Каждый ищет вдохновение в том, что трогает душу и побуждает испытать искренние эмоции.
Как показывает практика, чем печальнее и сложнее материал, тем проще впитать в себя его настрой.
Композитор Игорь Яковенко создал 11 этюдов в стиле классической и академической музыки, изучая работы английских лириков ХV-XX вв. Каждая из них по своему раскрывает общую мысль о хрупкости человеческого сознания, понимаемого в своем прямом значении — состоянии максимальной напряженности во всех направлениях. Что и характеризует душевные неравновесия, свойственные персонажам как прошлого, так и нашей современности.
Этюды будут исполнены Татьяной Качановой (сопрано) и Максимом Щедриным (скрипка). Партию фортепиано исполнит автор. Читать дальше »
Ко всем нашим проблемам – в образовании, культуре, науке, в бытовых народных проблемах и хозяйстве страны… Дума везде приложила руку. Но слишком часто только усугубляла болевые точки. Бакалавриат, ЕГЭ, ювенальная полиция, реформы ЖКХ и пенсионные, дорожное строительство, экология, реставрация национальных памятников, защита рыбаков-охотников-любителей от обнаглевших частников-приватизаторов… всего не перечислить.
Приложила руку и к телевидению, одному из главных народных воспитателей, где сегодня царит засилье пошлости на скоморошьих шоу-представлениях и где, кроме новостей и спорта, редко что достойное внимания увидишь. Конечно, в последнем случае дело в главарях – Эрнстах и кто там далее по списку. Ну а как же Дума?
У чиновников всё, как в нашей жизни. Есть там люди умные и глупые, творцы и ремесленники, радетели за всю страну и карьеристы, люди честные и тайные преступники, люди грамотные и не очень, горлопаны-трибуны и тихони-мыслители… Антиподов можно долго перечислять, состав Думы разношерстный. Читать дальше »
Михаил Бараш — поэт, прозаик, эссеист. Родился в Москве в 1958, биофизик. Участник самиздатовских изданий «Эпсилон салон», «Русская мысль», «Континент». С 1987 года жил преимущественно в Париже. В настоящее время занимается переводами с французского и собственной микропрозой.
*
Александр Чанцев: Михаил, вы ведете очевидно непубличную, тихую, внутреннюю, я бы сказал, литературную жизнь. Это же сознательный выбор в нашем шумном мире, среди подчас крикливой литературной братии? И как вас можно было бы представить в «вводке» к этой беседе?
Михаил Бараш: Последняя истина индивидуальна, я думаю. Типологически я открыт в публичный мир больше, чем это обнаруживалось до сих пор. Правда, немногим больше. Так пока складывалось в моей биографии, в которой нет ничего особенного, кроме того, что я спрашивал с себя больше, чем мог дать. В каком-то смысле, работа не отпускала.
А если меня представлять. Вот как приблизительно пересекаются между собой общее и частное. Факты не такие значительные, но, возможно, красноречивые. Если перечислять в случайном порядке, как приходят мне самому, забывшему о всякой скромности. Мои тексты опубликованы почти во всех интернет-источниках из самых разборчивых (право, не знаю, какие остались среди пригодных по направлению, кроме тех, которые я сам сейчас снобирую с детским упрямством), и моя известность и, возможно, влияние растут (если не самообольщаюсь, как видно по лайкам и комментариям в фб например). Читать дальше »
«Убить Бобрыкина» Саши Николаенко: полнолунное соло для струны без оркестра
«Абсурд не в человеке и не в мире, но в их совместном присутствии». Альберт Камю
А знаете ли, каково это — носить безумие в себе?..
Литература русская примеров много знает, когда душевная болезнь Героя даёт возможность Автору заставить нас по-новому взглянуть на Мир. И Саша Николаенко, задумывая повесть, никак не ожидала, что сам посыл её обяжет к особой форме изложения (свободным ямбом), которая взорвёт классический конфликт «отцы и дети» и приведёт такой неординарный сказ (дай Бог) в финал литературной Премии «Нацбест».
