НАЧАЛО РОМАНА ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ.

Население Новорябовского района – около двухсот пятидесяти тысяч; из них чуть более ста тысяч живет в райцентре. Исходя из такой статистики, к выборам народных депутатов РСФСР весь район был разделен на два территориальных избирательных округа: Новорябовский городской, номер такой-то (райцентр с близлежащими деревнями и селами) и Новорябовский сельский, номер другой (прочая территория района с россыпью сел, деревень, поселков городского типа).

Новорябово – город вполне средний, как по числу жителей, так и по уровню беспорядка и неустройства. К осени 1989 года городской народ находился в состоянии общего раздражения против власти. И начальство вполне понимало: это раздражение не снять, даже если выложить к выборам на прилавки магазинов дефицитный товар, а винные отделы заполнить водкой по старой андроповской цене. Да и где все это взять, если фонды полностью расписаны и распределены, а дополнительных не дадут?

Поэтому большие начальники, партийные и советские, не стали претендовать на мандат от Новорябовского городского округа. Вместо того приняли мудрое решение: поскольку город Новорябово – промышленный, рабочий, то и депутатом от него должен стать представитель класса-гегемона. И подобрали сразу двух таких представителей от самых авторитетных предприятий: передового токаря, рядового члена КПСС Федукова с Механического завода, и не менее уважаемого электрика Стулова (также коммуниста) с Деревообрабатывающего комбината. Вот вам, граждане-избиратели полная демократия и альтернативность: голосуйте хоть за одного, хоть за другого. А чтобы какие-нибудь подозрительные самовыдвиженцы не вмешались в честную борьбу Федукова и Стулова, была проведена соответствующая разъяснительная работа с руководителями предприятий, организаций города, а также на уровне домоуправлений и ЖЭК – со всеми, от кого зависел деликатный процесс первичного выдвижения кандидатов на выборах.

За сельский округ Новорябовский райком КПСС беспокоился меньше. Сельским людом – полагали райкомовцы – вполне можно управлять через местный партхозактив. Когда сам товарищ Уладов пожелал стать депутатом от этого округа, картина будущих выборов вполне прояснилась. Победитель был известен заранее, но, для соблюдения демократического политеса, надо было подобрать ему подходящих спарринг партнеров.

Таковых искали в низовой райноменклатуре, и нашли не сразу; малые начальники колебались, хотя их убеждали, что дело безопасное, и проиграть секретарю обкома совсем не стыдно. А потом сразу несколько человек рискнули выдвинуться от разных организаций. Все они были люди приличные (судя по анкетным данным), но малоизвестные – то, что и требовалось. В их ряд органично встала фигура Дмитрия Брагина. По документам он выглядел – «как все», и регистрация в окружной избирательной комиссии ему была обеспечена – «как всем».

***

В институте, после собрания, Брагина уже считали кандидатом в депутаты, и предоставили ему возможность делать, что заблагорассудится.

Он досрочно сдал годовой отчет по теме, после чего оформил командировку в Энск. Придумал себе некое задание в Политехническом институте, принес, минуя Семенова, к Булевину – тот подписал, не вникая.

В Энске Брагин надеялся найти какую-нибудь поддержку для своей будущей кампании. В областном центре уже имелся клуб избирателей (он прорезался еще в ходе выборов народных депутатов СССР), и вообще, водились всякие неформалы. Брагин рассчитывал найти контакты с этой средой, а также с другими полезными людьми через родной Политех.

Он отметился в ректорате, получил направление в общежитие и устроился, а затем решил, что надо пойти куда-нибудь пообедать.

В холле общежития его внимание привлекла веселая дамская стайка, в центре которой обретался мужчина – молодой, но уже начинавший полнеть, с залысинами, в элегантной пиджачной тройке. Брагин сразу узнал его – не мог не узнать, хотя видел в последний раз лет семь назад, в обличье худого, патлатого, небрежно одетого студента.

Гришка Халепин, многолетний вожак факультетской команды КВН, неистощимый изобретатель всевозможных каверз, похититель девичьих сердец, проныра, душа общества – и он же неисправимый прогульщик, хвостист, головная боль деканата… Брагин был с ним на короткой ноге в студенческие годы, и сейчас окликнул без церемоний:

- Эгей, здравствуй, Дважды Академик!

Так прозвали студента Халепина после того, как он, спасаясь от исключения за хвосты, умудрился дважды побывать в академическом отпуске – хотя студентам вторую академку брать не полагалось, а тех, кто мог на нее претендовать, просто отчисляли по состоянию здоровья…

- Брагин Димка, ты ли это? Девочки, извините, я вас покидаю. Друг зовет… Ах ты, черт, старина, совсем не изменился.

- Зато ты, Гришуня, прямо похорошел…

Они обнялись по-братски, перекинулись парой фраз – и, как водится, отправились непременно выпить за встречу, а заодно перекусить и переговорить.

В недавно открытом кооперативном кафе добрая половина столиков была уже занята, хотя цены в меню не отличались скромностью, а скатерти не отличались ресторанной чистотой. Зато подавали вполне приличные шашлыки. И портвейн имелся, азербайджанского, кажется, разлива – ну, портвейн он и есть портвейн. Хорошим не бывает и очень плохим тоже – одно слово, бормотуха.

