www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ДАННОЙ РАБОТЫ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ВТОРОЙ ЧАСТИ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.
Во избежание превратного понимания следует отметить, что в ходе психоделической гиперактивации мозга актуализируются не только душевная боль и психические травмы, но и личностно значимые переживания позитивного характера. Под действием психоделика человек может пережить аффективно насыщенные сцены из своего прошлого, исполненные чувств любви, восторга, наслаждения, триумфа либо бурные грезы, представленные в каких-либо исторических или мифологических картинах и выражающие все те же чувства. Гроф описывает одно из подобных видений, пережитое им под воздействием МДМА, следующим образом: «В какой-то момент бешеный поток энергии выбросил меня в космический вихрь творения и разрушения.
В центре этого чудовищного урагана первичных сил находились четыре гигантские фигуры, сплетавшиеся в каком-то космическом танце с саблями. Черты их лиц были явно монгольскими – выступающие скулы, раскосые глаза, бритые головы с оставленными «конскими хвостами». Вращаясь в неистовом танце, они размахивали саблями, похожими на косы или кривые ятаганы. Эти четыре косы образовывали форму быстро вращающейся свастики. Я присоединился к танцу, став одним из них или, может быть, всеми четырьмя сразу, переставая одновременно быть прежним собой.
Затем передо мной открылась невообразимая панорама сцен разрушения. Природные катастрофы – извержения вулканов, землетрясения, падения метеоритов, лесные пожары, наводнения и приливы – сочетались с образами горящих городов, обрушивающихся небоскребов, смертью множества людей, ужасами войн. Эту волну всеобщего уничтожения возглавляли четыре архетипических образа жутких всадников, символизирующих конец света. Я понял, что это Четыре Всадника Апокалипсиса…
По этому описанию можно составить себе впечатление, что переживание было неприятным и пугающим. Однако, возможно, благодаря общей благотворной природе амфетаминовых эмпатогенов, доминирующим чувством было экстатическое растворение в развертывающихся энергиях и восхищение связанными с этим невероятными философскими и духовными прозрениями. Я понял, что представление об Апокалипсисе не следует понимать буквально, как это часто имеет место в общепринятом христианстве.
Хотя и возможно, что Апокалипсис в будущем развернется на планетарной шкале как историческое событие, прежде всего это архетип. В этом качестве он соответствует стадии развития сознания, когда человек обнаруживает иллюзорную природу материального мира. Когда Вселенная обнаруживает свою истинную сущность как космическая игра сознания, мир материи разрушается в душе человека…
Апокалиптические видения перемежались архетипическими образами из различных культур, символизирующими нереальность феноменального мира… Последним значительным эпизодом сеанса был мощный парад персонифицированных вселенских принципов, архетипов, в своей сложной игре создающих иллюзию феноменального мира, – божественная игра, которую индусы называют лила.
Эти персонажи появлялись в изменчивом множестве своих обликов, уровней и измерений в невероятно сложной голографической среде моей визуализации… Там была Майя – таинственный эфирный принцип, символизирующий мир иллюзии; Анима, воплощающая вечно женственное; похожая на Марса персонификация войны и агрессии, уединившийся Отшельник; творящий иллюзии Обманщик и многие другие. Проходя по сцене, они кланялись в мою сторону, как бы приглашая меня оценить представление божественной игры во Вселенной». [7, с. 150-153]
Так в чем же суть невероятного духовного прозрения Грофа? Что за сокровенное понимание Апокалипсиса так потрясло его? Грофа привело в восторг собственное индивидуально значимое понимание Апокалипсиса. Он не понял Откровения – никто так не был далек от понимания Апокалипсиса, как Гроф во время его восторженного видения, – он всего лишь наделил канонический текст своим личностно значимым смыслом и восхитился ему. Вполне понятно, почему западный славянин, знакомый с историей хотя бы по школьному курсу, отождествил Всадников Апокалипсиса с монгольскими кочевниками. Интересно другое – радостно-восторженное участие самого Грофа в апокалиптическом действе. Как один из создателей трансперсональной психологии, якобы разрушающей привычные представления о реальности и создающей новую действительность, Станислав Гроф увидел себя в экстатическом опыте Демиургом, разрушающим в апокалиптических картинах «общепринятую реальность», иллюзорный материальный мир и создающий новый божественный мир. Он был переполнен грандиозными энергиями и прозрениями и увидел себя божеством, перед которым другие боги разыгрывали божественное представление. Как будто действительно
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был -
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!
