НАЧАЛО БЛОГ-КНИГИ ЗДЕСЬ.

Хорошо известна старинная сказка «Бой на Калиновом мосту» (в других версиях – «Иван, крестьянский сын и Чудо Юдо», «Иван Быкович»), повествующая о том, как три витязя прекрасных побеждают ужасных врагов – многоголовых эмеев, объединяемых общим именем Чудо Юдо (2).

Подобными повествованиями о героях-драконоборцах насыщена мифология всех времен и народов. Так, что, на первый взгляд, указанная сказка – типовой литературный сюжет, совершенно абстрагированный от каких-либо исторических реалий (действие происходит в некоем условном царстве-государстве – хотя и подразумевается, что это Русь).

Однако при втором – более внимательном к деталям – прочтении, глаз исследователя натыкается на некие индивидуальные особенности данного произведения. При их анализе выявляется древняя мифологическая ткань, сформированная на основе памяти о реальных событиях, некогда происходивших.

Прежде всего, заслуживает особого внимания само название Калинов мост. Его происхождение пытались увязывать – не слишком убедительно – то с калиной (растением кустарникового типа), то со словом каленый (дескать, это название когда-то могло означать мост над огненной рекой, будто бы отделяющий от нас загробный мир). Такие попытки не подкрепляются соответствующими сюжетами из сказаний подлинной русской старины и вполне опровергаются при сопоставлении с контекстом упоминаний мифообраза «калинов мост» в некоторых былинах. Например, в «Былине о Сухмане» (3) символическое название «калиновы мосты» дано вполне конкретным переправам через «Непр-реку». Эти мосты строят враги (явно, не из веточек кустарника), чтобы напасть на Русь.

Первооснова «Былины о Сухмане» возникла примерно во второй половине XII века (4). Следовательно, понятие «калинов мост» в образном представлении тогдашних наших предков ассоциировалось с чем-то враждебным – с неким врагом, этот мост создавшим. Логично предположить, что и само название данного мифического объекта изначально было связано с именем врага. Соответственно такому предположению, Калинов мост – это мост некоего Калина, создавшего данное инженерное сооружение для переправы войска через некую реку (по тексту сказки названную Смородиной), для последующего вторжения на русскую землю.

Сразу же, естественным образом, приходит на ум широко известная былина «Илья Муромец и Калин-царь». При сопоставлении ее содержания с содержанием сказки «Бой на Калиновом мосту» обнаруживаются черты сюжетного сходства, позволяющие предположить, что эти произведения старинной эпики имели общую мифоисторическую основу – повествование о победе наших предков над сильным и опасным врагом (5).

Враг в том исходном повествовании мог называться царь Калин, а также Чудо Юдо. Этот враг был повелителем крупной державы (соответственно своему царскому титулу). Он возглавлял многочисленное конное войско, символически отображенное в виде многоглавых змеев-всадников, рвущихся в бой по Калинову мосту.

Делались попытки отождествить былинного Калина царя с кем-то из ханов Золотой Орды, в частности, со знаменитым Ногаем, погибшим в междоусобной войне в конце XIII века. Однако убедительных аргументов в пользу подобных версий не нашлось.

Известные нам былины об Илье Муромце генетически связаны с большим сказанием о подвигах знаменитого русского витязя, созданным, предположительно, в тридцатых-сороковых годах XII века. Сюжет о победе над Калином органично входит в общую канву повествования об Илье, и нет никаких оснований предполагать, что он был встроен туда в эпоху монгольского ига.

До монголов опасными противниками Руси были половцы, а еще ранее – печенеги. Но вожди этих племен никак не дотягивали до уровня Калина царя – ни по могуществу, ни по местам, занимавшимся ими в иерархии тогдашнего восточноевропейского политического социума.

На самом раннем этапе формирования древнерусской государственности нашим предкам довелось иметь дело с хазарами – тюркоязычным народом, обладавшим крепкой и достаточно развитой государственной организацией.

Правители хазар вполне соответствовали вышеупомянутым статусным характеристикам Калина царя – Чуда Юда. Они были государями в могущественной державе, имели в своем распоряжении многочисленные войска, преимущественно конные. Своими нашествиями они наводили ужас на соседние народы. Поэтому представляется вполне логичным предположение, что сказка «Бой на Калиновом мосту» донесла до нас память о стародавнем русско-хазарском (славяно-хазарском) противоборстве.