Дважды Академик повертел принесенную официантом бутылку, посмотрел ее на просвет, поморщился и решительно разлил по стаканам.

- Димец, ты – я слышал – процветаешь в Велиборе, кандидатскую защитил? Хорошо так идти по одной линии, без остановок.

- Ты, я вижу, тоже не бедствуешь.

- Сейчас не бедствую. Но загибало меня и туда, и сюда. Меня ведь вытурили из института, в конце концов. И я подался в Москву – разгонять тоску. Крутился там отчаянно, то одним занимался, то другим. То вверх, то вниз, то деньги есть, то без копья. Случалось, даже бичевал на вокзале. Совсем бы пропал, если бы не женщины – они всегда меня выручали в последний момент.

- Ну, это у тебя традиция. Помнишь англичанку Нону Игоревну?

Оба засмеялись, вспоминая забавный эпизод.

Преподавательница английского языка, строгая тридцатипятилетняя девушка Нона Игоревна не допускала студента Халепина до экзамена из-за невыполненных домашних работ. А он, в последний зачетный день, явился к ней не с текстами переводов (за них он так и не сел), а с букетом цветов. И, в присутствии всей группы, объяснился в любви, а также предложил непреклонной преподавательнице руку и сердце. Она оторопела, покраснела, потом рассмеялась, хлопнула Гришку букетом по голове – и поставила зачет. Допустила к экзамену, который он ухитрился сдать на троечку…

- Согласись, Димец, женщина – это гениальное изобретение Господа Бога. Давай за них выпьем, чтобы их было больше, и чтоб нам с ними было лучше!

- Присоединяюсь.

- А ты, смотрю, уже окольцован. Нашел свое счастье?

- Угу – промычал Брагин, разжевывая кусок мяса.

- Вот и я нашел – после долгих исканий. Ты не поверишь – увел ее от мужа, иностранца. Он не то датчанин, не то голландец, управляет совместным предприятием в Москве – шишка немалая. А она от него со мной ушла – в чем была, в сандалетах на босу ногу. У нас с ней ничего не было, а через год появилось все: деньги, положение, квартира, правда, съемная, машина. Дом сейчас строим под Москвой. Моя Тамара по внешности – принцесса из сказки, а внутри – сталь. Хватка бульдожья – настоящая бизнес-вумен. У меня, ты знаешь, котелок неплохо варит, и выдает разные загибоны. А она их фильтрует, отбирает нужные и воплощает в жизнь. Такое разделение труда, и меня оно очень устраивает.

- А чем занимаетесь?

- Всякое разное, все больше купи-продай. Главным образом, стройматериалами занимаемся, от них хороший навар. Теперь Тамара задумала свое производство в Подмосковье организовать, меня она видит в должности генерального директора! Красиво звучит, а? Но для приличия нужен диплом, и вот я вспомнил свое незаконченное высшее, и восстановился у нас, на заочном. Сейчас приехал досдавать академзадолженность за все годы, потом сяду за диплом. И летом его получу, хоть тресну. Слушай, Димец, а у тебя как, чем сейчас дышишь, куда целишься?

Брагин кратко рассказал о своих политических планах. Дважды Академик пришел в восторг:

- Вот это зашибон – плюсквамперфектум! Раз – и на самый верх, в депутаты РСФСР! Димка, давай, я тебе чем-нибудь помогу, пока я здесь, в Энске. У меня полгорода знакомых. Хочешь, сведу тебя с интересными людьми, с влиятельными людьми?

- Только не с теми, кто в парткомах сидит. У меня на них аллергия.

***

Темно-зеленое здание на окраине Энска, колонны с облупившейся краской – Дом культуры имени Деревянко.

- Вот, Димец, здесь и есть клуб избирателей, в который ты так стремился – сказал Халепин без особого энтузиазма. – Как видишь, от центра далековато.

Они прошли мимо вахты, где восседал ражий молодец с цепкими глазами, затем по длинному коридору – один поворот, другой… Дверь, на ней надпись мелом: «Клуб избирателей», а еще приклеен квадратик картона, окрашенный в три цвета, равномерными горизонтальными полосами; снизу вверх – красная, синяя, белая.

У двери возился с ключами немолодой мужчина в кожаном пальто.

- Председатель клуба Казачинов. Учитель рисования на пенсии – тихонько пояснил Халепин Брагину.

Мужчина завершил процесс запирания двери, положил ключи в карман и обернулся к нежданным визитерам.

- Здравствуйте, Евгений Петрович! Привел к вам гостя из Новорябовского района. Знакомьтесь – Дмитрий Брагин, кандидат в депутаты.

- Приветствую… Так вы из Новорябова? Хорошие там места, я в свое время ездил туда с учениками на этюды. А собрания сегодня не будет. Света нет – проводку все ремонтируют.

Они вышли, встали у трамвайной остановки. Казачинов посетовал:

- Как хорошо было, когда мы собирались в нашей школе. И удобно, и почти в центре. А здесь очень неудобно, очень. Хотели собраться в память Сахарова, девять дней с его кончины… Какой был человек! И проводка испортилась… Но ничего, мы еще выйдем на главную площадь под нашим прекрасным флагом.

