НАЧАЛО БЛОГ-КНИГИ ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ

Приступая к анализу политики Гостомысла по отношению к Киеву и Поднепровской Руси, целесообразно оглядеть общую политическую ситуацию на Восточноевропейской равнине – как она выглядела в первой половине IX века.

Южную – степную – часть этого необъятного региона делили две сильные державы регионального (скажем так, на современный лад) уровня, считавшие себя политическими преемниками Тюркской империи, существовавшей в VI-VII вв.

Славяно-тюркская Болгария (укрепившаяся на Балканах) господствовала над степями Западного Причерноморья, от Дуная и до Днестра.

Тюркская Хазария владела всем степным пространством к востоку от Днепра и до нижней Волги (включая большую часть Тавриды – нынешнего Крымского полуострова).

Территории этих родственных по происхождению, но нередко враждовавших государств разделялись своеобразной буферной зоной – степной областью между низовьями Днестра и Днепра, где ни одна из указанных держав не имела прочных позиций; немногочисленное местное население (тюрки, близкие и болгарам, и хазарам) подчинялось тому, кто заходил туда с войском, а после его ухода возвращалось к своей фактической независимости.

К северу от степей, в лесостепной и лесной зонах существовали славянские земли-княжества. Некоторые из них ранее находились в зависимости от Хазарского каганата, платили хазарам дань. Иные (как, например, княжество славян-вятичей) по разным причинам оставались вассалами каганата и в IX веке, и позднее.

Среди славянских ранних государств самыми значительными были Словенская земля в северной части рассматриваемого региона и Русская земля (Поднепровская Русь, как мы ее здесь называем) в бассейне Днепра.

Поднепровская Русь сформировалась, как государство, путем объединения нескольких славянских территориально-племенных общностей (поляне, северяне, древляне, уличи), в общей борьбе против хазарского ига. Независимость Руси была добыта в победоносной войне на рубеже восьмидесятых-девяностых годов IX века (в этой войне, как упоминалось выше, на стороне Руси участвовали воины из Словенской земли, во главе с Боривоем).

В первой четверти IX века Поднепровская Русь существовала и развивалась вполне благополучно. Правители Руси – киевские князья – стали называть себя каганами, претендуя, таким образом, на равенство во взаимоотношениях с могущественными соседями, государями Дунайской Болгарии и Хазарии. Заключив союз с Болгарией, Русь участвовала в войне с Византией, которую вел знаменитый каган Крум Страшный (10.1).

Хазария – исконный враг Руси – в тот период находилась в состоянии хаоса и гражданской войны, что заметно облегчало жизнь ее славянским соседям.

Затем на политическую арену вышли мадьяры – угры, как их называют русские летописи (10.2).

Это кочевое объединение, испытывая давление воинственных соседей, перебралось из Приуралья на территорию Хазарии. Мадьярские вожди признали себя вассалами хазарских каганов и получили право поселиться в приволжских степях. Однако и на этой территории – из-за опасного соседства с заволжскими печенегами – угры не чувствовали себя комфортно. И перебрались в нейтральную зону между Хазарией и Дунайской Болгарией – в страну Ателькузу (как они ее назвали), раскинутую в степях между низовьями Днепра и Днестра.

На новом месте мадьяры – формально оставаясь вассалами каганата – могли проводить вполне независимую политику. Они приняли в свое сообщество многочисленных выходцев из Хазарии, бежавших от только что завершенной в каганате многолетней гражданской войны. Усилившись за счет присоединения множества опытных воинов, угорская (мадьярская) орда с конца двадцатых годов IX в. стала нападать на северо-восточные окраины Дунайской Болгарии, а также на Русь.

Самое сокрушительное нашествие угров обрушилось на славянское Поднепровье в конце тридцатых годов IX в. Память об этой катастрофе сохранялась веками, отголоски ее обнаруживаются и в Иоакимовской летописи, и в «Сказании о Совене, Русе и городе Словенске».