История русско-хазарских взаимоотношений в отечественных летописях изложена весьма невнятно.

Достаточно четко обрисован лишь окончательный разгром Хазарского каганата князем Святославом в 965-966 гг. В той войне русское войско придерживалось наступательной стратегии – оно совершало походы вглубь вражеской территории, где и происходили решающие битвы; хазары безуспешно оборонялись. Эти исторические реалии совершенно не увязываются с картиной, развернутой в сказке «Бой на Калиновом мосту», где враг наступает, и его побеждают на пограничном рубеже. Примерно таков же сценарий войны представлен в былине «Илья Муромец и Калин царь», где враг терпит поражение на подступах к Киеву.

В летописных сообщениях, относящихся к самому раннему периоду русской истории, имеются упоминания о том, что хазары некогда получали дань с Киева и славянских земель Поднепровья. Затем эти даннические отношения прекратились. Обстоятельства разрыва поднепровских славян с хазарскими властителями в летописях отображены совершенно неправдоподобно. Будто бы славяне (то ли при Дире и Аскольде, то ли при Вещем Олеге) вдруг прекратили платить дань, и хазары этому не воспротивились.

Вряд ли могущественный Хазарский каганат согласился бы мирно отпустить своих вассалов на волю. Какой-то военный конфликт (при том весьма масштабный по меркам той эпохи) наверняка имел место.

Не включенная в летописи (в связи с обстоятельствами, о которых следует рассказать отдельно), история освобождения поднепровских славян от хазарского ига была столь значимым событием для изначальной Руси, что не могла не зафиксироваться в коллективной памяти народа. По всей видимости, об этом событии подробно рассказывал соответствующий исторический миф, входивший (в языческие времена) в комплекс священных преданий старины глубокой, бережно хранимых жреческой корпорацией.

Многие мастера художественного слова в эпоху расцвета древнерусской эпики (XI – XIII вв.) могли обращаться к этому мифу (в ту пору еще сохранявшемуся в коллективной памяти русского народа), используя его отдельные образы, декоративные элементы, метафоры, вполне понятные, прозрачные для наших предков. Так можно объяснить обстоятельства появления упоминаний о «калиновых мостах» в текстах «Былины о Сухмане», «Былины о Вольге и Микуле».

При этом былина «Илья Муромец и Калин царь» выглядит, как рассказ о стародавней битве, представленный целостно, но в значительно переработанном виде.

А сказка «Бой на Калиновом мосту» содержит еще один рассказ о том же событии, во многом близкий по содержанию к древнему оригиналу, но зашифрованный в фантастических образах.

Сохраненное сказкой со времен седой древности имя главного антигероя – Чудо Юдо – дает ключ к расшифровке изначального исторического контента.

Сходное по звучанию имя Чубадей носил отрицательный персонаж еще одного древнего сказания, следы которого сохранились в цикле былин о Добрыне Никитиче. Судя по содержанию соответствующего текстового отрывка, Чубадей был властителем какого-то степного государства и (подобно Чуду Юду) питал некие враждебные замыслы по отношению к Руси. Разбираться с ним пришлось богатырю Потоку – одному из стариннейших героев древнерусского эпоса (6).

Логично предположить, что Чудо Юдо и Чубадей – два варианта произношения одного имени. У этого имени (при сравнении двух его вариантов) вполне просматривается тюркско-хазарская первооснова – «шад юбиги», означающая: «главнокомандующий и правитель». Таким образом, это не личное, а должностное наименование – титул, носитель которого некогда напал со своим войском на Русь.

Он имел, надо полагать, не только указанный титул, но также личное имя (или прозвище) – Калин. В современных тюркских языках оно звучало бы, как насмешка, ибо означает: жирный, тучный. В стародавние же времена такое определение могло обладать и некоторыми позитивными оттенками: тучный = обильный, богатый, благополучный, щедрый. При таком осмыслении имя Калин вполне могло принадлежать выдающемуся представителю властной иерархии Хазарского каганата.