Брагин поинтересовался:

- Какой флаг вы имеете в виду, Евгений Петрович?

- Наш исторический, национальный, бело-сине-красный. В нем – совершенная гармония цвета, ее гениально угадал Петр I: вера, надежда, любовь. А один красный цвет – дисгармоничен, он возбуждает, раздражает. Цвет войны, мятежа, пожара…

Подошел трамвай, и председатель уехал, прервав свои рассуждения.

- Трехцветный флаг – пунктик Казачинова – пояснил Халепин. – Точнее – главный пункт его личной политической программы. Славный старик. Его летом на пенсию выдворили, и в школу больше не пускают с клубными делами. Он очень переживает.

- А что из себя представляет клуб?

- В сущности – ничего. Несколько десятков человек, собираются для умных разговоров. Интеллигенция, такая приличная. Но есть и странные субъекты, на грани шизы. Серьезные люди в этот клуб стараются не ходить – далеко, неудобно, и вахтеры посетителей глазами обшаривают, а потом, как мне говорили, сообщают, куда надо. Серьезные люди общаются в других местах. Например, у Аллы Яковлевны.

- Это кто?

- Дама с большими возможностями. Ты ей, бьюсь об заклад, понравишься. Мы сейчас – прямо к ней, а чтобы не терять времени, возьмем такси.

***

Дом в центре – но в отдалении от шумных улиц, скрытый от них шеренгами стандартных многоэтажек. Похоже, дореволюционной еще постройки – двухэтажный, массивный, солидный, затененный высокими деревьями – и отменно обихоженный (ни одной трещины на окраске фасада).

- Тут были сплошные коммуналки, а потом жильцов расселили, дом капитально отремонтировали, восстановили старую планировку, и получились квартиры для важных людей, городских шишек – пояснил Дважды Академик, нажимая на кнопку вызова у подъезда.

Второй этаж, обширная площадка между квартирами уставлена кадками с растениями. На пороге одной из квартир – домработница, калмыковатая особа в кружевном переднике.

Прихожая – настоящий холл, комнат в квартире немерено.

В гостиной – женщина, лет около сорока, плюс-минус (так определил Брагин наметанным глазом). Склонна к полноте, но держится – излишняя масса едва заметна в талии, в намечающемся двойном подбородке. Намакияжена отменно – кожа с нежнейшим румянцем (а может, это от природы?). Волосы заботливо уложены в затейливую прическу. Глаза фиалковые, брови вразлет, улыбается приветливо.

«Лет десять назад была дивной красавицей. И сейчас хороша» – подумал Брагин.

Халепин представил:

- Прошу любить и жаловать, мой друг Дмитрий Брагин, кандидат в народные депутаты Российской Федерации.

- Ставинская – пропела дама, протягивая руку для пожатия.

- Знакомая фамилия, в свое время…

- Да-да, Оскар Ставинский, на всех афишах, ведущий актер нашего драмтеатра – до своего отъезда в Москву. Мой первый муж. Тогда я и сама пробовала силы на сцене. Потом закрыла этот этап своей жизни и занялась играми, более интересными, чем в театре.

- У вас такие хоромы – я подобных не видал, даже в Германии.

- Вы льстите, Дмитрий, и это приятно. Квартиру оставил мне второй муж после развода. Прунов его фамилия, она вам ни о чем не говорит?

- Не припоминаю.

- Он большой человек в нашем городе – вклинился Халепин.

- Он большой бабник. Я терпела его кобеляж, пока могла, потом разорвала с ним, раз и навсегда. Теперь я в третий раз замужем, моего спутника жизни зовут Лазарь Самуилович Марушан. Ни на кого его не променяю. Нежнейшая душа, и великий труженик, всю жизнь на ответственных постах, а сейчас возглавляет кооперативное объединение «Рог изобилия». Вот, я сразу о себе и рассказала, а теперь, Дмитрий, ваша очередь. Кто вы, что вы? И что вас привело в мой дом? Можете называть меня Алла, как все мои друзья. И давайте сначала сядем здесь за столик, чтобы выпить кофе – моя Люся его сейчас принесет.

«Косит под крутого, сразу быка – за рога» – усмехнулся про себя Брагин, и подробно рассказал о целях своего приезда в Энск.

Выслушав, дама наморщила лобик, потом расслабила его и разгладила ладошкой – чтоб не провоцировать образование морщин.

- Дима – можно я вас буду так называть? – вы хотите стать народным депутатом Российской Федерации от Новорябовского района. Так я понимаю? Хорошо. Но, по моим сведениям, Новорябовский клуб избирателей уже решил поддержать другого кандидата – его звать Петр Лесков, он следователь прокуратуры, работал в группе Гдляна по расследованию коррупции в Узбекистане. Поймите правильно, силы демократической общественности пока еще невелики, и мы должны их не распылять в междоусобной борьбе, а объединять, в каждом районе, округе.

Брагин был несколько обескуражен – он не имел представления о существовании в Новорябово какого-то клуба избирателей. Но сообразил, как ответить:

- Лесков – такого не знаю. Может быть, он претендует на Новорябовский городской округ? А у меня Новорябовский сельский. У нас в районе два округа по выборам депутатов Федерации. Такой вот большой район.