Тем не менее, сопоставления с классикой выглядят в нашем случае притянутыми за уши. У Достоевского (образы Мышкина, Ставрогина) болезненные явления предстают как следствие психической организации героев, «истории духа», почти канонической веры в беса. Сумасшествие гроссмейстера Лужина подаётся Набоковым отстранённо, при этом автор почти не пускает читателя в голову Лужина, дозированно приоткрывая чертоги разума, вводящие нас в глубины гениальности и прогрессирующей паранойи, в то время как николаевский Шишин явлен нам весь, изнутри, почти нараспашку…
Казалось бы, ближайшей аналогией должна быть «Школа для дураков» Саши Соколова, в которой раздвоение личности героя, ученика школы для умственно отсталых детей, помогает воссоздать мир внутренний и внешний в едином, мучительном объеме. Читать дальше »
Сразу же пробежался по коментам — в принципе, в них и надо искать суть, настроение отзывов о фильме.
Как всё яркое и неординарное, короткометражка вызвала шквал эмоций в Сети. (За несколько дней 3,5 млн. просмотров!) Отсюда и будем шагать. Потому что отклики официальной прессы, при всём уважении, попахивают, уж извините, тухлятинкой: слишком чувствуется преднамеренность, предопределённость, предвзятость, загнанные в рамки «наклона» соответствующей редакции.
Пятьдесят на пятьдесят — вот выявленное мной процентное соотношение эмоций. От сугубо негативных до крайне возбуждённых, положительных. И это понятно. Так и должно быть с явлением, имеющим под собой… юмор, талант и желание выделиться. Да-да! — всё просто. Всё талантливое — априори сомнительно с точки зрения массового читателя, почитателя, зрителя. Зритель тут же примеряет действие картины на себя, философски подвергает сомнению: от поругания до восхваления. Но — главное! — не остаётся безучастным. И вот в том зрительском участии, мысленном нахождении в процессе, его анализе — и кроется гвоздь талантливой задумки. Читать дальше »
Луис Бунюэль не любил психологию и психоанализ, называя их никчемными безделушками, обслуживающими прихоти состоятельных людей.
В каком сердце, в каком боге найду я
глубину озера? Ни в этом мире, ни в
ином нет ничего, что утолило бы мою
жажду. Однако я знаю, и ты тоже
знаешь это, что все бы разрешилось,
если бы существовало невозможное.
Невозможное! Я искал его у пределов
мира, на границах своего существа.
Альбер Камю
Такое восприятие психологии было обусловлено личным опытом режиссера — одни психоаналитики усматривали в его картинах различные проявления эдипова комплекса, другие находили в его творчестве признаки шизофрении (К. Г. Юнг, посмотрев «Андалузского пса», нашел в нем прекрасную иллюстрацию dementia praecox; последователь Фрейда доктор Александер, увидев ту же картину, «написал, что смертельно напуган, или, если угодно, в ужасе, и не желал бы иметь каких-либо отношений с человеком по имени Луис Бунюэль».)
Между тем, именно психологическое исследование личности и творчества Бунюэля позволяет осветить истоки и сущность его кинопоэтики. Ни классический психоанализ, низводящий все многообразие психического к эдипову комплексу, ни философская публицистика, усматривающая в сюрреализме режиссера социальный протест, не приближают нас к пониманию Бунюэля. Его творчество исходило из глубин его психического и было обусловлено только им. Все прочее — модные веяния эпохи, сюрреалистический бунт, де Сад, революционность и новая религиозность — впитывалось им постольку, поскольку соответствовало его глубинному психическому содержанию.
Знакомство Бунюэля со смертью состоялось очень рано. Каким был этот опыт, мы можем только догадываться. В детские годы в нем проявилось уже вполне отчетливое двойственное отношение к смерти — она одновременно и отталкивала, и привлекала его. Читать дальше »
На днях в издательстве «АСТ» (в подразделении «Прайм») вышло второе, переработанное русскоязычное издание книги Муджи «За пределами Сознания» (Оригинальный заголовок — Before I am. А первое российское издание, вышедшее в 2013 г., носило название «За пределами Я»).
в новом издании в значительной степени отредактирована (некоторые моменты фактически переведены заново), качественно оформлена и будет интересна даже тем, кто уже читал ее в первом издании. Представляем вам на пробу фрагмент этого живого «путеводителя» по самоисследованию. Читать дальше »
Андрей Явный. Музыка прощения. – М.: Эксмо, 2017. – 256 с.
…Точнее сказать, как простить эту книгу, ведь ее автор будит в нас такие вибрации, такие глубины выворачивает наизнанку, что после прочтения возможно одно.
Или это, или другое, как говорил Кузьмич в «Особенностях национальной охоты», а лучше все сразу и много. Ну, а если серьезно, то особые практики тут не нужны. Автор — мольфар (целитель-вещун), мастер медитаций, музыкант — предлагает свою теорию всепрощения, отличную от клише и штампов. Не церкви, нет — церковной культуры, которая, становясь «популярной», создает свои шлягеры на каждый день.
