ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

После публикации в «Правде» (27.05.88) тезисов к партконференции, «последовал, без преувеличения, взрыв общественного мнения», говорит Горбачев. И поясняет: «До этого общество все-таки пребывало в ожидании, когда и куда «верхи» распахнут дверь. Теперь люди начинали верить, что весь сыр-бор затеян не зря, речь идет не об очередной штопке дырявого решета, а о коренном его преобразовании, переходе к принципиально иной политике. В воздухе запахло свободой».

Это точно, весна 88-го была временем, когда даже самые прожженные скептики поверили в Горбачева и его перестройку. Конечно, пока что вся свобода, демократия, выборы не имели прямого отношения к большинству населения, касались только коммунистов. Но зрелище было новое, яркое, захватывающее. Горбачев, как именинник, лучился с телеэкрана своей «Улыбкой Иосифа». Народ был им очарован. Впрочем, не все протекало так уж гладко. Михаил Сергеевич признается: «Ну а подготовка доклада шла в обстановке какой-то подспудной тревоги – сказывалось размежевание позиций в руководстве, в партии, во всем обществе и опасения реформаторских сил по поводу того, что номенклатура и на этот раз обернет дело в свою пользу, протащит в делегаты своих сторонников, которые похоронят реформы».

Выраженный в этом пассаже страх перед номенклатурой имеет под собой основание. Действительно, консерваторы впервые всерьез консолидировались (а точнее – были консолидированы нападками на них со стороны партийных демократов) именно в период подготовки XIX партийной конференции. Но, вообще-то, опасности Горбачеву надо было ожидать совсем с другой стороны. Ведь в выборах делегатов на партконференцию участвовал также Борис Николаевич Ельцин, столь заслуженно обиженный нашим героем.

Как мы помним, выполняя первую часть своего жизненного предназначения, Ельцин добился того, чтоб его выпороли – осудили словесно и сняли с ответственных партийных постов. Дальше он стал работать в Госстрое. И вот его переживания там: «Трудно описать то состояние, которое у меня было. Трудно. Началась настоящая борьба с самим собой. Анализ каждого поступка, каждого слова, анализ своих принципов, взгляда на прошлое, настоящее, будущее»… И так далее. Очень похоже на состояние похмелья, возведенного, правда, в какой-то прямо космический ранг: «Что у меня осталось там, где сердце, — оно превратилось в угли, сожжено. Все сожжено вокруг, все сожжено внутри…». Душа горит. Но есть и другие симптомы: «Меня все время мучили головные боли. Почти каждую ночь. /…/ Это были адские муки. Часто терпения не хватало, и думал, вот-вот сорвусь». Так в «Исповеди», а в «Записках президента» отчасти разъясняется этиология этих «мук»: «Немногие знают, какая это пытка — сидеть в мертвой тишине кабинета, в полном вакууме, сидеть и подсознательно чего-то ждать… Например, того, что этот телефон с гербом зазвонит. Или не зазвонит».

Ну почему же «немногие»? Как раз вот очень и очень многие. Даже – слишком многие. То есть, конечно, далеко не все испытывают похмельный синдром, сидя в кабинете с вертушкой. И, соответственно, сигнал, от кого-то, с кем ассоциируются переживания похмелья, вовсе не обязательно должен поступить откуда-то сверху, а тем более – по правительственной связи. Но в принципе ситуация, в которой человек тяжело переживает «вчерашнее», многократно описана в литературе. И объяснена. Больше других объяснений мне нравится то, которое можно найти в книге Эрика Берна «Игры, в которые играют люди». Одна из игр (психологически обусловленных схем поведения), описанных в ней, называется «Алкоголик».

Вообще-то, это игра с пятью участниками, но некоторые роли могут быть совмещены. Главная роль – сам Алкоголик, цель которого – достичь мук похмелья, а вовсе не само по себе употребление спиртного. Поэтому возможен вариант игры даже без четко выраженного пьянства. Похмельем в этом случае будут переживания по поводу совершенных Алкоголиком (сухим в таком случае) глупостей. На примере Ельцина мы это достаточно поняли. Берн пишет: «Алкоголик воспринимает похмелье не столько как плохое физическое состояние, сколько как психологическую пытку». Помочь ему пережить состояние пытки должен другой важнейший участник игры – Преследователь, который наказывает Алкоголика самыми разнообразными способами. Чаще всего это супруг Алкоголика, но принципе в игре «Алкоголик» даже Преследователя может не быть. В таком случае Алкоголик наказывает себя сам, что мы опять-таки отследили в поведении Ельцина («Внутренний отец», порющий сына). И все-таки каждый Алкоголик старается найти себе достойного Преследователя (вспомним, как настойчиво «нарывался» Борис Николаевич).

