НАЧАЛО БЛОГ-КНИГИ ЗДЕСЬ, ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ.

В «Слове о законе и благодати», написанном примерно в 1050 году, Владимир Красное Солнышко, креститель Руси, назван каганом: «Похвалим же и мы <…> кагана нашей земли Владимира, внука старого Игоря, сына славного Святослава…»

Между тем, Рюриковичи, занимавшие киевский престол с 882 года, именовались великими князьями (как их предки, сидевшие в Новгороде, а до того – в Великом граде Славенске).

Автор «Слова», митрополит Илларион отменно разбирался в политических и государственно-правовых тонкостях. Называя равноапостольного Владимира древним титулом (вышедшим из употребления, но не отмененным), он напомнил обществу, что потомки Игоря Старого являются законными правопреемниками государей, правивших в Поднепровской Руси до ее объединения со Словенской землей. Согласно отрывочным сведениям, содержащимся в иностранных источниках IX века, те древние правители именовались каганами Руси (27).

Этот титул, как представляется, был принят киевскими князьями по горячим следам освободительной войны, для закрепления добытого в боях статуса независимых государей.

Назвавшись впервые каганом, некий князь из рода Киевичей заявил претензии на суверенное равенство своего государства с могущественными соседями – Хазарией и Болгарией. Неизвестно, как отнеслись к такой дерзости властители Хазарии – скорее всего, более или менее безразлично. Им было не до Руси в тот период. А вот болгарские государи Крум и Омортаг – умные и дальновидные политики – по практическим соображениям вполне могли признать право киевских соседей титуловаться каганами, укрепив, таким образом, дружбу двух славянских государств.

Новый титул означал новое качество отношений правителей с подданными. Князь из потомков Кия обладал властью, как старший в роде, признававшемся старшим среди родовых корпораций Полянской земли. Его главенство в масштабах Поднепровской Руси поддерживалось, пока он был сильнее князей соседних земель, возглавлявших собственные наследственно-родовые корпорации. Это было главенство первого среди равных.

Каган Руси возвысился над старинной родовой знатью, как государь, которому все были обязаны повиноваться.

Правители из династии Киевичей не оставили значительных материальных следов своего могущества: пышных дворцов, потаенных кладовых, заполненных драгоценностями. К их образу жизни вполне применимы слова летописца:

«ТЂи бо князи не збираху многа имЂния, ни творимыхъ виръ, ни продаж въскладаху люди; но оже будяше правая вира, а ту возмя, дааше дружинЂ на оружье. А дружина его кормяхуся, воююще ины страны и бьющеся и ркуще: «братие, потягнемъ по своемъ князЂ и по Рускои землЂ <…>. Они бо не складаху на своя жены златыхъ обручеи, но хожаху жены ихъ в сребряныхъ».

Мощного государственного аппарата в тогдашней Руси еще не было.

Главным источником силы кагана была всеобщая уверенность, что его власть необходима, и он должен быть в Русской земле. Сообразно ментальности наших предков это выражалось формулой: такова воля богов, заботящихся о своем народе, чтобы не погиб он, как стадо без пастыря.

А самым любознательным, желавшим понять – откуда что происходит, многомудрые волхвы могли поведать, что солнцеликий Дажьбог имел земнородного сына, называвшегося Рус, которому дали в надел страну, его именем нареченную. И от него произошел род Киевичей, собравших воедино Русскую землю.

Впрочем, и другие славянские князья могли вести свои родословные от Дажъбога, либо от других богов (например, от громовержца Перуна, или всеблагого Волоса, обитавшего ближе всего к людям и нередко одарявшего любовью земных женщин).

Сыном Дажьбога считался и Словен, давший свое имя граду Великому Славенску. Потомком Словена считали Владимира, от которого вели род князья Словенской земли, вплоть до Боривоя и сына его Гостомысла.

Продвинутые потомки Руса и Словена, обмениваясь, при случае, преданиями старины отдаленной, могли признать двух своих полубожественных предков родными братьями, а себя, соответственно – родственниками. Что вполне устраивало и тех, и других.