Так вот, в «Музыке прощения» — романе о буднях шамана в столице, синкопированном духовными упражнениями, поначалу подобную практику высмеивают. Читать дальше »
«Графомания — психическое заболевание, выражающееся в пристрастии
к писательству у лица, лишенного литературных способностей».
Толковый словарь русского языка по ред. проф. Д.Н.Ушакова, М., 1935 г. «Графомания — болезненное пристрастие к писанию, сочинительству».
Словарь русского языка в 4 т., М., 1985 г.
Введение
Полвека, отделяющие эти определения друг от друга, ничего не прибавили к пониманию такого, как оказалось, совсем не безобидного феномена.
Вроде бы с ним все ясно и понятно. Но как только сталкиваешься с конкретным графоманом и его творениями, ясность и понятность сразу же затуманиваются.
Начнем с весьма существенного Ушаковского уточнения: «…у лица, лишенного литературных способностей».
Речь идет попросту о бездарности, которая может проявляться в любом виде и жанре искусства. Но в массовом порядке бездарность оккупирует именно литературу. Ведь здесь она не так наглядна, как в других видах искусства. А главное, она не требует специального обучения, требует по мнению графомана лишь минимальной грамотности, предельного минимума технических средств и профессиональных навыков.
Никаких тебе сольфеджио, никаких тебе истязательских упражнений на скрипке, никакой тебе мороки с овладением рисунком и живописью. И дорогостоящие скрипки, мрамор, холсты, кисти и краски — слава богу тоже не нужны. Читать дальше »
О да, человек бывает счастлив. Тот, кто знает это чудесное состояние, никогда не спутает его ни с какими другими впечатлениями.
Человек может быть счастлив. Хотя и не должен быть счастлив, как раз потому, что он человек, а значит, зависим, раним, озлоблен. Счастье самородком выскакивает к нему из напластований крупных печалей и мелкого вредительства жизненных ситуаций, составляющих то, чему вопреки.
Счастье — редкостное ископаемое тех времён, когда зла в мире ещё не было.
Любой успех, достигнутый недобрыми ухищрениями, даже мелким жульничеством, даже просто в сопровождении недобрых замыслов и нечистых намерений, приносит разной силы удовлетворение, но не счастье.
Парадокс, но именно в человеке совмещаются несовместимые зло и счастье. Читать дальше »
Приветствую вас на нашей медитации, на медитативной беседе. Давайте начнем с базовых вещей, чтобы войти в это медитативное состояние, потому что о нём сегодня будет идти речь.
Медитация — это сдвиг, изменение сознания, переключение с озабоченности деланьем и думаньем на непосредственное восприятие настоящего момента. Возможно, наиболее естественная и простая отправная точка для большинства из вас — это состояние присутствия. Оно и является целью медитации: стать абсолютно присутствующим в настоящем. Начать осознавать бытие.
Большинство людей вовлечены в деланье, оно включает в себя непрерывное мышление. Мысли большинства людей не возвышающие, в основном они имеют навязчивый характер и порождают негативные чувства. Много вредных мыслей, ведущих к дисфункциям. Эти мысли не служат никаким целям, просто не получается их остановить. Медитация об этом. Осознать в себе на глубинном уровне — на глубинном или на более высоком, в зависимости от того, как вы смотрите, — осознать в себе нечто, что глубже или выше, чем мысль. Это — «состояние присутствия» или момент «сейчас».
Многие удивляются, узнав, что есть легкий доступ в присутствие путем приведения внимания в настоящий момент! Моя задача — говорить из состояния медитации. Будет полезным, если вы сможете осознавать небольшие промежутки между словами; обращайте внимание не только на слова (конечно, вы слушаете слова, вы впускаете их в себя), — но осознавайте и промежутки между словами. Это, так сказать, небольшие медитативные пространства. Читать дальше »
Одна из телепередач Игоря Волгина под рубрикой «Игра в бисер» была посвящена творчеству Сергея Есенина.
Передача всколыхнула мою уже такую давнюю влюбленность в его стихи.
Разумеется, речь идет о лучших стихах, лучших в моем восприятии. Кроме того, я испытываю к Есенину чувство горячей благодарности. И вот за что!