Другие, тоже необязательные, участники игры: Спаситель – чаще всего врач, пытающийся излечить Алкоголика, Простак – добрый человек, который заботится об Алкоголике, утешает его, подкармливает и подпаивает (в ельцинском случае это была мать, которая спасала от отцовских побоев, но – не от алкоголизма вообще, как Спаситель из Берневской схемы), и наконец, еще одна роль – Поставщик спиртного, который может профессионально манипулировать бедным Алкоголиком в своих коммерческих, например, целях. В нашей истории эту роль вскоре начнут играть так называемые демократы.

Кстати, антиалкогольная кампания, развязанная в стране Горбачевским Андрогином и доведенная до абсурда Лигачевым (и другими товарищами), не могла каким-то боком не задеть Ельцина. Никто, разумеется, и не говорит, что этому крупному партийному деятелю, исповедующему трамвайный популизм, приходилось стоять в очереди за бутылкой водки (хотя это бы только прибавило ему популярности). Но то, что поведение Бориса Николаевича укладывается в рамки ролевого поведения Алкоголика из игры, описанной Берном, несомненно. И тогда становится понятно, зачем нужен был Ельцин Лигачеву. Егор Кузьмич, сыгравший в антиалкогольной кампании роль Преследователя, играл ту же роль и в отношении Бориса Николаевича. Для того и привез его из Свердловска, чтоб всегда иметь под рукой того, кого можно преследовать. Это – относительно того, зачем Лигачеву был нужен Ельцин. А о том, зачем он был Горбачеву, поговорим в другом месте.

Разумеется, в ЦК Лигачев и Ельцин разыгрывали сухой вариант игры «Алкоголик». Егор Кузьмич прямо не корил Бориса за пьянку, корил в основном за другое. Но есть свидетельства, что стычки двух высокопоставленных партийцев все же касались косвенным образом алкоголизма. В частности, в «Исповеди» Ельцин с детской непосредственностью увязывает в одном абзаце свою стычку с Лигачевым по «вопросам льгот и привилегий» и острый спор с ним же «по поводу постановления о борьбе с пьянством и алкоголизмом, когда он потребовал закрыть в Москве пивзавод, свернуть торговлю всей группы спиртных напитков, даже сухих вин и пива». Интересно, что, лишь упомянув о привилегиях и сразу перейдя к спиртному, будущий президент России еще долго со страстью муссирует эту тему. Он, видите ли, говорил Горбачеву, что надо с этой кампанией кончать… Дальше цитата из «Исповеди»: «Но он почему-то занял выжидательную позицию /…/. А на меня нападки ужесточились».

Я вовсе не хочу сказать, что конфликт с Лигачевым, ставший затравкой тех событий, которые привели Ельцина к власти в России, возник на почве того, что первый секретарь МГК отстаивал право на пьянство (священное право – свое и всего народа), но и пройти мимо этого замечательного факта не могу. Уж больно здесь все символично. Смотрите: к началу антиалкогольной кампании Егор Лигачев (то, что он истинный Преследователь, вытекает не только из того, что мы здесь уже видели, но и из всей его книги «Загадка Горбачева») приглашает в Москву именно того человека, который «нам нужен», далее – в атмосфере разворачивающей антиалкогольной кампании человек, который «нам нужен», постепенно доходит до нужной кондиции (см. выше все стадии этого процесса). И наконец, уже к ее завершению (88-й), нужный человек созрел для дальнейших политических игр. Но это уже будут игры не Лигачева, а Горбачева.

Впрочем, может быть, лучше было бы отнести все это к категории таинственных и необъяснимых совпадений истории. Отнесем. И вернемся к Ельцину, которого мы оставили в пустом министерском кабинете. Вот он сидит, тупо глядя (после вчерашнего) на вертушку, и «подсознательно» ждет: «Зазвонит. Или не зазвонит». Внутри у него все сожжено. Снаружи, как ему кажется, тоже. Чего же он ждет? Он ждет возможности возвращения «на трибуну». ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

На Главную блог-книги «Гений карьеры. Схемы, которые привели Горбачева к власти»