Благоприятные для Поднепровской Руси внешние условия сохранялись в течение первых двух десятилетий IX века. Эти десятилетия быстро истекли, настало иное время – тяжкое и бедственное.

В двадцатых-тридцатых годах IX в. новый, опасный враг появился у восточных славян – мадьяры. Их кочевое объединение, вышедшее из зауральских степей, на первых порах обосновалось на восточных окраинах Хазарии, признав над собой верховную власть каганата. Затем, не выдержав натиска печенегов, напиравших из-за Волги, мадьяры переместились на запад и заняли степное пространство от Днепра до болгарской границы, проходившей по низовьям Днестра, а на северном участке отклонявшейся к рекам Прут и Серет.

Эту землю пришельцы из Зауралья назвали на своем языке Ателькузу («Страна между реками»). До появления мадьяр она была своего рода ничейной территорией между Болгарией и Хазарией, где периодически происходили столкновения войск двух враждовавших держав, но ни одна их них не имела прочных позиций.

Обосновавшись в Ателькузу, мадьяры формально остались вассалами хазарских властителей, но при этом приняли в свое сообщество т.н. кабаров – хазар-язычников, потерпевших поражение в гражданской войне и бежавших от победителей, хазар-иудеев.

Орда, усиленная беглецами (среди которых было немало опытных воинов) принялась опустошать и грабить соседние славянские земли. Северо-западная граница Болгарии стала прогибаться под ударами мадьярской конницы. Начались набеги и на южные рубежи Поднепровской Руси.

Населенные уличами территории, протянувшиеся от устья реки Рось до порогов Днепра, к тому времени утратили большую часть лесного покрова в результате климатических изменений и хозяйственной деятельности местных земледельцев. Степная конница проходила эту землю насквозь, не встречая естественных преград. Не имея возможности противостоять мадьярским набегам, уличи отступили на запад – на более или менее безопасные территории в бассейнах Буга и Днестра.

Лишившись южного прикрытия, Полянская земля – сердцевина Руси – также подверглась сокрушительным ударам. Правящий род каганов Руси, видимо, не сумел организовать должный отпор врагу и утратил авторитет (или был физически истреблен в неудачных боях) (28).

Бедственным положением полян поспешили воспользоваться древляне, чтобы восстановить независимость своего племенного объединения. Также и уличи, отступившие к Бугу, вышли из состава Руси: их союзниками стали тиверцы, проживавшие на Днестре и находившиеся под сильным влиянием Болгарии.

Сократившаяся в размерах Поднепровская Русь на какое-то время прекратила существование в формате единого государства.

В условиях всеобщего разобщения и хаоса поляне (по свидетельству Иоакимовской летописи) обратились за помощью к правителю Словенской земли (предположительно, таковым был тогда Гостомысл, сын Боривоя, совершившего поход а Тавриду, о котором помнили поднепровские славяне). К нему направили «старших мужей просить, чтобы послал к ним сына или иного князя княжить».

Такое решение вопроса о власти вполне соответствовало тогдашним правилам государственного легитимизма: поскольку Словен и Рус были братьями, потомки Словена могли считаться законными наследниками выморочного рода Киевичей – потомков Руса.

Откликнувшись на обращение братского племени, правитель Великого града Славенска отправил в Киев одного из отпрысков своего княжеского рода. В русских летописях (а также у восточных авторов) данный исторический персонаж означен под именем Дир (29).

Будущему правителю Киева дали сильную дружину, во главе с воеводой Аскольдом – по всей видимости, этническим скандинавом (варягом). Такая схема устроения власти – славянский князь и рядом с ним опытный варяжский военачальник – нередко применялась и позднее в политической практике русских княжений. Рядом с юным Игорем был Вещий Олег, такую же пару составляли Святослав и Свенельд, и т.д., вплоть до эпохи Мономаха, отправившего княжить в Ростово-Суздальскую землю сына-подростка Юрия (будущего Долгорукого) под надзором обрусевшего варяга Георгия Симоновича, потомка норвежских королей.

Новгородская первая летопись содержит краткое сообщение:

В лЂто 6352 (854 г. от Р.Х.). Начало земли Рускои.

