По ночам, когда я пишу стихи, в моей комнате горит тусклая лампа. Бумага нагревается, и в некоторых местах чернила текут. В доме бывает душно. В этих широтах летом очень жарко и влажность воздуха довольно высокая. Мой дом стоит в одиноком поле, и я имею привычку настежь открывать окна. Снаружи на них висят москитные сетки светло-зеленого цвета, но один или два комара обязательно как-то умудряются проникнуть в дом, чтобы мешать мне сосредоточиться и летать где-то возле левого уха. Они никогда не садятся на тебя, а просто летают вокруг да около, пока ты не начинаешь психовать и, чтобы успокоиться, не выпиваешь пинту прохладного пива из холодильника. Когда я включаю свет, чтобы обнаружить их и прибить мухобойкой, сплошь покрытой красными пятнами, они будто исчезают, испаряются. Поэтому я довольно давно решил не тратить попусту время и не включать свет, а просто идти к холодильнику, выпивать пиво и снова садиться за работу, за свои стихи. Да и к тому же, свет меня самого сбивает с толку, навевает какое-то будничное, что ли, настроение, которое, в свою очередь, не дает мне настроиться на нужный лад, чтобы писать дальше.

Стихи у меня, конечно, выходят средней паршивости, но моему издателю они нравятся и за них он платит неплохой гонорар, которого вполне хватает, чтобы вести хозяйство в этом большом пустом доме и чтобы в холодильнике всегда была выпивка. Мне этого, впрочем, хватает. Я никогда не был особо притязательным и желал вести размеренную жизнь. И вот, сорок лет спустя, я, кажется, этого добился.

В новостях обо мне не пишут, интервью не берут. Хотя, если хорошенько вспомнить, то на самой заре моих публикаций ко мне пришел один очкарик из местной газеты и стал выведывать мои планы на будущее. Тогда я ему сказал, что мне нужен одинокий дом в одиноком поле, но он не поверил, решив, что я прибедняюсь и спекулирую. Но я был честен, как со своей бывшей, когда заявил, что ее грудь меня больше не возбуждает. И этот очкарик, подобно моей бывшей, так же встал, так же откланялся, просил его извинить и тихонько закрыл за собой дверь. В тот день я решил, что статья обо мне выйдет дерьмовая, что после такого ухода очкарик не сможет написать ничего путного. И знаете что? Статья действительно вышла дерьмовей некуда. Читать дальше »

19 февраля [2 марта] 1800 года родился Евгений Боратынский

Эпилог с зеркалом

Чего-чего, а ложек с вилками он Наполеону не простил.

В самом деле, надо же было додуматься до такого – сдавать в пользу армии столовое серебро! А еще великий человек называется. Смех и грех. Хотя делать нечего – сдал, на всю жизнь затаив обиду.

Зато русские, освободившие Неаполь от супостата и как раз готовившиеся к дерзкому переходу через Альпы, наоборот, очень понравились. До такой степени, что наш итальянец взял и переехал из этого самого Неаполя в скифские степи. Вообще-то, в планах было немного подзаработать, торгуя смутного происхождения картинами, но коммерция как-то не задалась, и пришлось переключиться на педагогику. Так Джьячинто Боргезе стал воспитателем в семье Боратынских, а его главным подопечным – Боратынский Евгений Абрамович, будущий поэт, а пока, по-домашнему, просто Бубенька.

Человек везде склонен усматривать перст судьбы. Но, кажется, здесь она и впрямь что-то такое отметила. Вернее, вместе с итальянцем она словно бы внесла в барский дом зеркало, и все начало двоиться. Боргезе уехал из Неаполя в Россию и скончал там свои дни. Сильно погодя поэт Боратынский уехал из России в Неаполь и сделал там то же самое – скончал свои дни, успев, однако, почтить последним стихотворением не кого-нибудь, а именно дядьку-итальянца. «О, спи! Безгрезно спи в пределах наших льдистых,/ Лелей по-своему свой подземельный сон…» И дальше – бог ты мой – заключительные строки: про то, что наш российский Аквилон веет забвением ничуть не хуже, чем вздохи южных ветров. Определенно не хуже, в чем доказательства последовать не замедлили.

Это случилось в 1844 году. И это уже точно был конец.