[17, с.44]
Экстатические картины, в которых боги отвешивали поклоны – поклонялись? – Грофу, не стоит воспринимать всерьез. Станислав Гроф предельно наивен даже в грезах о собственном величии – в них больше «святой простоты», нежели высокомерия. Сколь бы фантастическими или божественными ни представлялись человеку его экстатические видения, все в них – он сам, его Хаос и Космос. Как верно подметил в свое время Ницше, «кто всматривается в себя как в чудовищное мировое пространство и носит в себе Млечные Пути, тому известно также, как беспорядочны все Млечные Пути; они заводят в хаос и лабиринт бытия» [12, с.647]. Личностного бытия.
Мифопоэтическая образность психоделических видений может быть обусловлена не только вполне конкретными знаниями из мифологии, религии или литературы, но аффективно-ассоциативным мышлением самого галлюцинирующего человека. Так, не имея ни малейшего понятия о гностической или алхимической образности, индивид может воспроизвести ее в своих лизергиновых снах. Данный факт объясняется тем, что в ходе ЛСД-сессии человек может актуализировать те же ассоциативные тропы, которые в свое время привели средневековых мистиков к их мифопоэтическим «истинам». Причины, которые приводят к актуализации таких ассоциаций, могут быть самыми различными, они коренятся в самом человеке и не имеют ничего общего со средневековым мистицизмом. Но общность ассоциаций, связанных, например, с оппозициями добро-зло, свет-тьма, жизнь-смерть, дух-материя, высокий-низкий и т. п., определяет и общность мифологических картин алхимиков и образности галлюцинирующих современников. Здесь нет никакой тайны. Все ответы – в самом человеке, в его психокультуре. Вот если бы гностическую или алхимическую образность воспроизвела бы лошадь – это был бы фокус (равно чудо, тайна)! Такая лошадь по праву вошла бы в историю наравне с валаамовой ослицей. Но где ж найдешь такую лошадь?
Высшее и конечное – самое загадочное и парадоксальное, согласно концепции Грофа – трансперсональное переживание – это экстатическое отождествление человека с первичной Пустотой, Ничто и Молчанием. «Высшей точкой всех переживаний, – утверждает транспсихолог, – будет очевидно Сверхкосмическая или Метакосмическая Пустота, загадочная предвечная ничтойность, которая сознает себя самое и содержит всю экзистенцию в зародышевой форме». [5, с. 146] Это представление Грофа о Сверхкосмической Пустоте как о высшей и конечной точке трансперсонального опыта объясняется довольно просто. Пустота – это ничто, небытие, смерть. А смерть часто мыслится как высшая и конечная точка жизни. Представления трансперсоналистов о Великой Пустоте, по сути, являются лишь современным космологическим вариантом известного традиционного мифопоэтического представления о Смерти, чреватой новым рождением ( о беременной смерти см., например, [1]). На это указывает и следующее высказывание Грофа: «Ничто конкретное не существует в этом состоянии, но ничто, являющееся частью существования, не кажется здесь также и отсутствующим. Эта пустота, так сказать, беременна всем существованием, поскольку содержит все в потенциальной форме». [7, с. 161] А потому с тем же трепетно-неистовым ощущением истины, с которым говорят о своих прозрениях трансперсоналисты, должно сказать, что Великая Пустота – это не Конец, это только Начало.