Земли Русского каганата подверглись опустошению и разграблению. Князья из рода Киевичей не смогли защитить свои владения. Их род, как представляется, сильно пострадал – утратил авторитет и власть, или даже был физиески выбит в боях.

Распался союз поднепровских племен, составлявших Русь, и государство, носившее это имя, временно прекратило свое существование.

В такой ситуации знать полянского племени (главного в Поднепровской Руси) обратилась за помощью к правителям дружественной Словенской земли.

Как сообщает Иоакимовская летопись: «Славяне, живущие по Днепру, называемые поляне и горяне, утесняемы будучи от казар, которые град их Киев и прочие захватив, собирали дани тяжкие и работами изнуряющие, прислали к Рюрику старших мужей просить, чтобы послал к ним сына или иного князя княжить…»

Здесь необходимы некоторые уточнения и разъяснения к летописному тексту. Угров – хазарских данников – летописцы не вполне корректно назвали хазарами. В захваченных славянских городах кочевники-угры, конечно же, не остались, вернулись с добычей и пленными в свои степи. Посольство из Киева на самом деле явилось не к Рюрику (еще не вышедшему тогда на политическую арену), а к его предшественнику, Гостомыслу (10.3).

Правитель Новгорода, в ответ на просьбу послов «дал им Осколда и воинов с ним отпустил». Так сказано в Иоакимовской летописи.

«Повесть временных лет» рисует данный сюжет по-иному (так же, как ИЛ, относя его ко временам Рюрика):

«И было у него (Рюрика) два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: “Чей это городок?”. Те же ответили: “Были три брата Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам”. Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян…»

При реконструкции реальной исторической основы данного сюжета по искаженным летописным сообщениям, следует иметь в виду, что предки наши в далеком IX веке понимали толк в политике.

И великий князь Гостомысл не зря считался правителем «столь же мудрым, как и храбрым». Он не мог упустить внезапно открывшуюся уникальную возможность – посадить родича на княжение в Киеве, и его руками взять под контроль поднепровские земли, сделать таким образом свой род гегемоном всего восточнославянского мира.

Подмогу из Новгорода в Киев возглавили – как следует из картины последующих событий – два предводителя, а не один; в этом отношении ПВЛ точнее того текста ИЛ, который до нас дошел.

Тот, кто в тексте ПВЛ получил имя Дир (10.4), на самом деле был отпрыском новгородского княжеского рода, потомком Владимира Древнего и родственником Гостомысла. Он должен был стать новым государем Киева и всей Поднепровской Руси. Ему в помощь отрядили надежного воеводу – этнического скандинава (варяга) по имени Аскольд, во главе крепкой дружины, составленной, надо полагать, из варягов и новгородских волонтеров (10.5).

Несколько забегая вперед, отметим, что в специфической обстановке отчаянной борьбы за восстановление Киевской державы, в тандеме правителей, явившихся из Новгорода, первенствующую роль де факто взял на себя Аскольд – опытный воитель и политик. А его напарник Дир постепенно превратился в более или менее ритуальную фигуру – но без него, однако, Аскольд не мог обойтись. Ибо именно Дир обеспечивал легитимность всей государственной системы, которой управлял талантливый варяг. Без Дира Аскольд был бы для обитателей Поднепровской Руси самозванным захватчиком – почти таким же, как мадьярские налетчики.

О деятельности пришельцев из Новгорода в Поднепровье Иоакимовская летопись сообщает: «Оскольд же, придя, стал править Киевом и, собрав войско, победил сначала казар…»

Сказано лаконично и весьма близко к объективной истине. Только побеждал Аскольд не хазар, как таковых, а хазарских вассалов – мадьяр (угров) из страны Ателькузу.

