НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ГЛАВЫ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.

Так как редактировать «Ос» оказалось намного доходнее, чем ценой огромного труда и времени писать, иллюстрировать, гектографировать и распространять свою собственную «Улыбку», Гоген сделал апрельский номер последним и сосредоточил все силы на «Осах». Одним из многих преимуществ, связанных с должностью редактора четырехполосной неиллюстрированной газеты, выходящей раз в месяц, было то, что Гоген мог даже не переезжать в город. И, отлично сознавая, как в нем нуждается партия, он, вместо того чтобы самому запрягать и ехать в Папеэте, часто вызывал своих сотрудников в Пунаауиа. Радуясь тому, что вновь стал уважаемым и почитаемым членом общества, Гоген старался не замечать вульгарности и необразованности новых друзей и даже устраивал для них пирушки¹⁹⁹. Весьма кстати самый могущественный после Карделлы человек в партии, Виктор Рауль, был крупнейшим импортером французских вин и ликеров и охотно поставлял нужные напитки. Товарищ Гогена по службе в Управлении общественных работ, бывший бретонский солдат Пьер Лёвёрго, теперь перебрался в Пунаауиа и иногда бывал на этих пирушках. Его воспоминания представляют также и психологический интерес: «Гоген в это время производил впечатление богатого человека, у него всегда были в запасе дома спиртные напитки и всякие консервированные продукты. Чуть ли не каждое воскресенье он приглашал нескольких друзей на тамара’а (угощение, приготовленное на таитянский лад в земляной печи). Блюда всегда были безупречны, и обед проходил чинно и достойно. Но после обеда прибывали еще гости, гулянье начиналось всерьез и длилось обычно всю ночь. Гоген любил потешиться, подбивая гостей на всякие глупости (например, уговаривал женщин раздеться). Хотя он пил много, но никогда не выглядел пьяным и сохранял власть над собой»²⁰⁰.

Вершины своей политической карьеры Гоген достиг в воскресенье 23 сентября 1900 года, когда выступил с речью на митинге, устроенном католической партией в главном зале мэрии Папеэте. Митинг был направлен против вторжения китайцев в колонию. Уже несколько лет подряд чуть ли не каждое судно привозило когда троих-четверых, когда десять-двенадцать китайских иммигрантов, и власти позволяли им оставаться, так как приезжие — справедливо ли, нет ли — утверждали, что прибыли к родственникам среди китайских семейств, давно обосновавшихся к Папеэте. А местные китайцы с неизменным радушием принимали и устраивали новичков. Трудолюбие и сплоченность китайцев постепенно сделали их опасными конкурентами французских торговцев, которые потребовали, чтобы власти запретили дальнейшую иммиграцию. Митинг был объявлен за несколько недель в афишах и листовках, и к половине девятого утра, когда он начался, собралось чуть ли не все население города. (Наверно, многие пришли прямо из какого-нибудь китайского ресторанчика, которых столько расплодилось в городе.) Открытым голосованием председателем избрали Виктора Рауля, заместителем председателя — Гогена. Оба были в списке ораторов, но первым взял слово Гоген. Вот как он сам в октябрьском номере «Ос» излагает единственную произнесенную им политическую речь:

«Господа!

Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что вы вняли нашему призыву и пришли на этот митинг. Я вижу перед собой не заурядное скопление людей, которое можно наблюдать где угодно и когда угодно, но сплоченную семью, отряд друзей, которые собрались вместе здесь, вдали от родины, все полные твердой решимости своим трудом и своим мужеством — как того требует от нас родина — обеспечить благо себе и всей колонии, все гордые тем, что они французы. Именно и прежде всего как француз, считая это звание почетным для себя, я, поборов свою застенчивость, теперь осмеливаюсь на несколько минут занять ваше внимание. Я приехал недавно и по профессии художник, поэтому не могу говорить о частностях, это сделают после меня более сведущие ораторы. Мне же хочется только в общих чертах сказать о серьезной проблеме, этой всем известной китайской проблеме, серьезной потому, что она угрожает Таити. Будем надеяться, что еще не поздно, и ваш долг помочь ее решению, приняв на этом митинге резолюцию, тщательно и ярко составленную и хорошо мотивированную.