В школе я без запинки бойко декламировал пушкинское «Мороз и солнце, день чудесный» и с пафосом лермонтовское «Погиб поэт, невольник чести». Но душа моя при этом не волновалась. Взволновалась она в год, когда Есенин еще оставался под запретом. Мне, ученику девятого класса, дали переписать тетрадочку со стихами опального лирика. Я там прочел стихотворение о корове:
Дряхлая, выпали зубы,
Свиток годов на рогах…
И с этой минуты блаженно заболел поэзией. Мне ее открыл Есенин. Читать дальше »
Вчера, позавчера – почти чёрные дни, тяжёлые и мрачные.
Сегодня совсем другое дело, что-то сломалось и вывернулось оборотной стороной: полегче стало, всё полегче – стоять, ходить, работать… жить.
Приоткрылась перспектива. Похоже, оно и всегда так: добираешься до края, хотя конца не видно, и ты и не подозреваешь, что на краю – скулишь, ноешь, готов расплакаться… И тут тебе за какие-то твои прежние заслуги приоткрывают перспективу. Не всё так плохо, оказывается, пора – и уже время! – опять вперёд. Потому что есть будущее. Будущее всегда есть, не бывает так, чтобы его не было. Распоряжайся…
Удача и удочка, видимо, слова одного корня. Хотя изначально у самого корня значение совсем другое, не очень-то приличное. Но смысловые параллели очевидны у всех троих. Великий русский… в нём всегда всё неожиданно и всегда в точку…
Помаленьку всё же двигаюсь, пояснее стало, получше. Земля всё-таки, кажется, отстаёт. Может, пятки? Уже три недели или около того сплю по ночам. Без медитаций, не просыпаюсь. Подъём тяжёлый – болят пятки, ноги до колен, но быстро всё проходит. Ощутимей стал центр в нижнем дань тяне. Поясница уходит вниз, корпус – вверх, раздел в дай май.
Ведь из каких болот взлетают гении
В какие бесконечные миры!
Вместо предисловия. Несколько возражений Дмитрию Быкову
В своей талантливой лекции о «Герое нашего времени» Дмитрий Быков высказал некоторые мысли, с которыми я не согласен.
Так, в лермонтовских стихотворениях, разных и зачастую противоположных по настроению и смыслу, он видит многоразличие литературных масок. И явно ошибается! О подлинности переживаний убедительно свидетельствуют самоё стихи Лермонтова, глубина их и сила выразительности. (Разумеется, нет речи о его подростковых, незрелых опусах.).
По мнению Быкова, «Тамань» представляет собой тройственный автопортрет Михаила Юрьевича. Это открытие, увы, ни на чём не основано. Отдельные черты характера, запечатлённые автором в его персонажах, отнюдь не воссоздают его целостного автопортрета.
Весьма сомнительно утверждение о близости Лермонтова к исламу с его фатализмом, что якобы неотделимо от любви поэта к Кавказу. Читать дальше »
Плохо вы меня знаете, если, восхищаясь эстетической
стороной моего творчества, пренебрегаете и нравственными
предпосылками, без которых оно немыслимо (…)
Томас Манн. Письмо г-ну Кинбергу. 1937
При всей оригинальности японской культуры в ней всегда было сильно влияние заимствований. Так, кроме буддизма и даосизма из Индии через Китай и Корею, письменности из Китая, в основном из Китая же было заимствовано большинство ставших традиционно японскими искусств.
А литература нового времени сформировалась после Реставрации Мэйдзи под влиянием переводов европейской и во многом русской литературы, театр – под воздействием знакомства с французским театральным искусством и т.д.
Западное влияние было ощутимо и в ХХ веке – и даже у таких писателей, имеющих имидж сугубо оригинальных и, более того, «западников», как Юкио Мисима.
Для определения генезиса эстетики Мисимы мы сравнили ее с эстетикой немецкого писателя Томаса Манна (1875 – 1955), автора, который, по признанию самого Мисимы, был не только его самым любимым писателем, но тем, кто более всего повлиял на формирования его стиля и эстетики в целом.
В наследии Мисимы, даже среди его достаточно многочисленных эссе и автобиографических материалов, не удается отыскать какого-либо отдельного произведения, посвященного разбору его рецепции творчества Манна и изложению взглядов Мисимы по вопросу эстетики Манна. Однако рассыпанные по отдельным его произведениям высказывания, а также данные, приведенные в «Словаре Юкио Мисимы», дают нам некоторые основания для анализа общего отношения Мисимы к творчеству немецкого писателя, а также для реконструкции воззрений Мисимы на эстетическую систему Томаса Манна. Читать дальше »
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>