Данная запись донесла до нас отзвук памяти о некоем исключительно важном событии, произошедшем, судя по всему, в период правления Дира и Аскольда, и ознаменовавшем восстановление государственного бытия Руси, прервавшегося после падения династии Киевичей.

Таким событием не могло считаться само появление новых правителей в Киеве. Они пришли по приглашению одного только племени полян (так указано в Иоакимовской летописи), и еще должны были добиться признания своей власти в соседних землях.

Но, прежде всего, им надлежало сделать то, что не сумели Киевичи – одолеть врага, опустошавшего набегами славянское Поднепровье.

Прибывшая с Диром и Аскольдом дружина состояла из опытных воинов – варяжских наемников и примкнувших к ним искателей удачи из числа коренных жителей Словенской земли. Она стала ядром сильного войска, набранного уже на берегах Днепра.

Командуя этим войском, Аскольд проявил качества незаурядного военачальника (и, в результате, со временем, стал ведущей фигурой правящего тандема, оставив Диру, главным образом, обрядовые и представительские функции). Он отбил натиск мадьяр, и ответными ударами заставил их отказаться от набегов на полян и союзные им славянские племена.

Затем новые правители вернули под власть Киева большую часть земель, подчинявшихся ранее каганам Руси – потомкам Кия. Где-то прежний порядок восстанавливался методами мирной дипломатии, где-то приходилось применять силу.

Когда наметились первые успехи воссоединительного процесса, в некий подходящий день, в подходящем месте собралось множество именитых людей из полянских городов – Киева, Переяславля, Роденя (30), из северянского Чернигова, а также из иных градов и весей. И на этом высоком собрании князь киевский Дир из рода Владимира Древнего, потомок Словена, сына Дажъбога был объявлен каганом Руси, законным правонаследником каганов из рода Кия – потомков Руса, сына Дажьбога.

Аскольд получил титул князя и должность главного воеводы каганата.

Так или примерно так могло выглядеть событие, воспринятое тогда, как «начало Руси».

Живая память о том сохранялась и через двадцать – двадцать пять лет, когда на Руси завелись первые летописцы. Это были знатоки славянской грамоты (только что созданной Кириллом и Мефодием) из числа служителей веры Христовой, прибывших по приглашению Аскольда, когда он принял крещение вместе с некоторой частью своих подданных. По всей видимости, новообращенный христианский князь пожелал увековечить память о себе в письменном виде – по примеру других выдающихся деятелей христианского мира, о которых ему рассказывали. И кое-какие записи о его деяниях, сделанные в ту далекую пору, неисповедимыми путями дошли до нас.

Записывая события прошлого в хронологическом порядке, упомянутые летописцы начали записи с года провозглашения Дира и Аскольда правителями восстановленного Русского государства. Опираясь на воспоминания очевидцев, определили, что произошло это в лето от сотворения мира 6352 (854 от Р.Х.). И зафиксировали письменно, что в том году имело место «начало Русской земли», но раскрывать содержание того, что именно тогда произошло, не стали. Ибо не считали своей задачей прославление кагана Дира, вокруг которого собиралось вышеупомянутое высокое собрание знатных людей Руси. К моменту создания первых летописных текстов он был совершенно оттеснен от реальной власти деятельным князем-воеводой Аскольдом, под чьим патронажем трудились летописцы.

В последующие времена указанная запись переходила из одного текста в другой – так и попала в Новгородскую первую летопись, дошедшую до нас.

Однако, при отсутствии в летописях внятных объяснений – что конкретно произошло в 854 году? – данная хронологическая веха не получила официального признания в качестве исходного пункта истории Русского государства.