Но еще раньше, в 1816, произошло другое, тоже зеркальное происшествие, которое до известной степени послужило началом конца. Все просто: как безвестный Джьячинто некогда не простил императору Наполеону Бонапарту серебряных ножей и вилок, так точно император Александр I не простил безвестному шалуну Боратынскому черепаховой табакерки и 500 рублей ассигнациями. Читать дальше »

Введение

Без особых доказательств очевидно, что психология — будучи наукой о душевных процессах — может быть поставлена в связь с литературоведением. Ведь материнское лоно всех наук, как и любого произведения искусства,— душа. Поэтому наука о душе, казалось бы, должна быть в состоянии описать и объяснить в их соотнесенности два предмета: психологическую структуру произведения искусства, с одной стороны, и психологические предпосылки художественно продуктивного индивида — с другой. Обе эти задачи в своей глубинной сущности различны.

В первом случае дело идет о «предумышленно» оформленном продукте сложной душевной деятельности, во втором — о самом душевном аппарате. В первом случае объектом психологического анализа и истолкования служит конкретное произведение искусства, во втором же — творчески одаренный человек в своей неповторимой индивидуальности. Хотя эти два объекта находятся в интимнейшем сцеплении и неразложимом взаимодействии, все же один из них не в состоянии объяснить другой. Конечно, можно делать умозаключения от одного из них к другому, но такие умозаключения никогда не обладают принудительной силой. Они всегда остаются в лучшем случае догадками или метками, apercus. Разумеется, специфическое отношение Гёте к своей матери позволяет нам уловить нечто, когда мы читаем восклицание Фауста: «Как — Матери? Звучит так странно имя!» Однако нам не удается усмотреть, каким же образом из обусловленности представления о матери получается именно «Фауст», хотя глубочайшее ощущение говорит нам, что отношение к матери играло в человеке Гёте существенную роль и оставило многозначительные следы как раз в «Фаусте». Равным образом мы не можем и, наоборот, объяснить или хотя бы с логически принудительной силой вывести из «Кольца Нибелунга» то обстоятельство, что Вагнер отличался склонностью к перевоплощению в женщину, хотя и в этом случае тайные пути ведут от героической атмосферы «Кольца» к болезненно женскому в человеке Вагнере. Личная психология творца объясняет, конечно, многое в его произведении, но только не само это произведение. Если же она могла бы объяснить это последнее, и притом успешно, то его якобы творческие черты разоблачили бы себя как простой симптом, что не принесло бы произведению ни выгод, ни чести. Читать дальше »

Лаовайкаст — это подкаст о жизни и последних событиях в Китае из уст живущих здесь, уже более 10 лет, русскоговорящих обитателей. Они рассказывают и просто разговаривают о китайцах, китайском языке и последних событиях в КНР. Ведущие подкаста: один из основателей «Восточного Полушария» Сергей Литвин, интернет-деятель Александр Мальцев, лаовай-старожил Максим Иванов и другие приглашённые гости.

Лаовай (кит.) — иностранец.

Первая выставка девятнадцатилетнего Пикассо была устроена в феврале 1900 года в барселонском кафе «Четыре кота». Количество выставленных работ было для молодого художника не малым — 150 рисунков. В основном портреты друзей: поэтов, художников, музыкантов. Эти произведения были тем художественным багажом, с которым неистовый каталонец ринется на завоевание Парижа.

Неудивительно, что уже к столь юному возрасту у Пикассо поднакопилось картин, ведь первой своей серьёзной работой он считал «Пикадора», написанного в восемь лет. «Пикадора», где бы ни обитал Пикассо, он всегда возил с собой в качестве талисмана.

В среднем художники за свою жизнь делают около пяти тысяч работ. Пикассо сделал в десять раз больше — пятьдесят тысяч. Помимо полотен, это бесчисленного множество скульптур, керамики и даже концептуальное видео, где он выдавал рисунки в режиме онлайн.

Все его экспозиции вызывали недюжинный интерес. О цюрихской выставке 1932 года, где демонстрировалось 460 его творений, знаменитый психиатр и визионер Карл Юнг писал: «Пикассо и его выставка являются знамением времени точно так же, как и двадцать восемь тысяч людей, которые пришли посмотреть на эти картины». Читать дальше »

UNKLE Sounds — под такой вывеской гении из проекта UNKLE делали свои диджейские миксы. Диск-бутлег «Big Brother Is Watching» это как раз такой микс. Записан 6 января 2002 года на BBC Radio 1’s Essential Mix Show. UNKLE в своей неповторимой манере ремикшируют и миксуют вещи The Beatles, The Doors, Radiohead, Howie B. и многих других.

