НАЧАЛО РОМАНА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА – ЗДЕСЬ.

Вся серия неба была скрыта. Из подвального окна только виднелись каламбуры человеских ног.

Лера и Человек-Час лежали на пыльном столе у самого окна, изредка вставляли замечания, касающиеся ног прохожих. Человек-Час водил пальцем по столу, получались кривые рисунки на пыльном фоне.

— Скажи мне что-нибудь, — просила Лера.

— Что я тебе скажу? И они замолкали.

Он не прикасался к ней. Она и хотела и не хотела нарушить оттиски на столе.

Это было тридцать первого июля, спиной к писателю-памятнику, вот уже четырнадцать лет сидящему без носок.

Голова подкатилась к самому берегу и еле остановилась, зацепившись зубами за пучок травы.

Лера с Квадратом купались в реке. Вода фосфоресцировала, обманывая воображение длинными рукавами смирительной рубашки. Фосфоресцирующие рукава высовывались из воды и охотились за рукавами. (далее…)

НАЧАЛО РОМАНА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА – ЗДЕСЬ.

Еще издалека Кровь увидел, что разбито стекло, и поломана рамка его дома, и картина помята, как табачная обертка. Он сел в левом углу и стал расправлять ладонью стены и пол. Трещины проходили через весь левый угол от кровати до кухни, а посредине был вырван целый кусок картонки и вместо ванной зияла дыра.

В дверь постучали. Кровь повернулся и прислушался. Раздался опять стук. “Войдите, — сказал он, — слышите!” Дверь открылась, на пороге стояла Люнель.

— Я живу внизу. К тебе никто не приходит. Меня зовут Люнель.

— Ну и что? — Кровь посмотрел вопросительно и отвернулся.

— Не сердись, мне скучно дома, днем я одна.

— Осторожно, видишь, здесь яма.

— Я не упаду. (далее…)

НАЧАЛО РОМАНА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА – ЗДЕСЬ.

Шла лыжница, она метко попадала палками в проколы на снегу, оставленные кем-то раньше, рядом с ней в маленьких черных ботинках не культяпал по сугробу, а скользил с легкостью водяного жука Сергей Маковский. Он был глазастый, как буква Ё, и все время улыбался и о чем-то говорил лыжнице, но только когда они приблизились, можно было разобрать: “Тонкая полоска, облачный пунктир, два-три ярких пятна, узор, блик, мелочь — все сказано, Бердслей не порнограф. Он гораздо больше… Даже самые непристойные из его рисунков, я видел целую серию у венского коллекционера Верндорфера, не производят впечатления соблазнительности в том пошлом смысле, какое приобретает это слово на языке пошлых людей. Бердслей слишком изысканный мастер и слишком безумный художник, чтобы быть опасным для добрых нравов. Соблазны его порочности доступны очень немногим”. Потом он начал говорить о масках, но вдруг потекла река грязная, как монголка, и Маковский с лыжницей остались на одном берегу, а Кровь на другом, и Кровь крикнул через реку:

“Сергей Маковский, вы уже уходите!” — и ему показалось, что он услышал в ответ: тут были маски из зеленого бархата, придавшие лицу такой вид, как будто на нем три слоя пудры”, и Кровь заплакал, но почувствовал, как кто-то холодными руками закрыл ему глаза, это была Лера, она ничего не говорила, а только улыбалась, и он поцеловал ее руки. (далее…)

НАЧАЛО РОМАНА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА – ЗДЕСЬ.

Была так знакома пастозная техника дождя. От сырого воздуха и стен в горле начался садизм.

Мам!м!-а! — боднул головой Кровь. Вместо ответа какой-то душевнобольной застучал по батарее. Очень чесался прыщ на спине, Кровь раздавил его и запахло сиренью. На полу лежала обгоревшая кукла и бессмысленно улыбалась. Прилетела муха и села на край постели. Он пустил ее под одеяло и сам спрятался с головой. Муха вела себя тихо, и Кровь стал с ней разговаривать. Рассказал ей об Анри, как тот любил одну единственную женщину, жену принца Конде, и когда она умерла, король стал забавляться с мальчиками. После этого выпустил муху, но когда ему показалось, что та на подоконнике трепется с другой, — встал и убил ее. (далее…)

НАЧАЛО РОМАНА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА – ЗДЕСЬ.

I

По ночам вдруг стали собираться все вместе и жечь на берегу реки костер. Иногда шел снег, иногда небо было большим и чистым, и можно было плавать по нему без весел. Однажды щепки загорелись сами, а новые не принимались, тогда все сели вокруг огня и стали греть руки, и Квадрат первым сказал: “Как хорошо. Я все-таки в глубине не верил, что ничего уже не будет, и вот, видите, я прав”.

— Так ничего и нет, — съязвил Кровь, — ни вас, ни Леры, ни того, кто ею захлебнулся, есть только я… и хуже всего, что вы мне снитесь. Но проснусь — и вы исчезнете. (далее…)