Пережив всевозможные трансперсональные состояния, человек, считает Гроф, может приобрести экстраординарные способности: он может приобрести способность выходить за пределы своего тела и путешествовать на огромные расстояния, проникать в прошлое и предсказывать будущее, читать мысли окружающих и телепатически влиять на людей. В качестве примера путешествия вне тела трансперсоналист приводит самоотчет из ЛСД-сеанса некоего психиатра: «Первые три часа моего сеанса ЛСД были прожиты в фантастической битве сил Света и Тьмы; это явилось прекрасной иллюстрацией к тому месту древнеперсидской Зенд Авесты, где описывается борьба армий Ахурамазды и Аримана. Битва шла на всех постижимых уровнях: в клетках и тканях моего тела, на поверхности нашей планеты на протяжении истории, в космическом пространстве и на метафизическом трансцендентном уровне…
После завершения этой битвы я нашел себя в довольно необычном состоянии ума; я почувствовал смесь безмятежности и блаженства с наивной верой ранних христиан. Это был мир, в котором чудеса были возможными, приемлемыми и понятными… Для меня оказалось совершенно очевидным, что в области духа нет пределов, а время и пространство – лишь произвольные построения ума…
В этой ситуации мне неожиданно пришло на ум, что незачем связывать себя ограничениями пространства и времени и что я могу путешествовать в пространственно-временном континууме совершенно произвольно и без каких-либо ограничений. Это чувство было столь убедительным и переполняющим, что мне захотелось проверить его путем эксперимента. Я решил переместиться в свой родной город, который находился в тысячах миль отсюда… и обнаружил, что гуляю по дому своих родителей. Я не чувствовал какого-либо действия препарата в этот момент, переживание было таким же трезвым и реальным, как любое другое переживание в моей жизни. Я подошел к окну и посмотрел на часы на углу улицы; они показывали разницу в пять часов в сравнении со временем зоны, где проходил эксперимент. Вопреки факту, что это различие отражало действительную разницу времени между двумя зонами, я не нашел это убедительным свидетельством. Я знал временную разницу интеллектуально, и мой ум мог легко сфабриковать это переживание.
Я почувствовал, что нуждаюсь в более убедительном доказательстве «объективной реальности» моего переживания в обычном смысле. В конце концов, я решил провести тест – взять картину со стены и позднее проверить через своих родителей, не случилось ли чего-нибудь необычного в их квартире в это время. Я подошел к картине, но прежде чем смог дотронуться до рамы, меня охватило чрезвычайно неприятное чувство, что это в высшей степени рискованное и опасное предприятие. Я неожиданно почувствовал сверхъестественное влияние злых сил и прикосновение чего-то вроде «черномагического»; казалось, что я ставлю на карту свою душу. Я остановился и начал анализировать, что же произошло. Образы из различных знаменитых на весь мир казино начали вспыхивать перед моими глазами – Монте Карло, венецианское Лидо, Лас-Вегас, Рено… Я увидел шар рулетки, двигающийся с бешеной скоростью по спирали, механические движения игральных автоматов, игральную кость, прыгающую на зеленом поле игрального стола во время азартной игры в кости, сцену с игроками в баккаре и мигающий свет панелей игры в лото. За этим последовали сцены секретных совещаний государственных деятелей, политиков, армейских чинов и высокопоставленных ученых. Я понял, что еще не вышел из своего эгоцентризма и не смог бы противостоять искушению властью. Возможность выйти за пределы времени и пространства оказалась пьянящей и опасно соблазняющей. Если бы я имел контроль над временем и пространством, оказались бы гарантированы неограниченные денежные суммы вместе со всем тем, что дают деньги… Никаких секретов не существует для того, кто контролирует время и пространство по воле; он может подслушать важнейшие встречи политических лидеров и иметь доступ к важнейшим секретным открытиям…
Я начал осознавать опасности, заключенные в моем эксперименте… Я обнаружил, что испытывал крайнюю амбивалентность относительно исхода своего теста. С одной стороны, представлялось чрезвычайно соблазнительным использовать способность освободить себя из-под рабства времени и пространства. С другой стороны, было очевидно, что нечто, подобное этому, имело далеко идущие и серьезные последствия и не могло рассматриваться как изолированный эксперимент произвольного контроля пространства. Если бы я смог получить подтверждение, что можно манипулировать физическим окружением с расстояния в несколько тысяч миль, вся моя вселенная рухнула бы и коллапсировала в результате одного этого эксперимента, и я оказался бы в состоянии полного метафизического замешательства…
Я не смог заставить себя пройти через намеченный эксперимент и решил оставить проблему объективности и реальности неразрешенной. Это давало мне возможность играть с идеей, что я покорил пространство и время, и в то же самое время это позволяло мне в случае, если вся эта игра станет слишком угрожающей, рассматривать весь эпизод как один из многих курьезных самообманов вследствие интоксикации моего мозга мощным психоделическим препаратом. В тот момент, когда я отказался от эксперимента, я снова обнаружил себя в комнате, где проходил сеанс.