Началом начал – с легкой руки Нестора и по августейшей воле Николая I – назначили, как известно, год 862 – также отмеченный немаловажными событиями, анализ которых выходит за рамки данной работы. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

__________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 10

27. Одно из упоминаний Русского каганата содержится в известном сюжете Бертинских анналов, повествующем о появлении в 839 году в Ингельгейме, при дворе императора Людовика Благочестивого русских послов, будто бы возвращавшихся из Константинополя домой весьма странным, окольным маршрутом, и на поверку, оказавшихся этническим шведами. Детальный анализ данного исторического эпизода см. в блог-книге «Первые Рюриковичи», глава 10. Упомянутые шведы, по всей видимости, состояли на службе у кагана Руси и были направлены с неким дипломатическим поручением в Константинополь, но, по каким-то причинам, возвращаться в Киев не захотели и направились, через страны Западной Европы, на свою скандинавскую родину. Сам по себе факт найма иностранцев на государственную службу свидетельствует, в данном случае, о достаточно высоком уровне развития государства, этих иностранцев нанявшего (и способного достойно оплачивать их службу). Подобная практика широко распространилась в восточнославянских государствах на ранней стадии их становления. Отдельные выходцы из Скандинавии (варяги), такие, как Аскольд и Вещий Олег достигали высших государственных постов. Это привело к тому, что в странах христианской Европы язычники-русы и язычники-норманны нередко представлялись чем-то единым. Такое смешение понятий отобразилось в некоторых сообщениях о Руси первой половины IX века; спекулируя на этих сообщениях, современные норманисты пытаются доказать, что русское государство изначально создавалось варягами. Одна из выстроенных ими версий утверждает, что Русский каганат был создан на территории Швеции, и оттуда, мол, доблестные скандинавские завоеватели распространили свою власть на дикие племена Восточноевропейской равнины. Подобные измышления легко опровергаются, но само их появление вполне раскрывает суть норманизма – идеологически ангажированного направления как бы научной мысли, всеми способами утверждающего тезис об изначальном превосходстве западных европейцев (германцев, скандинавов) над «неполноценными» славянскими народами.

28. Сообщение о нападении мадьяр на землю полян и Киев содержится в Иоакимовской летописи. Данное событие представлено там в значительно искаженном виде (вероятно, в результате не совсем адекватной записи соответствующего предания старины еще на стадии формирования первоначального летописного текста). Виновниками славянских бедствий названы хазары (что вполне объяснимо, так как в первой половине IX века мадьяры формально считались вассалами Итиля). Сами те события отнесены к позднейшему времени, когда в Новгороде княжил Рюрик. Такое хронологическое смещение произошло, по-видимому, вследствие того, что описания бедствий Полянской земли и последовавшего затем правления Аскольда были когда-то вводной частью большого исторического сказания (устного), повествовавшего о деяниях Вещего Олега, который княжил после Рюрика.

29. Происхождение имени Дир (в том варианте, который дошел до нас) можно объяснять по-разному. Если искать его фонетические аналоги в древнеславянской лексике, на ум приходит имя бога Дия или Дыя. Так назывался отец славянского божественного семейства (он же Сварог, Стрибог, Род). См.: А.А.Бычков. Энциклопедия языческих богов. Мифы древних славян. М., «Вече». – 2000. От указанного божественного имени могло образоваться, например, славянское имя Диерад, трансформированное затем в Дир в устном произношении. Имя Дир могло также быть прозвищем, производным от слова деверь (т.е. брат мужа). Союзные отношения Словенской земли и Русской земли во времена Киевичей могли закрепляться династическими браками. И когда после мадьярскогого нашествия послы Полянской земли явились в Словенскую землю за поддержкой, они могли пригласить на княжение брата мужа некоей киевской дамы, нашедшей семейное счастье на берегах Волхова. И этот князь, приглашенный в Киев, получил прозвище, определяющее степень его родства с указанной дамой и, через нее, с выморочным родом Киевичей. В специфическом южном произношении имя-прозвище Деверь могло трансформироваться в Дивърь, а затем в Дир. Возможны и другие варианты происхождения имени данного исторического персонажа.

30. Об этих городах сообщают арабские и персидские авторы соответствующего времени. Аль-Балхи пишет: «Русы состоят из трёх племён. Одно из них ближе к Булгару, а царь его живёт в городе под названием Куяба, который больше Булгара». Также он упоминает Славию (Переяславль) и Артанию, или Арту (Родень). Последний из упомянутых городов выглядит у Аль-Балхи загадочно – чужеземцам туда вход запрещен, а тех, кто нарушает запрет – убивают. Видимо, Родень играл роль культового центра, оберегаемого от чужих глаз и ушей.

На Главную блог-книги КАЛИНОВ МОСТ