небесный», гл.4)
2.Дети во Вселенной (там же)
3.Прикосновение (см. https://www.peremeny.ru/blog/14765)
4.Время (см. novlit.ru/zimin/2014/02/06/время-эссе/
5.Другое измерение
6.Чада и домочадцы (см. https://www.peremeny.ru/blog/15580 )

5. Другое измерение

Мне давно не даёт покоя загадка смерти Сунь Лутана. Здоровый мужик на 72-м году жизни, прославленный по всему Юго-Востоку Азии боец, чья непобедимость обросла легендами… ничем не болея… вернулся из поездки, удалился в мансарду на втором этаже своего дома, заперся, отдав ключ дочери, приносившей ему воду… и в неделю уморил себя голодом. Не захотел жить… Ушёл… Бежал из нашего бесславного, лживого мира?

Я прочёл об этом в двух разных источниках, не помню каких, но один, более подробный, кажется, американский; веры им особой нет. В Китае, может, кто-то знает об этом глубже, и тем, кто знает, всё понятно. Тем не менее, тот же Китай (на обывательском уровне, конечно, в массе своей, резонируя) – тот же Китай в 1932 году, в год его добровольной смерти, терялся в догадках в поисках её причины. (далее…)

Мне 53 года. Я гражданин РФ. Это значит, что на Украину меня могут и не впустить.

…Поэтому во Львов мне посоветовали лететь на самолете: украинским пограничникам о цели своего визита лучше рассказать во львовском аэропорту, а не в вагоне на границе.

***

Вылет в 10:55. Решаю ехать в аэропорт с Киевского вокзала на экспрессе, который отправляется в 8:00. Примерно в 7:30 на платформе «Крылатское» вхожу в вагон метро. И вспоминаю, что забыл дома записную книжку с номерами нужных в поездке телефонов. Несколько секунд раздумываю, затем выхожу из вагона. На экспресс уже не успеваю. Беру на выходе из станции такси, заезжаю домой за записной книжкой и еду на такси во Внуково. Так даже ближе – не надо делать крюк до Киевского вокзала. Если бы остался в вагоне метро, станцию «Парк Победы» проехал бы примерно в 7:45. Авария с двумя десятками погибших случилась в 8:40.

***

Во Внукове к самолету пассажиров везут на автобусе. Автобус останавливается у трапа и с закрытыми дверями, никого не выпуская, минут десять чего-то ждет. Потом подъезжает машина – российский пограничник привез какого–то парня с маленькой сумкой в руках. Пограничник заводит парня в самолет. Потом выпускают и нас. Парень сидит в салоне. Заметно, что ситуация не вызывает у него энтузиазма. Во львовском аэропорту он пройдет мимо меня с украинским паспортом в руках, в сопровождении украинского пограничника и со словами: «Я буду обращаться в авиакомпанию…» (далее…)

Джидду Кришнамурти можно назвать «учителем поневоле». Он родился в Индии семье, принадлежавшей к касте браминов, 12 мая 1895. Был восьмым ребенком в семье. В своих воспоминаниях Кришнамурти писал: «С самого детства мальчик был вот таким — ни одной мысли не посещало его разума. Он лишь наблюдал и слушал, и ничего более. Мысль с ее ассоциациями не возникала. Образов не появлялось. Он часто пробовал мыслить, но ни одной мысли не приходило». Учителя считали его умственно отсталым, а астрологи предрекали ему великое будущее. (далее…)

В издательстве «Манн, Иванов и Фербер» вышла в свет книга легендарного Мастера воинских искусств Брюса Ли «Путь опережающего кулака». Эта книга была собрана после смерти Брюса Ли из его записей и заметок. В ней —  не только приемы ведения боя и техника боевого искусства джинкундо, но и глубокие философские размышления и оригинальные иллюстрации, нарисованные самим автором. С любезного согласия издательства «Манн, Иванов и Фербер» «Перемены» публикуют сегодня фрагмент этой книги. Перевод с английского Марины Каменец.

Дзен

Быть просвещенным в боевых искусствах означает избавление от всего, что затмевает истинное знание и реальную жизнь. В то же время просвещение предполагает безграничное расширение знания, но упор должен делаться не на конкретные разделы знаний, но на знание общее, объединяющее эти разделы.

Карма человека зависит от воли и сознания. До конца жизнь можно постичь, только выйдя за рамки своего Я, которое не отождествляет себя с всеобщей судьбой.

Пустота — это то, что стоит между здесь и там. Пустота всеобъемлюща, не имеет противоположностей — не существует ничего, что бы она не включала в себя или чему бы пустота была противоположна. Пустота живая, так как все формы произошли от нее, и тот, кто когда-либо осознал пустоту, наполнен жизнью, силой и любовью ко всему сущему. (далее…)

Главы из книги Брюса Ли «Путь опережающего кулака». НАЧАЛО — ЗДЕСЬ

Джиткундо

Ради безопасности бесконечная жизнь превращается в нечто мертвое, а избранный образец обретает некие пределы. Чтобы постичь джиткундо, надо отбросить все мысли об идеалах, моделях, стилях, в том числе и мысль о стремлении к идеалу в джиткундо. Вы способны взглянуть на ситуацию, не пытаясь обрисовать ее словами? Дать ситуации название, обратить ее в слово — значит вызвать в себе страх. (далее…)

Знания, которые были всегда. Но произошло достаточно много перемен, чтобы мы стали готовы услышать о них. Все больше людей подходят к моменту, когда невозможно пройти мимо вопроса о смысле существования. Мы отлично понимаем, что пришли в этот мир не ради тех сиюминутных мелочных целей, которыми до самых краев забиты наши жизни. И даже не для того, чтобы «посадить дерево, построить дом и вырастить сына». У меня есть классная работа. И что? Могу найти еще лучше, могу создать собственный бизнес. И что дальше? Я купил квартиру в элитном районе. И что? У меня машина за сума-сойти-сколько долларов. И что? (далее…)