- Ах, так. Тогда другое дело. Между нами – мне Лесков не кажется вполне подходящим для нас кандидатом, хотя я его лично и не знаю. Все-таки он представитель карательных органов. И деятельность Гдляна не все одобряют – многие считают его небезопасным экстремистом. Да, кстати, молодые люди, у меня примерно через час мероприятие, в форме делового ужина. Я вас приглашаю.

- Алла Яковлевна, простите великодушно – Халепин решительно поднялся со своего места. – У меня неотложные дела в Политехническом. Дима пусть остается, ему это полезно, более того, необходимо – так сказать, повариться на вашей персональной политической кухне.

- Григорий, не могли бы вы меня выручить, как всегда выручаете?

- Я весь внимание, говорите, что надо купить? Привезу завтра с утра.

- Какой вы милый. Я составлю список. По деньгам потом рассчитаемся…

- Угольками на том свете. Не берите, Аллочка в голову. Буду рад внести свой вклад в общее дело!

***

- Алло, Лазарь, я сегодня остаюсь в городе… Да, опять гости, допоздна. Ну, ты же знаешь наши вопросы… Все, целую, не скучай… Хорошо, хорошо, сейчас позову.

Фрау-мадам Ставинская (так ее про себя стал называть Брагин) положила трубку рядом с аппаратом, вышла из комнаты и крикнула вглубь квартиры:

- Гарик! Иди, шеф зовет к телефону!

Появился паренек – темноволосый, темноглазый, с маленькими усиками над чувственным ртом. Взял трубку.

- Будет сделано, Лазарь Самуилович… Хорошо, Лазарь Самуилович… Да… Да… Сдэлаем.

Положил трубку, посмотрел на Брагина внимательно.

- Мой безотлучный адъютант – представила паренька Алла Яковлевна, и потрепала его по щечке. – Что будешь делать, Гарик?

- У мэня ребята пришли. Инструктаж буду дэлать бригаде. Как всегда.

- Ну, иди, иди.

Она вернулась к разговору с Брагиным, от которого отвлеклась на телефонный звонок.

- Мой Лазарь помешан на безопасности. Сейчас он на даче, и беспокоится обо мне, просто с ума сходит. И я его понимаю – ему столько пришлось перенести, и у него такая нервотрепка! У нас ведь как относятся к пионерам рыночной экономики – и власть, и народ? Сами понимаете. Он мне все время твердит: «Аллочка, я каждый день погибаю, и только ты меня воскрешаешь и возвращаешь к жизни». Такой трогательный! И так помогает в моих общественных делах.

И тут же она заговорила о серьезном.

- Мы пытаемся создать альянс демократически настроенных кандидатов в советы всех уровней. И надеемся, что из этого объединения вырастет настоящая оппозиция, которая будет противостоять областным стагнаторам. Трудно, очень трудно. Нам ставят преграды повсеместно. Сейчас у многих наших кандидатов большие проблемы с регистрацией – стараемся, помогаем, чем можем. А когда начнется сама кампания, нас ведь не подпустят к средствам массовой информации, ни в газеты, ни на телевидение. Но и тут мы кое-что придумали…

Брагин спросил разрешения перекурить где-нибудь, и Алла Яковлевна провела его на лоджию – через комнату, где ее «адъютант» делал свой «инструктаж»; Гарика внимательно слушала «бригада» – крепкие белобрысые парни, коротко стриженые, с насупленными лицами (Брагину они показались похожими на молодых бычков).

На лоджии Ставинская поведала Брагину заветный план – создать независимый печатный орган.

- Назовем его «Голос избирателя». Никакой критики – авторитет власти и так низкий. Будем давать информацию о наших кандидатах, чтобы избиратели знали, какие это достойные люди. Тираж заявим небольшой – экземпляров 500, так легче добиться разрешения, и денег меньше уйдет. А потом будем размножать на ксероксах – хоть тысячами, хоть сотнями тысяч.

- А как собираетесь распространять?

- В клубе у Казачинова найдутся добровольцы – будут распространять, хотя бы на это они способны. А еще дадим киоскерам, они возьмут за небольшую плату с нашей стороны, и будут предлагать покупателям в придачу к газетам.

- Вот бы мне попасть на страницы этого вашего органа!

- Поживем – увидим. Ведь вы еще не завтра уезжаете? Позвоните мне послезавтра, к вечеру. Если трубку возьмет Гарик, назовите ему себя, он будет в курсе – я его предупрежу. Идемте теперь в гостиную – вы уже докурили, и скоро мои друзья начнут собираться.

***

В просторном зале за длинный стол сели человек двадцать, все – за исключением хозяйки дома – мужчины, разных возрастов и обличий. Сервировка выглядела вполне демократично – элегантно и просто, без рыбно-икорных и ветчинно-колбасных роскошеств. Ни коньяка, ни водки – только легкое вино и минеральная вода.

Впрочем, Брагин не ощущал вкуса еды; он почти не ел и не пил – вникал в разговор незнакомых людей о малознакомых ему, Брагину предметах.