Статистика показывает, что в область Тихого океана вторглось не меньше двенадцати миллионов китайцев, которые постепенно захватывают в свои руки всю торговлю в Южных морях…

Если не принять мер, Таити скоро погибнет. Господа, вам в самом деле хочется, чтобы вас схоронили еще до вашей смерти? Нет, конечно же, вы не хотите этого, и здесь достаточно вспомнить пример наших славных предков, которые своей кровью оплатили нашу свободу.

Помимо текущих проблем, связанных с китайским вторжением в нашу прекрасную колонию, несомненно возникнут и другие. Я подразумеваю следующее поколение, которое будет наполовину китайским, наполовину таитянским. Даже больше чем наполовину китайским, потому что физически и духовно китайские черты всегда берут верх. От рождения дети будут французскими гражданами, со временем они получат то же право голоса, что мы…

Я пытаюсь убедить себя, оставляя за вами право думать иначе, что правители колонии желают нам только лучшего и трудятся на благо колонии, ради ее процветания сегодня и завтра. Но, к сожалению, они увлечены политическими распрями, которые могут погубить колонию. Или же они настолько загружены работой, что им просто некогда разобраться во всех проблемах. Но ведь есть другие люди, знакомые с колониальными проблемами, обладающие большим опытом в этих делах, и они только из чувства долга, без всякой корысти, исключительно стараясь поддержать правое дело трудолюбивых поселенцев, путем кампании в печати, привлекали внимание наших властей к опасности, кроющейся в китайском вторжении, и потребовали защиты, на которую они имеют право. Однако все эти усилия оказались тщетными.

Кто-нибудь скажет, что протесты исходили от двух-трех склочников, которых хлебом не корми — дай пожаловаться, и они не представляют общественности. Вот почему наш долг перед лицом полного и абсолютного молчания властей призвать всех истинных патриотов поддержать нас. От вас, господа, зависит спасение колонии.

Когда вы выразите свое мнение и подпишете петицию, которая будет вам вручена, народ Франции узнает, что в далеком уголке земного шара есть французская колония, где живут французы, достойные этого звания, не желающие стать китайцами. И нельзя попирать их права, не беря при этом на себя чудовищную ответственность».

Приведенные выше выдержки ясно показывают, кто были врагами Гогена. Но за кого он стоял? Только за французских купцов? Эти вопросы стоит задать, потому что в обильной литературе о Гогене то и дело встречаешь утверждение, будто он в бытность журналистом горячо защищал бедных угнетенных туземцев. Ограничусь короткими цитатами из двух самых известных и читаемых книг о Гогене, написанных Раймоном Коньятом и супругами Хансон²⁰¹. В первой говорится коротко и ясно, что французские поселенцы «считали Гогена, так сказать, отступником, потому что он шел против них на стороне туземцев. Всеобъемлющая справедливость и мораль были противопоставлены классовой морали; конфликт был неотвратим». Лоуренс и Элизабет Хансон пишут с искренним участием: «Местные французы, которых Гоген надеялся побудить изучить его обвинения и протестовать против обращения с туземцами, только посмеивались над очередной выдумкой отуземившегося бесноватого художника. Они с удовольствием читали его статьи и ничего не делали».

Хотя я заранее был уверен в ответе, я прочитал все выпущенные Гогеном номера «Ос», чтобы проверить, есть ли там хоть что-нибудь, подтверждающее всеми принятые постулаты. Кстати, это было не просто. В отличие от «Улыбки», которая выпущена недорогим факсимильным изданием, нигде, даже во французской Национальной библиотеке, не было полного комплекса «Ос», и лишь после долгих поисков мне удалось собрать двадцать три из двадцати пяти номеров, где Гоген выступал либо редактором, либо автором.

Тщательное изучение этих номеров показывает, что за два года туземная проблема обсуждалась на страницах газеты четыре раза. Один из случаев — уже цитированная речь Гогена против китайской иммиграции. Он безусловно прав, это неконтролируемое вторжение было опасным (в наши дни из сорока пяти тысяч жителей Таити — семь тысяч китайцы, и они упорно не поддаются ассимиляции), но его главной заботой были убытки французских купцов из-за китайской конкуренции, а не бесстыдная эксплуатация таитян. Во втором случае Гоген яростно обрушивается на бестолковую систему школ для туземцев, не учитывающую местных особенностей. Но он же считал, что исправить дело легко, надо лишь поручить преподавание католическим миссионерам вместо туземных учителей-протестантов, которые не только не годились в учителя, но еще и нагло позволяли себе вмешиваться в политику и поддерживали не ту партию. Вот выдержка, из нее видна суть его рассуждений: «Кто избирает этих людей, кичащихся тем, что за них большинство? Всюду отвергнутые, они избраны туземцами, которых явно сами Считают варварами — ведь они требуют школ для их цивилизации (с помощью туземных пасторов, не знающих ни слова по-французски), школ, которые мы, налогоплательщики, должны содержать.