Я никогда не простил себе, что упустил возможность завершить такой уникальный и фантастический эксперимент. Память о метафизическом ужасе, возникшем во время этой проверки, заставляет меня усомниться, однако, буду ли я мужественнее, если получу подобный шанс в будущем». [6, с. 184-187]
Блестяще! Просто молодчина наш психиатр! Сам себя перехитрил и сделал это с пафосной миной и высокопарными словами об искушении темными силами и о собственном мужестве. Браво! Воистину, бессознательное играет человеком, а человек играет на трубе.
Приняв ЛСД, психиатр пережил некую душевную борьбу, материалом для которой послужили его познания в иранской мифологии. Экстатическая борьба завершилась чувством сверхъестественного могущества, столь удивившим его. Это чувство беспредельного могущества весьма характерно для состояний гиперактивации мозга. Оно выражено в самых разнообразных высказываниях и чаще всего неадекватных действиях людей, пребывавших в измененном состоянии сознания. «Мой белый брат, – говорил Альберту Ригану один из шаманов апачей, – ты, наверно, не поверишь, но я всемогущ. Я никогда не умру. Если ты выстрелишь в меня, пуля не войдет в мое тело, а если и войдет, то не причинит никакого вреда… Если ты воткнешь мне нож в горло и дернешь его вверх, то нож выйдет из верхушки моего черепа… Я всемогущ. Если я хочу кого-то убить, мне достаточно протянуть руку, коснуться его, и он умирает. Я могуществен, как бог». (Цит. по [18, с. 425]). Подобное экстатическое чувство сверхъестественного могущества переживают и наши современники. Один индивид, испытывающий его с помощью ЛСД, выскакивает на шоссе и, уподобившись герою music video U.N.K.L.E. «Rabbit in Your Headlights», пытается остановить собой несущийся на него внедорожник. Другой восторженно заявляет о смене всей научной парадигмы.
Коллега Грофа воспринял свое сверхъестественное могущество как способность выходить за пределы времени и пространства. Ему показалось, что он может свободно перемещаться в пространственно-временном континууме. Но все же он не был архаичным шаманом, и его вера в себя была небезгранична. Как современный рационально мыслящий человек он решил провести эксперимент – переставить картину в доме своих родителей, находящемся в тысячах миль от его нынешнего местопребывания.
Представив себя в отчем доме, психиатр приблизился к картине и … остановился. Он почувствовал прикосновение злых «черномагических» сил, искушавших его беспредельной властью над временем, пространством и бренным миром. Но что это были за темные силы, так потрясшие его наивную душу? Всего лишь его собственное сомнение. Сомнение рационально мыслящего человека, проникшее в его сознание именно в то мгновение, когда он должен был доказать всем и прежде всего самому себе свою сверхъестественную власть. Бессознательные образы, появившиеся в его видениях, выражали это сомнение – удача в проведении экстатического эксперимента была сравнима в них с маловероятным выигрышем в казино. За сомнением последовал страх, «метафизический ужас», выразившийся в психоделических картинах тайных заговоров, который в конце концов заставил психиатра отказаться от своего эксперимента. Коллега Грофа боялся не своего сверхъестественного могущества, которое якобы разрушило бы весь его привычный мир, – наоборот, он страшился неудачи в проведении эксперимента, выставившей бы его глупцом, обманутым собственной иллюзией. А потому он выбрал для себя очень удобную позицию: верить, что он покорил пространство и время, и одновременно сознавать, что это, возможно, только самообман.
К таким вот курьезам приводит наивно понятое высказывание «Познай самого себя». «Познай самого себя!» – бросил человеку черт, хитро подмигнув преисподней. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
__________________
Другие публикации Regio Dei (возможно, по теме) :
