НАЧАЛО РОМАНА ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ.

Первого декабря началась календарная зима, и в тот же день на первом этаже института было вывешено объявление: «Общее собрание трудового коллектива НИИОМ, по вопросу о выдвижении кандидатов в состав Областного и Районного Советов народных депутатов, будет проходить 12.12.1989, в актовом зале. Начало в 15-00».

Политическая задумка Пашкова и Брагина к тому времени уже обрела очертания конкретного плана. Настала пора действовать.

Первым пунктом в плане значилось собрание коллектива группы Пашкова.

В штатном расписании группы числились:

Старший научный сотрудник, руководитель группы – 1.

Младшие научные сотрудники – 2.

Старший инженер – 1.

Лаборант – 1.

Всего пять сотрудников. Но и при таком немногочисленном составе группа считалась отдельным структурным подразделением института. А потому, в соответствии с Уставом СТК НИИОМ обладала правом выходить с предложениями к общему собранию институтского трудового коллектива. Ни администрация, ни СТК не могли своей властью отклонять эти предложения, их должны были обязательно обсуждать на общем собрании и ставить на голосование. (далее…)

НАЧАЛО РОМАНА ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ.

Утром в понедельник Брагин постарался не думать ни о прошедшем заседании СТК, ни о разговоре с Пашковым.

«Все это очень мило, но пора заняться делами».

Порядок дел на сегодня он установил для себя по дороге в институт: сначала – то, что неприятно, потом все остальное.

Самой неприятной была обязанность явиться к непосредственному начальнику – заведующему лабораторией Семенову, с докладом о завершении командировки. Брагин знал, что завлаб его терпеть не может, и обязательно найдет, к чему придраться.

Нелады между ними начались с того самого момента, когда они оказались в одном научном подразделении.

Булевин был шефом Брагина по диссертации, и сразу после защиты поставил его на должность старшего научного сотрудника в лабораторию Семенова. Завлаб, уже переваливший за пятидесятилетний рубеж, но не имевший за плечами ни одной серьезной самостоятельной разработки, заподозрил, что ему готовится замена. (далее…)

НАЧАЛО РОМАНА ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ.

Борис Пашков родился и вырос в маленьком провинциальном поселке, где была всего одна средняя школа, но очень хорошая, с традициями. Он любил свою школу; в ее стенах, среди одноклассников чувствовал себя увереннее, чем на улице, где не мог проявлять боевые и лидерские качества из-за очков, которые носил с десяти лет по причине близорукости. Кроме того, он слегка заикался. Это не мешало ему говорить внятно и правильно, но при усталости и волнении заикание усиливалось, и тогда сверстники над ним смеялись. Порой насмешки приводили Бориса в ярость, он кидался драться, и воздавал должное обидчикам; его очки при этом чаще всего ломались или разбивались, и над ним снова смеялись, даже те, кого ему удавалось побить.

Зато он много читал, хорошо учился, а в старших классах проявил недюжинные способности в математике. Одновременно он всерьез увлекался химией, которую преподавала классная руководительница – энтузиаст своего предмета. Она посоветовала ему поступать на химический факультет Ленинградского университета, который сама заканчивала.

В университете Пашков учился прилежно, но особо не блистал. Среди его сокурсников было немало таких, кто гораздо лучше щелкал задачки и выступал на семинарах. С третьего курса его представления о будущей научной карьере утратили романтическую окраску. Он уже не мечтал о лаврах Менделеева и Бутлерова, но хотел просто получить диплом, чтобы потом найти хорошую, интересную работу. (далее…)

НАЧАЛО РОМАНА ЗДЕСЬ.

В середине ноября 1989 года застоявшийся над берегами Теребени антициклон не позволял разгуляться ветрам; в силу этого деревья, а также кусты сохраняли немало листвы подобающих оттенков – желто-золотистой, грязновато-бурой, оранжевой, бледно лимонной, а кое-где и радостно зеленой. И вот на все это великолепие как-то под утро выпал снег, добавив белой краски – не сплошным покровом, а отдельными горстями, нашлепками. Выпал снег – и не истаял за весь день, вопреки стараниям слабеющего солнца разогреть остывающий голубой купол и все, что под ним находилось.

Изумительно красив был вид из окна на лестничной площадке между третьим и четвертым этажами в здании Научно-исследовательского института общего материаловедения (НИИОМ), где остановился перекурить Дмитрий Брагин – оного института старший научный сотрудник, автор ряда научных трудов и активный общественник.

Исполнилось ему на тот момент от роду 32 года, и выглядел он неплохо – роста выше среднего, крепкий русачок со светлыми глазами на слегка курносом лице (типичный облик туземца Энской области).

День был субботний, нерабочий, но общественнику Брагину пришлось явиться в институт для участия в экстренно созванном заседании Совета трудового коллектива. (далее…)

Посвящается памяти безвременно ушедших:
Головкова Алексея Леонардовича, экономиста, политика, государственного деятеля, члена правительства Гайдара в 1991-1992 гг.;
Ескова Юрия Алексеевича, юриста, народного депутата РФ в 1990-1993 гг.

Журналисты и практикующие политологи обычно хвалят Энскую область, раскинутую на берегах реки Теребень, прославленной полотнами маститых пейзажистов XIX века.

Климат там хороший, самый среднерусский – умеренно-континентальный. Начальство – осмысленное, нескаредное и отзывчивое на ласку в федеральных СМИ. Губернатор, как водится, – крепкий хозяйственник-единоросс, сменивший несколько лет назад такого же крепкого хозяйственника, воспитанного в недрах обкома КПСС. Под их чутким руководством дивно расцвела рыночная демократия, и к ней вполне адаптировалась туземная элита, чиновная и деловая.

Неэлитарные местные жители, en masse, терпеливы, добродушны, славятся практической сметкой, а также толерантностью к пришельцам разного рода, будь то трудовые таджики, заполонившие стройки, или московские умники, приезжающие подхалтурить на избирательных кампаниях.

Среди такого замечательного народа сохранилось немало реликтовых интеллигентов добротного старого закваса, выживших в рыночной среде и не утративших архаичной принципиальности и склонности рассуждать о предметах, не приносящих видимой пользы.

Бывая в тех краях по ситуативной надобности, автор этих строк частенько засиживался на классических интеллигентских кухнях, обсуждая с аборигенами текущий момент, а также – и чаще всего – дела не совсем давно минувших дней. Из соединения некоторых реальных сюжетов, ухваченных на тех посиделках, родился настоящий текст.

Человеческая память, однако, несовершенна. Так, что если что-то в данном тексте не в полной мере соответствует подлинным событиям нашей недавней истории, автор готов принять на себя всю моральную ответственность за такое несоответствие. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