НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ГЛАВЫ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.

Но любимой моделью Гогена была не Ваеохо, а рыжеволосая Тохотауа с соседнего острова Тахуата. Любопытно, что из-за древнего смешения рас не только на Маркизских островах, но и в других частях Полинезии ко времени открытия их европейцами было много рыжеволосых туземцев. И сколько помнили люди, в роду Тохотауа всегда были рыжеволосые. Она позировала, в частности, для интересной картины Гогена «Варварские сказания» (экспонируется в музее Фолькванг в Эссене), одной из его самых загадочных вещей: полуобнаженная прекрасная женщина контрастирует с написанным по памяти, тоже рыжим, но горбатым и безобразным другом Гогена по Бретани — Мейером де Хааном. Как ни толкуй символ, заложенный в этом полотне, одно несомненно: нет никаких причин искать прототип рыжеволосой женщины на картине у Боттичелли, как это делают многие. Старые воспоминания отразились и на другом полотне, для которого позировала Тохотауа. Портрет в половину роста, где она сидит с веером в руке, очень похож на портрет Теха’аманы, написанный в 1893 году. Он тоже экспонируется в музее Фолькванг, и вместе с репродукцией я решил поместить в книге фотографию, снятую Луи Греле в мастерской Гогена во время сеанса (илл. 55). Тохотауа вышла замуж за Хаапуани из Атуоны, который был лучшим танцором селения и одновременно самым опасным колдуном; люди верили, что он может любого извести своими чарами. Хаапуани пришелся по душе Гогену так же сильно, как Тохотауа, и он написал с него известный портрет (ныне хранится в Музее изящных искусств в Льеже), который правильно называют «Колдун». Впрочем, хотя картина датирована 1902 годом, иногда можно встретить совсем неподходящее название «На Таити». (далее…)

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ГЛАВЫ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.

Торопясь поскорее въехать в собственный дом, Гоген нанял двух лучших плотников Атуоны — Тиоку и Кекелу, дав им в помощь столько людей, сколько они пожелали. Он не скупился на красное вино, и за месяц они управились со строительством. Подвиг немалый, если учесть, что речь шла о двухэтажном доме длиной в двенадцать и шириной около шести метров, к тому же необычной конструкции²²². Правда, на Таити были двухэтажные постройки — с железной крышей, дощатыми стенами и резными балюстрадами. В отличие от них, уникальный дом Гогена представлял собой продолговатое строение с крышей из пальмовых листьев и легкими стенами из бамбуковой плетенки, опирающееся обоими концами на два деревянных куба. В этих кубах размещались мастерская для резьбы по дереву и кухня; двери запирались на засов и замок, чтобы уберечь от воров инструмент, утварь и прочие соблазнительные предметы. Пространство между кухней и мастерской Гоген оставил неогороженным, получилась отличная прохладная столовая. Единственный доживший до наших дней приятель Гогена, коммивояжер Луи Греле (ему было двадцать два года, когда он впервые зашел в Атуоне к художнику, чтобы предложить свой товар, главным образом коньяк и ликеры), не только помог мне сделать приводимый рисунок, но и превосходно описал помещения второго этажа: «Сюда, на высоту двух с половиной метров, поднимались по наружной лестнице, установленной у торца. Сперва вы попадали в переднюю, где из мебели была только шаткая деревянная кровать Гогена, которую он украсил, вырезав фигуры и листья… Тонкая перегородка отделяла переднюю от мастерской, очень просторной, но из-за полного беспорядка напоминающей захламленный чулан. Посреди комнаты стояла маленькая фисгармония, мольберты он поставил у широкого окна в дальнем конце. У Гогена было два шкафа с ящиками, но в них не поместилось все его имущество. И он развесил на стенах полки из обыкновенных досок. Все драгоценное он, по примеру туземцев, хранил в тяжелых сундуках с замками. На стенах висели репродукции картин и сорок пять порнографических фотографий, купленных им в Порт-Саиде на пути из Франции в Южные моря. Кроме фисгармонии, у него была мандолина и гитара, но играл он скверно. Больше всего Гоген любил «Колыбельную» Шумана и «Грезы» Генделя»²²³. (далее…)

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ГЛАВЫ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.