Борьба с внешним врагом должна была идти параллельно с процессом воссоединения земель Поднепровской Руси, распавшихся после падения княжеского дома Киевичей. Об успешном завершении этого многотрудного дела сообщает запись в Новгородской первой летописи: «В лѣто 6352 (854). Начало земли Рускои.» Авторы «Повести временных лет» заявили нечто подобное, но отнесли начало Руси к 852 году, связав это событие (не слишком убедительно) с византийским императором Михаилом III (10.6).

Так или иначе, указанная дата – 854 или (менее вероятно) 852 год – была, несомненно, перенесена в дошедшие до нас летописи из очень древнего документа (возможно, созданного еще при Аскольде, когда были написаны первые летописные тексты в Киеве). В том древнем оригинале под соответствующим годом зафиксировано было какое-то событие, начиная с которого вели счет годов возрожденного (воссоединенного) Аскольдом и Диром государства поднепровских славян, именовавшегося Русь.

Этим событием не могло считаться само прибытие Дира и Аскольда в Киев – ибо государство Русь в тот момент не существовало. Союзников из Новгорода призвали не все поднепровские русины вкупе, а только «поляне и горяне» (согласно ИЛ) – то есть народ отдельно существовавшей на тот момент Полянской земли, и ее знать (обитатели киевской Горы).

Вот когда внешний враг был побежден, а братья-славяне (северяне, древляне и пр.) вернулись под руку Киева, можно было объявить о воссоздании государства (каганата) Русь. Такое объявление уместно было сделать, например, в ходе некоего церемонала, на котором Дир был наименован каганом Руси (как его предшественники из рода Кия). И Аскольд тогда же получил свою долю почестей – был титулован (предположительно) пресветлым князем и объявлен главным воеводой Русского каганата.

Примерно такое событие могло стать исходной точкой для отсчета дат в летописных текстах Руси. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
_____________________________________________________

Примечания

10.6. Разногласия в датировке начала Руси между двумя летописями (генетически связанными между собой) могли возникнуть по разным причинам. Вероятнейшая из таких возможных причин – правки, которые вносились в «Повесть временнх лет» (предположительно) уже после ее предсталения обществу (своего рода «корректировки после публикации»). Авторы ПВЛ в первой версии своего текста могли начать историю Руси с 854 года, никак не объясняя этой датировки – просто взяли ее из старинного текста, убрав упоминания о конкретном событии, произошедшем в том году. С текста ПВЛ, содержавшего такое сообщение, сразу же была сделана копия, которую отправили в Новгород (надо полагать – архиепископу или кому-то другому из авторитетных духовных лиц), дабы в Северной столице Русского государства знали, как надлежит трактовать начальные события отечественной истории. Позднее именно эта копия ПВЛ дала основной бэкграунд для Новгородской первой летописи. Между тем в Киеве – при очередном просмотре текста готовой ПВЛ – кто-то вдруг спохватился: как же можно указывать год начала Руси без какого-либо объяснения и обоснования? И нашелся выход – весьма казуистический. Начало русской истории сдвинули на 852 год и привязали к биографии византийского императора Михаила III. В тот год этому императору исполнилось 12 лет. Ничего особенного в связи с этим в Византии и, тем более, на Руси, не произошло. Но, по сконструированной летописцами логике, император-ребенок мог с 12-летнего возраста (с момента перехода из младенцев в отроки) считаться самостоятельным государем. И при этом государе Русь – якобы впервые – продемонстрировала себя во взаимоотношениях с ведущей мировой державой. В общем, авторы ПВЛ выкрутились, как смогли. Впрочем, истинная причина указанного разнобоя дат в летописях могла быть и в том, что новгородцы во всех делах привыкли своевольничать. Авторы Новгородской первой летописи, трудившиеся в первой половине XIII века, могли, в принципе, опираться не только на «Повесть временных лет», но и на какие-то иные старинные тексты, где и нашли сообщение о начале Русской земли в 854 году. И приняли именно такую датировку.

No related posts.

На Главную блог-книги КАЛИНОВ МОСТ