НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ГЛАВЫ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.

Окончательное подтверждение того, что Гоген признан значительной персоной, последовало через два дня, когда в правительственном органе «Официальный вестник» появилась заметка, извещающая, что колонию почтил своим посещением «живописец Гоген, прибывший с официальной миссией»⁴³. Фамилия была напечатана не совсем верно, но читатели этого не заметили, ведь никто на Таити раньше и не слышал о нем. Зато все тотчас поняли, что у него, наверно, есть очень влиятельные друзья в Париже; многие даже заподозрили, что так называемая официальная миссия только маскировка, а на самом деле он прислан проверить, как обстоят дела в колонии. (Негласные ревизии в ту пору были обычными.) Гогена повсюду принимали с большим почетом, и он заметно воспрянул духом. Очень скоро он пришел к выводу, что в общем-то неожиданно высокий уровень цивилизации в Папеэте — скорее плюс, чем минус. В день, когда появилась цитированная заметка, 11 июня, он написал Метте: «Думаю, что вскоре получу хорошо оплачиваемые заказы: каждый день самые различные люди просят меня написать их портреты. Пока что я ломаюсь (самый верный способ получить хорошую цену). Так или иначе, похоже, что я здесь смогу подзаработать, чего никак не ожидал. Завтра мне предстоит встреча с королевской фамилией. Вот что значит реклама. Глупо, конечно, но я держусь молодцом»⁴⁴.

Однако на следующее утро, когда до аудиенции оставалось совсем немного времени, вдруг загрохотали пушки местного гарнизона, и бедняга Гоген услышал потрясающую новость: то был траурный салют по случаю кончины короля Помаре V. Его величество умер скоропостижно, но вообще-то он давно болел, даже удивительно, что дожил до пятидесяти двух лет. Корнем зла и источником всех бед Помаре была его непомерная жажда, унаследованная вместе с крупным состоянием, которое позволяло ему утолять ее. Упиваться до смерти было, можно сказать, традицией в его роду. Точно так же кончили свои дни его прадед, который после кровавых усобиц стал единоличным владыкой на Таити в конце восемнадцатого века, дед, грозный Помаре II, силой обративший в христианство все население острова, и отец, ничтожный супруг царствовавшей королевы, Помаре IV. Честно говоря, Помаре V за всю свою жизнь никогда не был совсем трезв. Но хроническим алкоголиком он стал только после того, как в 1880 году преждевременно ушел в отставку и все силы посвятил нелегкой задаче пускать на ветер поистине королевский оклад в 5 тысяч франков в месяц, которым его вознаградило французское правительство. Хотя члены двух мужских клубов Папеэте охотно помогали ему опустошать миски с его любимым коктейлем, составленным из рома, коньяка, виски и ликера, он, как и следовало ожидать, в конце концов допился до неизлечимой болезни печени. Тем не менее он до самого конца держался на ногах, так что Гоген был вправе надеяться, что король Помаре примет его в назначенный час, а может быть, даже окажет ему любезное и полезное покровительство.

Зато Гоген глубоко ошибался, считая нечестивую кончину Помаре великой национальной трагедией и патетически восклицая: «С ним пришел конец последним остаткам древних традиций, с ним кончилась история маори. Цивилизация солдат, купцов и колониальных чиновников восторжествовала. Глубокое горе охватило меня». Воистину печальная, но далеко не столь драматическая истина заключалась в том, что так называемый процесс цивилизации Таити начался задолго до рождения Помаре V, неспешно продолжался после его смерти и еще не закончен по сей день, и уж если говорить о старых исторических традициях, то они никогда не занимали короля Помаре, в отличие, скажем, от его супруги, королевы Марау, которая, очень рано разойдясь со своим непутевым мужем, весь досуг посвящала записям древних народных песен, героических преданий, королевских генеалогий и эпоса.

Похороны были поручены начальнику Управления общественных работ. Радуясь, что счастливый случай свел его с квалифицированным и официально одобренным консультантом по вопросам эстетики, он попросил Гогена руководить украшением большого тронного зала, где было выставлено для прощания облаченное в мундир французского адмирала тело Помаре V (илл. 16). И как же он удивился, когда Гоген бесцеремонно отверг почетнее поручение, заявив, что королева и женщины ее свиты якобы обладают большим вкусом и превосходно справятся сами.

Отказ его вовсе не объяснялся недостаточным почтением к усопшему монарху, это Гоген ясно показал в день похорон 16 июня — вместе с тысячами таитян и сотнями европейцев он отшагал пять километров до личного склепа королевской фамилии, расположенного на красивом мысу восточнее Папеэте (илл. 17). Гоген называет этот мавзолей «не поддающимся описанию монументом» и жалуется, что он «режет глаз рядом с естественной красотой растительности и всего места». А между тем при желании описать склеп очень легко, ибо это была всего-навсего выкрашенная в красный цвет пятиметровая каменная башня с железной крышей, увенчанной символом, который приобрел несколько неожиданный смысл: то, что было задумано как греческая урна, больше всего напоминало бутылку…

Зато какой радостью было для художника, только что прибывшего на остров, увидеть сразу столько таитян, столько различных лиц и одеяний. Пока губернатор Лакаскад читал сто раз проверенную высокопарную речь, изобилующую витиеватыми фразами, вроде: «в лице короля Помаре вы лишились отца, так сплотитесь же теснее вокруг вашей матери, нашей общей матери, Франции», — Гоген достал свой блокнот и принялся делать наброски. Времени у него было предостаточно, потому что речь Лакаскада, разумеется, переводилась для таитян, а после губернатора взял слово придворный священник и произнес на таитянском языке речь, длина которой никак не соразмерялась со скудными заслугами и достоинствами покойного монарха. В заключение выступил брат королевы, знаменитый на Таити оратор, который не любил делать что-либо наспех⁴⁵. Как только обряд закончился, все с кощунственной, на взгляд Гогена, поспешностью и суетливостью вернулись в го-род. Но ведь Гоген, если на то пошло, был одним из немногих, кого искренне опечалила кончина короля, так как он, в отличие от других, видел в Помаре V не только доброго и безобидного опереточного монарха, но и верного заказчика картин и мецената. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

________________

43. JO, 11. VI. 1891.
44. Точную дату этого письма (№ 125, Маленг датирует его 4 июня) легко определить, так как оно написано «на третий день после нашего прибытия».
45. JO, 16. VI и 18. VI. 1891; .IME, 1891, 387—89.

На Главную блог-книги "ГОГЕН В ПОЛИНЕЗИИ"