Как и в июне 1891 года, когда Гоген впервые прибыл в Папеэте, столкновение мечты с действительностью обернулось страшным разочарованием. Правда, теперь он быстрее расстался с иллюзиями. С 1899 года сообщение между Таити и Маркизами осуществлял субсидируемый государством пароход водоизмещением 554 тонны. Хотя он принадлежал новозеландской компании, но назывался французским именем «Круа дю сюд» («Южный крест»). Много раз Гоген на страницах «Ос» разносил губернатора за покровительство иностранному пароходству, однако (как теперь оказалось, на свое счастье) и в этом случае не смог ничего изменить. «Южный крест» был не только на редкость крупным по здешним меркам, но и быстроходным судном, со всякими удобствами. Маленькие шхуны в лучшем случае за десять дней одолевали семьсот пятьдесят морских миль, отделявших Маркизы от Таити; «Южный крест» регулярно и без заминок совершал этот рейс в пять дней, причем на полпути заходил на атоллы архипелага Туамоту. Кстати, этот рекорд не побит по сей день. (далее…)

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ГЛАВЫ – ЗДЕСЬ.

Всего во Французской Полинезии, как ныне называется колония, больше ста островов. И если Гоген остановил свой выбор на Маркизском архипелаге, то прежде всего потому, что он, как и девять лет назад, когда безуспешно добивался у Лакас-када должности мирового судьи, был убежден — только там он найдет исконную туземную культуру и развитое искусство. В 1895 году, когда Гоген вернулся на Таити и мысль о Маркизах снова овладела его воображением, он точно знал, куда поедет: на Хиваоа, второй по величине остров архипелага. Он и теперь, собираясь осуществить свою мечту, не сомневался, что этот остров самый дикий и девственный, но в последнюю минуту, очевидно, узнал что-то новое, потому что буквально накануне отъезда из Папеэте решил предпочесть Фатуиву, «маленький островок, до сих пор находящийся чуть ли не на каннибальской стадии». (далее…)

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ПРЕДЫДУЩЕЙ ГЛАВЫ – ЗДЕСЬ.

Человека, который выручил Гогена из унизительной зависимости, так что он вновь смог заняться живописью, звали Амбруаз Воллар. Это был тот самый Воллар, молодой парижский торговец картинами, что зимой 1893/94 года оказал ему услугу другого рода, подослав «яванку» Анну. Благодаря редкой способности вовремя делать ставку на художников с будущим (в частности, он устроил первую официальную выставку Сезанна в 1895 году) Воллар с тех пор заметно преуспел и стал состоятельным человеком.

Обычно Воллара изображают прохвостом и бесстыдным спекулянтом; сам Гоген попеременно называл его то лжецом, то вором или, для разнообразия, «ловким пройдохой» и «кровожаднейшим аллигатором». Без сомнения, у него было много плохих черт, и прежде всего нежелание отвечать напрямик и связывать себя обещаниями. Нельзя также отрицать, что Воллар беспардонно использовал нужду Гогена в конце 1899 года, заплатив ему всего тысячу франков за девять картин. Но в следующем году, когда он вызвался быть его посредником взамен умершего Шоде, предложенные им условия, если учесть плохой спрос на картины, Гогена, были вполне приличными. За гарантированное право приобретать не глядя не меньше двадцати пяти картин в год по двести франков каждая он вызвался платить ежемесячный аванс в триста франков. Сверх того он брался за свой счет снабжать Гогена всем необходимым материалом. При этом Воллар, как ни странно, вовсе не требовал монополии, художник мог где угодно продавать то, что напишет сверх двадцати пяти картин. О таком соглашении Гоген мечтал всю жизнь, и он тотчас поставил свою подпись. Насколько доволен он был (хотя и продолжал в письмах горько сетовать на то, как бессовестно наживается на нем Воллар), лучше всего видно из его отказа богатому румынскому князю, который на тех же условиях обязался брать все, что он напишет. Единственный упрек, заслуженный Волларом, — он поначалу очень неаккуратно и несвоевременно выплачивал Гогену условленный аванс. Но справедливости ради нужно добавить, что и Гоген в первый год далеко не полностью выполнил свои обязательства, так как болезнь и журналистика мешали ему писать картины²⁰⁶. Тем не менее в феврале 1901 года Воллар наверстал упущенное, переведя все, что задолжал. Кроме того, по настойчивой просьбе Гогена, он затем повысил ежемесячный аванс до трехсот пятидесяти франков, а цены на картины — до двухсот пятидесяти франков за каждую. (далее…)