Следует отметить, что это имя встречается у современных болгар (его этимология в данной среде не находит убедительного объяснения на основе славянской или греко-балканской лексики). Быть может, оно унаследовано от тюркоязычных булгар из орды Аспаруха, некогда явившихся на берега Дуная и сформировавших, вместе с балканскими славянами, славяноязычное Болгарское государство? Те булгары были, в этнокультурном и языковом отношении, ближайшими родичами хазар – практически, это были две ветви одного народа.

Глава Хазарского государства назывался иль каган (великий каган). Но в специфических обстоятельствах, возникших во второй половине VIII века, фигура кагана превратилась в сугубо ритуальную. Реальная власть и полномочия главнокомандующего сосредоточились в руках номинально второго лица государства. Его точный титул (в исконном произношении на хазарском диалекте тюркского языка) неизвестен, но, по сведениям арабских авторов соответствующего времени, он включал в себя звания «шад» и «бек» (последнее, как можно предположить, было сокращенно-упрощенной формой официального наименования «юбиги»).

В арабских же источниках реального правителя Хазарии нередко именовали «малек», что соответствует греческому «василевс», латинскому «рекс», славянскому «царь» (производное от латинского «цезарь» – термин, прижившийся в речи наших предков еще в позднеантичные времена, задолго до создания их собственной государственности и появления славянских царей). Царями (или малеками и пр.), по всей видимости, называли себя фактические владыки Хазарии во взаимоотношениях с соседними народами (дабы те знали, с кем имеют дело, не вдаваясь в тонкости хазарской государственной иерархии и ономастики).

Как представляется, в исходном историческом сказании грозный враг Руси назывался, попеременно, личным именем Калин, с титулом «царь» (который мог использоваться хазарами в общении со славянами), а также оригинальным тюркским титулом «шад юбиги», переиначенным нашими предками в «чудо юдо» или «чубадей» (это звучало непонятно, но страшно).

В различных сказаниях, созданных путем художественных переработок древнего оригинала, указанные имена-титулы разделились: где-то фигурировал Калин-царь, где-то – Чудо Юдо; со временем они стали восприниматься, как совершенно разные персонажи из совершено разных былинных сюжетов.

Предполагая, что Калин = Чудо Юдо (Чубадей), и что прототипом этого сказочно-былинного персонажа был некий реальный правитель Хазарского каганата, мы обретаем убедительную гипотезу, на фундаменте которой можно реконструировать один из важнейших эпизодов раннего периода отечественной истории. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ.

____________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 1

2. Анализ сказок «Бой на Калиновом мосту» и «Иван Быкович» показывает, что они примерно в равной мере близки к некоему исходному оригиналу, созданному в глубокой древности на еще более древнем мифоисторическом бэкграунде. Изначальная сюжетная схема лучше сохранилась в первой из этих сказок, а отдельные красочные детали – во второй (отчество Быкович у главного героя и его рождение коровой – явные реликты изначальной языческой архаики). Сказка «Иван, крестьянский сын и Чудо Юдо» – позднейший вариант, адаптированный к вкусам окраинно-крестьянской среды, в которой, главным образом, сохранялась старинная эпика

6. Не дошедшая до нас былина о Чубадее и Потоке была, надо полагать, отдельным пересказом повествования, ставшего основой сказки «Бой на Калиновом мосту». Эта былина возникла не позднее первичного цикла былин о Добрыне (созданного, предположительно, по инициативе ближайших потомков знаменитого воеводы, ориентировочно – в XI веке). Поток – один из древнейших героев русского эпоса – его прообраз возник, по всей вероятности, еще в дославянской мифокультуре Среднего Поднепровья, у скифов-пахарей. На это указывают некоторые сюжетные элементы известной былины о Потоке (например, его погребение заживо, вместе с женой – искаженное отображение погребальных обрядов скифской знати), а также само имя Пътък, логично встающее рядом с именами, известными в скифо-ираноязычной среде – Бастак, Фарнак, Савмак. Сделав древнего витязя Потока героем былины о победе над Чубадеем, авторы соответствующего былинного сюжета тем самым указали, что отображаемые в былине события происходили в очень отдаленные времена.
.

На Главную блог-книги КАЛИНОВ МОСТ