Разве не очевидно, сколь смехотворно со стороны властей полагаться на лиц, до такой степени лишенных здравого смысла, требующих, чтобы мы платили за обучение тех, кто нас нравственно превосходит? Столь нелепая политика неизбежно приведет к финансовому и моральному краху, вызовет ненависть к нам, европейцам, со стороны туземцев, и поощрит их безнаказанно обдирать нас»²⁰².

В третьем случае речь идет всецело о том, чтобы помешать таитянам красть у поселенцев. Эту проблему Гоген знал по своему опыту, и предлагаемое им решение весьма сурово: «Конечно, разместить в каждой области французского жандарма будет дорого. Но это полезная мера, и этого требуют поселенцы»²⁰³. Особенно показателен четвертый случай. В иронической статье Гоген комментирует выдвинутый одним протестантским миссионером в генеральном совете проект — положить конец разнузданному пьянству в деревне, запретив французским трактирщикам продавать спиртные напитки в розлив. С негодованием Гоген заверяет, что такой шаг «только поощрит туземцев пить еще больше. Лишенные возможности выпивать понемногу каждый день, они в конце концов отправятся в Папеэте, чтобы там основательно упиться. Словом, запрет трактирщикам продавать в розлив не возымеет желаемого действия, а только приведет к опасной давке на дорогах и лишит дохода целый слои населения»

Печальный, но неизбежный вывод таков: Гоген от начала до конца служил всецело интересам своих реакционных работодателей и последовательно, с большой лояльностью, содействовал их далеко не всегда чистым делам. Вряд ли его обеляет то, что сам он не верил и в половину написанного им. От внимания противников Гогена не ускользнул его истинный мотив — отомстить своим личным врагам и заодно подзаработать денег. Один из них очень красноречиво выразил мысли всех, когда в открытом письме протестовал против журналистской деятельности Гогена: «Вы, мсье Гоген, взялись за плату распространять ложь и клевету на невинных. Бесстыдно злоупотреблять доверием людей и общественности — поистине странное занятие для художника!»²⁰⁵.

Теперь, полвека спустя, конечно, трудно проникнуться таким же моральным негодованием, тем более что все эти газетные кампании оказались впустую. Гораздо больше оснований сожалеть, что великий художник не мог иначе заработать себе на жизнь и на два года был оторван таким вздором от творчества. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

_______________

199. Часто Гоген писал меню и украшал их забавными рисунками. Одиннадцать таких меню сохранились и были опубликованы в 1950 г. с вступлением Роберта Рея. Основываясь на сравнении стиля с рисунками в одном из альбомов Гогена, Рене Гиг (1952, 115) очень точно заключает,
что эти меню были разрисованы «между декабрем 1899 г. и июнем 1901 г».
200. Запись беседы, любезно предоставленная Ивом Мартеном, Папеэте.
201. Коньят, «Гоген», 72; Лоуренс и Элизабет Хансон «Благородный дикарь», 255. Издатель факсимильной публикации «Улыбок», Л. Буг, в своем вступлении тоже утверждает, что главной целью Гогена, когда он начал выпускать свою газету, было защищать таитян, хотя в воспроизводимых выпусках ничто не подтверждает такого взгляда.
202. «Осы», февраль 1901, 1.
203. «Осы», декабрь 1900, 50.
204. «Осы», декабрь 1900, 49.
205. Открытое письмо учителя Жоржа Дормой в «Осах», август 1901, 3. Единственный беспристрастный гость на острове, отметивший существование этой газеты, — Дуглас Холл. Он ограничивается насмешливым замечанием (Холл — Осборн, 75), что она в основном «ограничивается грубой бранью по адресу губернатора и властей вообще».

На Главную блог-книги "ГОГЕН В ПОЛИНЕЗИИ"