Треклист и ссылки на скачивание альбома — здесь. Очень хороший альбом.

Помню я ходил в школу. Нужно было рано вставать. Помню очень тяжело было рано вставать. Одеваться. Уроки никогда не были сделаны. Какие могут быть уроки, когда столько важных дел после школы… Есть по утрам совершенно не хотелось. Зато есть хотелось в школе. Мерзкие булки с морковкой. Кольца с сахаром и пережаренными орехами и чай в гранёных стаканах. Почему-то не принято было брать еду с собой как делают здесь на западе. Ведь это так удобно и просто. У нас был паренёк диабетик, жил в соседнем подъезде. Я учился с ним начальных классах. Мать ему носила еду в школу в банках, борщ, пельмени. Все смеялись над этим. Мать запрещала играть ему с другими детьми. Считала мы на него дурно влияем. Я помню он умер и мать его тайно похоронила. Я думаю он умер от одиночества.
Читать дальше »

День рождения Пророка Мухаммеда (Мавлид ан-Наби) отмечается каждый год – в 12-ю ночь месяца Раббия-Аваль по мусульманскому календарю. В 2010 году Мавлид ан-Наби приходится на ночь с 25 на 26 февраля.

В эту ночь мусульмане всего мира собираются для чтения сур Корана, слушают песнопения, повествующие о событиях тех времён, когда жил Пророк, угощают родственников, друзей и соседей.

Считается, что в награду за такое совместное поминание деяний Пророка мусульмане получают небесную награду – сауаб.

Главное для празднующих мавлид это нийат – благие намерения, а также исключительно благочестивые помыслы. Перед началом мавлида необходимо совершить ритуальное омовение и умаститься определенными благовониями. На время песнопений мавлида требуется полностью забыть о мирской суете – всех своих делах, желаниях и беспокойствах.

Олег Давыдов обновил, уточнил и ощутимо дополнил два Места Силы — Первое. Адрианова Слобода и Пятое. Рябинина Пустынь. Те, кто их читал, найдут там много нового (как в тексте, так и в фоторяде), а тем, кто не читал, ну так сам бог велел прочитать…

К Дню защитника Отечества.

Кличка у военрука была Полкан. Он полностью соответствовал ей и выбранной профессии.

Урок начинался с того, что он двадцать минут бродил в классе между рядами, как бы собираясь с мыслями, приближался к учебнику, заглядывал в журнал, шевелил губами. И вот, когда уже созревшая, налитая соком мысль готова была сорваться яблоком с подполковничьих уст – он быстро начинал двигать нижней челюстью, как фокусник, изо рта которого должен появиться шарик, и, наконец, изрекал:

— М-да!

Туча разряжалась смехом. Успехи подполковника искренне радовали многих. Но у меня с ним отношения не заладились больше чем у остальных. Он решил меня достать, а я подумал – не стоит.

На втором занятии он приказал классу пройти строем. Все прошли как слоны. Затем он скомандовал: «Вольно!» — И стал прохаживаться за покосившимся забором спин, переводя двустволку взгляда с одной расхлябанной фигуры на другую. Моя далеко отставленная левая нога показалась ему слишком «вольной», и при ограниченном запасе слов он родил очень интересную фразу:

— Рылёв! Почему ты такой… некрасивый?

Я к своей внешности отношусь без трепета и лицо перед зеркалом не пудрю, но его шальная пуля меня зацепила. Тем более, сам подполковник напоминал летучую мышь в фуражке. И по размеру и по форме. Поэтому я тут же ответил:

— Потому что вы такой красивый. Читать дальше »

1 марта 1810 года родился композитор Фредерик Шопен

Биографической литературы о Шопене – ноль. Я обошел больше десятка магазинов – ничего. Тонюсенькие биографии в сборниках «Великие композиторы». В серии ЖЗЛ Шопен выходил в 1963 году. Зато любой книжный может предложить россыпь его нот и записей. Может это и есть лучшая память о композиторе – его произведения?

Действительно, музыка Шопена сама по себе красноречива: она дает ясное представление об авторе. Если брать психо-мифологические типы классических композиторов, то Моцарт – ребенок, Бетховен – юный бунтарь, а Шопен – нервный, романтический подросток. Брюсовское «юноша бледный со взором горящим» — вполне годится для Фредерика.