Кое-что о присутствующих рассказал сосед по столу, «Олег Наумович, адвокат, технический работник избирательного процесса» – так он представился.

По его словам, слева от хозяйки сидел некто Бардунов Виктор Акопович, «выдвигается в Облсовет от кооператоров, большие шансы на избрание, оттого такой важный». Справа от фрау-мадам пристроился щуплый весельчак с седыми волосами – «Лощинов, проректор Мединститута, тоже претендует на Облсовет, но успех сомнителен – против него начальник Облздрава». За этими двумя вдоль стола размещались претенденты на места в Энском горсовете – человек шесть. Далее – Брагин и его разговорчивый сосед. О тех, кто сидел еще дальше от хозяйки, Олег Наумович распространяться не стал – видимо, то были совсем мелкие сошки в создаваемом альянсе.

Застольный разговор начался с перекидывания репликами, содержание которых Брагин плохо улавливал. Кто-то пытался острить, кто-то призывал «говорить по делу».

Алла Яковлевна постучала вилкой по бокалу.

- Мне кажется, пора обсудить общую ситуацию. Олег Наумович, вам слово.

Сосед Брагина вытер губы салфеткой.

- Излагаю последние новости с поля юридических баталий. В окружном избиркоме предварительно решался вопрос о нашем перспективном кандидате Мееровиче. Он, как известно, выдвинулся от собрания избирателей в Облсовет и, одновременно – на уровень Российской Федерации. Это был сильный ход. В избиркоме, конечно же, нашли массу поводов для придирок. Но мы надавили – и знаете, каким образом? Не поверите – через горком партии! Там нашлись разумные люди, которым не по душе авторитарная линия обкома. Они помогли найти компромисс с избиркомом: теперь Мееровича наверняка зарегистрируют кандидатом в Облсовет, но от претензий на избрание народным депутатом Федерации ему пришлось отказаться.

- А как у нас обстоят дела в районах?

- Номенклатура свирепствует, но кое-где нашим людям, возможно, удастся попасть в местные советы – по одному, по два человека.

- Не слишком хорошо. Теперь последний вопрос – что с Лесковым?

- Не пропускают категорически. Нашлись грубые огрехи в документах, им поданных…

- Спасибо, Олег Наумович. Резюмирую: результаты нашей деятельности пока не провальные, но и не триумфальные. Есть шансы получить места в Облсовете – Ставинская посмотрела на соседей справа и слева. – В Горсовете у нас может образоваться крепкая группа депутатов демократической ориентации. Но на республиканский уровень никто не выходит… – Она печально опустила глаза, потом подняла их, широко распахнула, и сделала театральный выпад рукой в сторону Брагина. – Нет, я не права. Один кандидат в народные депутаты РСФСР у нас имеется. Это – Дмитрий Брагин, присутствующий здесь. Он будет бороться за победу в Новорябовском сельском округе. Дмитрий, представьтесь, расскажите о себе!

Брагин встал, назвал свои биографические данные, потом, как по заученному, отбарабанил пункты программы. Сел.

- Можно мне? – подал голос Бардунов. – Кандидат симпатичный, но его программа меня совершенно не устраивает. Во-первых…

Брагин его не слушал – он смотрел на лицо Ставинской, расцвеченное озорной улыбкой. «Актриса, отыгравшая эффектный эпизод своей роли» – подумалось ему.

Между тем, после Бардунова и другие участники «делового ужина» набросились на Брагина, критикуя его программу, советуя, требуя поправить, добавить, изъять, сократить, увеличить…

Последний критический заряд выпустил Олег Наумович:

- Вы, молодой человек, предполагаете осуществить переход к рынку через самостоятельность предприятий, передаваемых в управление трудовым коллективам. Это же чушь, нигде в мире такого не было. Если уж идти к рыночным отношениям, то – через признание частной собственности на средства производства, путем передачи предприятий частным собственникам, в том числе иностранным. Рекомендую вам поработать в этом направлении.

Настало время ответить, и Брагин снова встал.

- Уважаемые сограждане, единомышленники… По крайней мере, надеюсь, что мы единомышленники. Я благодарен за высказанные вами замечания. Но программу, с которой я выступаю, одобрил коллектив, выдвинувший меня в депутаты. И я не стану ничего менять. С тем, что есть, пойду к избирателям. На том я стою.

Алла Яковлевна зааплодировала.

- Браво, Дима! Люблю принципиальных людей. Предлагаю, господа демократы, выпить за принципиальность. Но лучше – минералки, чтобы сохранять ясность ума.

***

Халепин пришел к Брагину рано утром; лукаво улыбаясь, показал афишку.

- Вот, Димец, куда надо сегодня сходить: «Известный писатель Ростислав Солянов проводит встречу с читателями в малом актовом зале Педагогического института, по адресу: ул. Свердлова, дом 6». Наш литературный мэтр – живой, так сказать, классик общероссийского масштаба – теперь вспомнил свою малую родину, и на ней решил баллотироваться в народные депутаты по национально-территориальному округу. Это несколько районов, включая твой Новорябовский. И победитель выборов попадает не только на Съезд, но и в состав Верховного Совета РСФСР. Представляешь, какие возможности? Сегодня он фактически начинает свою предвыборную агитацию, хотя кампания еще не началась. И не подкопаешься – всего лишь встреча с читателями, дело обычное в его ремесле. Находчивый жук! Тебе бы с ним законтачить, может, он бы за тебя потянул мазу, а ты – за него. У него ведь с партийным начальством полный разрыв из-за его книжек последних, хотя раньше считался правоверным коммунистом.

Брагин читал соляновские «Закруты» – нашумевший два года назад роман о бедствиях коллективизации. Начало ему понравилось, а далее содержание показалось унылым и скучным. И еще там бросались в глаза заковыристые фамилии большинства отрицательных персонажей. Он подумал тогда: «Откуда могла взяться такая прорва евреев-начальников в сельском захолустье, где происходит действие романа? Как будто обычных русских обормотов недоставало в те годы…». И сразу утратил доверие к обличительному пафосу книги.

Теперь читателям предъявлялась для обсуждения новая книга Солянова – «Когда реки потекут вспять». Ее краткое содержание Брагину пересказал Халепин, пока они добирались до Пединститута.

- Там, Димец, очень красочно описывается проект поворота северных рек, придуманный врагами, чтобы окончательно погубить Русскую землю. И положительные герои этот проект останавливают, не щадя своих жизней…

По дороге они успели позавтракать, но опоздали к началу мероприятия. Сели на свободные места, довольно далеко от эстрады, где размещен был стол с книгами живого классика, и рядом, в кресле восседал он сам, с микрофоном в руке.

- Обрати внимание, как одет – прошептал Халепин на ухо Брагину. – Пиджачишко песочного цвета, совсем не по сезону, зато сразу выделяет его из толпы. Он – не как все, особенный. Вместо рубашки и галстука – пуловерчик под горло. Долой галстук, да здравствует свобода…

Солянов, между тем, успел изложить основную концепцию своей книги и перешел к объяснению ее политического подтекста. Немного устав, он сделал паузу, и в этот момент кто-то из первого ряда активных читателей задал вопрос:

- Почему у вашего главного героя такая фамилия – Армагеддонов?

Солянов стал объяснять, что Армагеддон – упомянутое в Библии место последней битвы между силами Света и Тьмы.

- А когда она будет, эта битва?

Живой классик замешкался с ответом на совершенно глупый вопрос. Ответить не успел – прозвучал голос еще одной читательницы:

- Почему у вашего героя столько любовниц? Вы считаете, что можно изменять жене? У вас есть любовницы?

И пошло, и поехало: а почему то, а почему это, почему, почему, почему???

Вопросы тупые, примитивные – или каверзно-злобные. Отвечая на них, мэтр постепенно терял самообладание, отвечал раздраженно и порой невпопад…

- Димец, его заваливают – возбужденно зашептал Халепин. – Я эти хреногоны понимаю, сам такие устраивал. Работают под дурака – вон в первом ряду компашка…

- Да, провокация чистой воды – согласился Брагин.

Ему стало весело и захотелось вмешаться – как в школьные годы, когда он, бывало, поддерживал кулаком справедливость в уличных потасовках. Он встал и гаркнул, во всю силу легких, при этом четко озвучивая слова:

- Эй, в первом ряду, зат-кни-тесь! Ростислав Андреевич, не отвечайте им! Это про-во-ка-то-ры!

Активные читатели из первого ряда, как по команде, повернулись в сторону кричавшего. Некоторые лица показались Брагину знакомыми: «Бычки, которых инструктировал Гарик у Ставинской, или очень похожие на них».

После инцидента мероприятие вошло в штатное русло. Мэтр продолжил выступление, постепенно наполняя его актуальным политическим содержанием.

Брагин и Халепин слушали в пол уха, ожидая момента, когда Солянов начнет раздавать автографы, чтобы подойти к нему и познакомиться.

***

В номере люкс гостиницы «Заречье», где остановился живой классик, царил беспорядок. Вещи разного предназначения валялись на креслах, на полу – где попало.

К дивану притулился сервировочный столик, на нем – кофейник, явившийся из бара в сопровождении чашек, и терпеливо ожидавший, когда на него обратят внимание.

Окруженцы мэтра деликатно удалились, чтобы не мешать беседе; с ними заодно ускользнул Халепин – у него опять нашлись какие-то неотложные дела.

Солянов нервно расхаживал по комнате.

- Скажу честно, Дмитрий Владимирович, я не ожидал такого безобразия, хотя пора бы привыкнуть – ведь это борьба, наша борьба. И враг у нас не выдуманный, он – реальный, из плоти и крови. Но сегодня у них ничего не вышло – благодаря вам. Где орать так научились? В армии служили?

- Служил, а потом еще в стройотряде пришлось командовать бригадой на прокладке лежневой дороги через трясину. Там натренировал голос – надо было приказы отдавать за десятки метров, да еще под визг бензопил.

- И где это было?

- В Коми АССР. Есть там такое место – Вуктыл.