До Бетховена композиторы были ремесленниками, выполняющими заказ хозяев – церкви или знати. В случае знати – это музыка к обеду или танцы. Бетховен, сын певца и кухарки, устроил революцию: когда некий князь Лиховский попытался заставить его играть перед гостями, музыкант в бешенстве уехал из имения. А на следующий день отправил письмо: «Князей существует тысячи, Бетховен — один!»

Бетховен настаивал на своей мессианской роли. И, мне кажется, бетховенская Седьмая симфония (часть 2, Allegretto, 1812) имеет непосредственное отношение к Шопену. Она напоминает диалог музыканта с публикой: «Вы хотели танцев? Их есть у меня». Вещь начинается с комедийного медленного «гопака», а потом в эту магистральную мелодию вплетаются десятки узоров из длинных, щемящих нот. Людвиг придает танцу вселенский размах, взрывая его изнутри. Чем дальше, тем грознее звучит басовый ритм ярости. Музыка к финалу становится трагичней и мрачнее. Читать дальше »

Читать дальше »

О силе желания

Бытует мнение, взрослое, логичное и всё такое прочее, что ботинки, болтающиеся на гордских проводах – это просто ботинки, болтающиеся на городских проводах. Мол, закинули туда их некие хулиганские дети. А дети, обиженные теми другими – хулиганскими, летать не могут, поддеть не умеют, а маме сказать стыдно. Вот и висят на улицах городов чьи-то заброшенные сменки: под дождём, снегом и палящим солнцем.
Но ничего подобного в реальной жизни не происходит. И вся правда про болтающиеся на проводах ботинки открылась взрослым всего мира ещё очень давно. Но они были, как всегда, слишком заняты, что позаботиться о том, что-бы этот маленький секрет дошёл до наших дней.

Давно-давно, в одном южном городе – на местном диалекте – городе тясячи стен, завелись загадочные события. Началось всё с зоопарка. Замки и засовы на клетках напрочь отказались закрывать зверей, при этом не забывали оберегать смотрителей. Теперь звери ходили друг к другу в гости, играли в догонялки и прятки. Хищники тоже общались между собой, задирались, конечно, и хулиганили. Но смотрители всегда во время приносили им пищу, так что мясоедам стало лень ходить на охоту.
Потом ожил парк аттракционов. Карусели взбунтовались: сначала они отказывались катать детей за деньги, а потом расхотели пускать ворчливых родителей. Очевидцы говорят, что вход в парк теперь уже не закрывался на ночь. Некоторые уверяют, что видели каких-то таинственных маленьких людей, которые якобы спускались с неба и до первой утренней звезды катались на каруселях.
Потом были убежавшие цирковые клоуны, гигантские шоколадные булочки, лимонадовый водопровод, летающие воздушные змеи, шарманки, играющие без умолку, одичавшие лошадки-качалки и подобные загадочные инциденты.
Мэр города искусал себе все локти: игрушечные солдатики его не слушались, а его подопечные отказывались появляться на работе. Взрослые уверены, что их дети сломлены каким-то словещим вирусом, страшной эпидемией утренней усталости, и вообще, ведут себя странно: спать ложаться без капризов – сами выключают свет, не просят сказок и не жалуются на драконов в шкафу. Потому в городе объявили карантин, а врачи бились в своих лабораториях над новым лекарством от детской утренней апатии.
Однажды, в приступе страшной бессоницы мэр вышел на ночную прогулку. Он отправился гулять в ботанический парк. И всё ему чудился детский смех, шарканье маленьких ножек, шуршание птичьих крылышек, шелест крошечных платей. Испуганный, он заторопился домой. Остался последний поворот: мэр ускорил шаг, ему показалось, что разум подводит его – как вдруг ему на голову щёлкнула пара детских ботиков. Он посмотрел наверх и увидел взъерошенного мальчика в ночнушке. На спине у него суматошно бились два белых крышылка, держали его в воздухе, не давали упасть. Он посмотрел на мэра и прошептал: «Пожалуйста, дядя, не говорите маме». Мэр протянул ботики, при этом рот его отвис, а левый глаз чуть подёргивался. Мальчик даже хихикнул: он никогда не видел таких смешных и перепуганных дядь. Он присел рядом, стал обуваться. Тога мэр спросил: «А как тебе это удалось?». И мальчик ему ответил: «Не знаю, я просто очень хотел покататься на каруселях, а на следущую ночь у меня выросли крылья».