- Знаю, уникальное газовое месторождение… Да, исключительно богата наша Россия, и сокровищами недр, и людьми. Вот только жизнь богатую не можем обустроить. Хотя и войну выиграли, и в Космос летаем. А жить по человечески не можем. Не потому, что мы, русские, такие неумехи, а потому, что мешают. Мешают, Дмитрий Владимирович, всеми способами, и при этом стараются внушить нам: мол, вы, русские – поголовные лентяи и пьяницы. И дураки. А потому надо, чтобы вами руководили другие. Они, значит, умные, гениальные, должны нами руководить, а мы, глупые – подчиняться.

- А кто конкретно мешает, по вашему мнению, Ростислав Андреевич?

- Вопрос не простой. Они же не пишут себе на лбах: «враги русского народа». Я долго пытался с этим определиться. Излагал свои мысли в книгах, статьях. Но эти мысли порой воспринимаются превратно. Или сознательно искажаются разного рода интерпретаторами. Иногда меня обвиняют в ксенофобии, даже называют антисемитом. Ужасное обвинение, и совершенно несправедливое. Я уважаю еврейский народ, у него много достоинств. Евреи внесли огромный вклад в мировую культуру, науку. И настрадались от гонений – это невозможно отрицать. Я не против евреев, я – за русских. И не хочу, чтобы нами помыкали, манипулировали те, кому русский народ глубоко безразличен или даже антипатичен, те, кто презирает нас, и не старается это презрение спрятать. Они имеют разные записи в графе «национальность», и разное происхождение, не обязательно еврейское. Их можно было бы назвать – «космополиты», но и это не совсем точное определение. Далеко не все из них ощущают себя гражданами мира, у многих имеется настоящее духовное отечество – за пределами нашей страны, на западе. Внутренние перебежчики, и многие из них в это же время успешно подвизаются на высоких государственных постах.

- Вы знаете таких?

- За примерами далеко ходить не надо. Это Шеварнадзе, Яковлев, кое-кто еще из окружения Горбачева. А может быть, и он сам. Вы удивлены? Давайте пить кофе, а то остынет.

Слушая Солянова, Брагин в какой-то момент подумал: «Бред, почти безумный, но имеется определенная логика, последовательность. Типа теории, построенной на ложных посылках. Пашков бы его распушил в клочья. Но мне этого не надо, я лучше послушаю».

Солянов говорил и говорил, все более распаляясь от собственных откровений:

- Когда они завербовали Горбачева? Может быть, еще до его избрания генсеком, когда он ездил в Англию, к Тэтчер. Но окончательно привязали его к себе сравнительно недавно – в этом году, накануне Первого Съезда народных депутатов СССР. Заставили сыграть в демократию под прицелом телекамер…

- Вам не нравится демократия?

- Не вполне устраивает это слово. Предпочел бы его русский перевод – народовластие. Как вам оно?

- Нравится. Хорошо сочетается со словами: суверенитет российского народа.

- Это ваш программный лозунг? Отлично, Дмитрий Владимирович, у нас с вами обнаруживается общая мировоззренческая конструкция. Расскажите подробнее о вашей предвыборной программе.

Писатель выслушал Брагина, не перебивая.

- Все хорошо, Дмитрий Владимирович, и я бы под этим подписался. Но, но… Каким вы видите механизм реализации суверенных прав нашего народа?

- Мне кажется, народ сам его определит через выборы и формирование демократических органов власти.

-То есть, такой механизм составят, понятно, депутаты, а также назначенные ими чиновники. И чиновники, раньше или позже, возьмут верх над народными избранниками, подчинят их себе. Таким образом, вы забираете власть у нынешней бюрократии и отдаете ее другой бюрократии, которая, уверяю, не будет лучше. Ибо в ряды власти сразу же начнут пролезать всякие типы, включая внутренних перебежчиков, о которых я уже говорил. Чтобы держать бюрократию в узде, народу нужен политический авангард. И такой авангард у нас когда-то был – я имею в виду Коммунистическую партию. Сейчас партийная верхушка прогнила, как и верхушка государственной власти в целом. Но я вам скажу, как коммунист с многолетним стажем: в партии имеются здоровые силы. Конечно, тут надо тщательно отделить пшеницу от плевел, избавиться от гнили, и от мертвой догматики тоже. Короче говоря, нам нужна не одряхлевшая КПСС, а самостоятельная российская компартия, на обновленной идеологической платформе – хватит молиться на принципы интернационализма, партия должна стать национальной по духу. И я верю, такая партия будет создана, ибо время настало. И очень многие так думают. В общем, я бы предложил дополнить нашу с вами формулу – народовластие плюс суверенитет российского народа – еще одним пунктом – плюс самостоятельная Коммунистическая партия России.

- Не согласен с вами. Я верю только в народ. А партии-авангарду не доверяю, даже если ее почистить и поправить. Лучше пусть будет много партий, чтобы народ мог выбирать.

- Вы, конечно же, беспартийный? И в партии никогда не состояли?

- Бог миловал. Но комсомольцем был. И марксизм-ленинизм штудировал, от а, до я. Нехорошая теория, на мой нынешний взгляд, а практика еще хуже.

Солянов примирительно улыбнулся.

- Плохо, Дмитрий Владимирович, что мы расходимся по фундаментальным вопросам, но, может, найдем общий язык по тактике, в нынешней кампании?

- Мне бы этого очень хотелось, Ростислав Андреевич.

***

В предпоследний день командировки Брагин совершил обход магазинов областного центра, чтобы не с пустыми руками возвратиться домой накануне Нового года.

Но не забыл и о Ставинской – позвонил ей в условленное время.

Ему ответил Гарик. Спросил – кто звонит, по какому вопросу? Узнав все это, сообщил:

- Аллы Яковлевны нэт. Ничего вам не пэредавала. Можете пэрезвонит позднее.

Брагин перезвонил ближе к вечеру – тот же результат.

Вернувшись в общежитие, он отправился к Халепину, посоветоваться.

Дважды Академик сразу заподозрил неладное:

- Какие-то накладки. Пацан тебя просто динамит. Ты нагрянь к ней завтра с утра, по наглому, без звонка – так и так, принес вам материалы о своей персоне для вашего будущего листка. Лучшее время – от девяти до десяти, по опыту знаю, светские дамы в это время уже не спят, занимаются своей внешностью.

В половине десятого Брагин явился к дверям элитного дома дореволюционной постройки. Позвонил. Зашел.

Фрау-мадам встретила его, одетая по-домашнему: в халатике, волосы в бигудях, покрыты косыночкой. Вид строгий, не улыбается.

- Говорите скорей, зачем пришли. Мне совершенно некогда – через час за мной приедут, а я еще не собрана.

- Я принес свой материал к предвыборной кампании, может, вы его напечатаете, если, конечно, ваш «Голос избирателя» состоится?

- Вот как, вы рассчитываете… Скажите, Дмитрий, только честно, какие у вас отношения с Соляновым? Ведь этот тип – не только закоренелый коммуняка, он настоящий черносотенец, его даже обкомовская команда сторонится.

- А, вот в чем дело. Вам уже доложили. Да, я встречался с Соляновым. Считаю его деятельность полезной, хотя мы полностью разошлись во взглядах. Самое главное – он, как таран, идет на штурм нынешней системы. Не с нами, а параллельно. Объективно он помогает нам.

Ставинская улыбнулась, в глазах ее появилось томное выражение.

- Вы сильный политик, Дима. Идете к цели напролом, не считаясь с условностями. Вы мне нравитесь своей решительностью. Как жаль, что у нас нет сейчас времени побеседовать спокойно, без помех… Наедине… Мы могли бы это сделать завтра вечером – я буду свободна. Придете?

- Простите, Алла Яковлевна, пришел бы с громадным удовольствием, но сегодня вечером уезжаю. Дел много дома, и командировку я уже просрочил на день.

- Ну, как хотите. То, что принесли, можете оставить, вот на этом столике.

- Заранее вам благодарен. С наступающим Новым годом вас!

- Вас также.

***

- Димец, ты упустил зашибенную возможность. Это же такая женщина!

- Гришка, да ну ее. Только выпендривается, а толку чуть. Что она может, кроме своего листка? Да и тот – будет или не будет – бабка надвое сказала.

- Нет, ты не понимаешь. Я тебе объясню. Помнишь, она сказала, что ее второй муж был Прунов, это знаешь кто? Заведующий отделом торговли Горисполкома. То есть, он распределяет фонды на продовольствие и ширпотреб, выделяемые городу Энску. И она с ним сохраняет отношения – хоть и говорит всем, что порвала. Отношения деловые, а также, по слухам, личные. Возвращает его иногда к жизни, как своего Лазаря. Ну, это их забавы. Самое главное – Лазарь об отношениях Аллочки с Пруновым знает и не препятствует. Ты подумай, все фондированные товары должны раздаваться по точкам госторговли. И так делается – но лишь по бумагам. В обычных магазинах ничего нет – а у кооператоров те самые товары на прилавках, только уже не по государственным, а по договорным ценам. Лазарю идет навар, он с Пруновым делится, и Аллочке отстегивает на ее общественную деятельность. Такой взаимовыгодный любовный треугольник.

- Да мне-то что с того?

- Ты пойми, эта мадам может так отрулить через двух своих мужей, что ты со свистом победишь на выборах.

- Что же, они против Уладова пойдут, против обкома?

- Прямо не пойдут, а исподтишка могли бы дать Аллочке кое-какие возможности, чтобы она выстелила тебе дорожку. Есть, пить всем хочется. И всего-то от тебя требовалось – подкадриться с недурной бабенкой. Она же намекала, что не против. Эх, ты, интеллигент в шляпе.

- Гришкец, это у тебя воображение разыгралось. Гонишь, а фильтровать некому.

- Да мне обидно, что ничем тебе, по сути, не помог.

- Я и сам себе пока что не помог. Не получилось.

- Слушай, Димец, а может тебе денег выслать из Москвы на предвыборную кампанию?

- Не, Гриша, не надо. Я деньги на политику тратить не умею. Не знаю, как это делается.

- А может, Димастый, ты заедешь ко мне в Москву как-нибудь? И друзья твои пусть приезжают, если что. Приму, как родных, в любое время.

- Спасибо, буду иметь в виду. Ну, прощевай, братишка, вот мой автобус подходит. До встречи на баррикадах в Новом году!

- До встречи, Димец, только, чтоб не на нарах! ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

На Главную блог-книги ГДЕ-ТО В РОССИИ