19 февраля 1896 года родился Андре Бретон, французский писатель и поэт, основоположник сюрреализма.

Несколько лет назад на аукционе Сотбис был выставлен на продажу довольно необычный лот. Двадцать с лишним страниц, исписанных тревожным почерком. Изобилующих зачёркиваниями и неровностями и озаглавленных «Manifeste du surrealisme» («Манифест Сюрреализма»). Писано в 1924-ом году. Автор – некий Андре Бретон. Как вы понимаете, француз. Причем француз, замечу, рода далеко не знатного – не из Меровингов или Ламарков, а совсем наоборот – сын не то жандарма, не то конторщика, да еще и нормандца. В общем, событие сие можно бы было и не упоминать вовсе, если бы не одно «но»: начальная стоимость лота – пол миллиона евро.

Вот тут, на этом самом месте следовало бы пустить барабанную дробь, да не просто старательно вывести на бумаге именно это словосочетание – «барабанная дробь», а должным образом материализовать написанное, то есть, учитывая контекст современных технологий, в предыдущий абзац должен быть вживлён, например, звуковой файл, активизирующийся курсором мыши. Таким образом мы занялись бы подменой того, что, по сути, уже подменено. Бодрийяр, другой знаменитый француз, социолог, культуролог и философ-постмодернист, называл подобный подменённый объект – симулякром.

Мнимую образность действа (в данном случае речь идёт о барабанной дроби), которую читатель воссоздал бы совершенно моторно, без усилий и анализа, просто прочитав предложение, мы, вставив этот звук, вынесли бы за скобки и представили в форме более жесткого, хлёсткого, безапелляционного симулякра, произведённого сложной машиной. Избежав при этом пространных описаний, метафор и всего того, что Рембо (являющийся, кстати, одним из вдохновителей Бретона) метко называл «писаниной». Таким образом, симулякр канонического литературного свойства мы заменили бы симулякром эпохи постмодерна.

К чему это всё? К тому, что подобного рода трюки – частица удивительного метода, метафизического «ноу-хау», изобретённого Бретоном. Например, в романе «Надя» Бретон, как бы это не было атипично для романиста, опускает описания событийного ряда, взамен щедро сдабривая страницы своего непутёвого текста иллюстрациями. Вот это и есть тот самый, скажем так, «приём барабанной дроби». Читать дальше »

Пройдя по улицам Харидвара и благословив паломников, толпа обнаженных святых отшельников, вымазанных пеплом с ног до головы, потрясая саблями и трезубцами, стремительно обрушивается в воду. Брызги ледяной воды из священного Ганга перемешиваются в воздухе с невероятным гулом многомиллионной толпы, рёвом слонов и мычанием буйволов, громом барабанов и воем священных раковин. Наконец, завершив ритуал, святые отцы не спеша уходят в свой лагерь. Теперь – самое время искупаться самому. Потому что это – таинственный праздник омовения, религиозный фестиваль Кумбха-Мела.

Кумбха-Мела, которая проходит сейчас в священном индийском городе Харидваре, в предгорьях Гималаев, – самое массовое сборище людей на планете, древнейшая живая легенда человечества. Традиция отмечать ярмарку («мелу»), символом которой является Кумбха, или попросту кувшин, уходит корнями в незапамятные времена, которые даже в богатой и древней истории Индии сейчас считаются доисторическими – легендарными, ибо хронологическое время в те времена еще как бы не началось. Это было мифическое, сказочное, карнавальное «время оно», время живое, относительное – про которое в русских сказках говорится «долго ли, коротко ли». Тогда не происходили события, тогда создавались легенды и совершались чудеса самого разного масштаба, которые можно понимать и так, и этак – смотря с какой стороны посмотреть.

Индийские легенды повествуют о масштабнейших мега-битвах, которые происходили в то время с применением колдовского и атомного оружия, мантр и маны, накопленной за время аскез. История о Кумбха-Меле – как раз такая многослойная, живая и не совсем понятная легенда с «блокбастерной» битвой, чудо, которое происходит прямо сейчас – а также, как это ни парадоксально (относительное время!) – повторяется каждые три года в разных местах в «стране чудес» Индии. Читать дальше »