Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Язык

С языком вообще отдельная тема. Один мой знакомый назвал его «пьяным русским»: слова вроде бы знакомые, а что все это значит – непонятно. Иногда и впрямь такое чувство, будто не вывеску и не плакат читаешь, а отрывок из электронного письма, написанного по-русски латиницей (кириллица, впрочем, тоже в ходу), и как будто бы точно, в нетрезвом виде. Потом, правда, на ум приходит нечто иное: шифр. Тайный язык офеней. Слова и впрямь те же, да значат не то. Едешь себе по трассе, вдруг бац – щит на обочине: «Печенье». После еще один, другой, третий. На четвертом выясняется, что печенье бывает телячье, ягнячье и даже «свинское». Ну, теперь понятно – мясо на гриле. Едешь дальше. «Ауто-отпад». Здесь выручает картинка: груда ржавых автомобилей в поле. Стало быть, свалка. Что еще? «Здрава храна», к примеру. Здравоохранение? Аптека? Пункт первой медицинской помощи? Да нет, просто «здоровая пища» – еще одна едальня. А следом за ней, вроде доказательства, выскакивает уже совсем понятная «брза храна» – фаст-фуд. «Шлеп-служба» – аварийная буксировка. «Паук» (ударение на первом слоге) – эвакуатор. Туннель, на знаке перед ним два, на первый взгляд, очень знакомых слова: «ПАЛИ СВЕТЛО». Означает – «Включи фары» (ударения и там и там опять-таки на первом слоге).

Впрочем, на дороге лучше по сторонам не зевать. Сербы ездят как бог на душу положит. Ремнями не пристегиваются. ПДД не соблюдают. Из классики – обгон в точности на знаке «Обгон запрещен», с выездом на полосу встречного движения при видимости дороги в направлении этого самого движения менее 100 метров! Иными словами, в горах, на серпантине или, как тут выражаются иногда, на «папином повороте». Мол, ехало семейство в Черногорию. Вдруг на одном из подъемов дети заорали, восторженно тыча пальцами в окно: «Папа, папа, смотри – море!» И папа, поддавшись общему ликованию, выжал газ до упора. Навстречу морской волне.

Таких историй здесь множество. Причем все они рассказываются как анекдоты. Так, будто папа, рухнув на дно пропасти, тут же встал, отряхнулся, расправил слегка помявшуюся машинку, собрал закатившихся под камни пассажиров и волшебным образом снова вспорхнул на трассу. Невыносимая легкость бытия. Жизни не жалко. Машин тем более. Большинство населения все еще катается на допотопных социалистических Yugo и Zastava (zastava – ударение по-прежнему на первом слоге – означает, в точном соответствии с нашей теорией шифра, не «заставу», а всего-навсего «флаг»). Наравне с этой парочкой на дорогах чаще всего возникают Citroen 2CV и Renault4, причем это тоже никакие не олдтаймеры, а просто старые машины. Пределом мечтаний для их владельцев обычно служит Volkswagen Passat. Любой модели. Самая угоняемая машина. Олицетворение роскоши. «Возило» (ударение на первом слоге) номер раз.

Полагаю, перевода с «вОзилом» уже не требуется. И даже не потому, что и так ясно – «автомобиль». Просто однажды в мозгу сама собой запускается шифровальная машинка, и ты начинаешь понимать этот странный язык. Вернее, становятся понятны принципы его смещения относительно русского. Или наоборот. Сместился как раз наш язык. А сербский словно задержался в своем развитии, прямой потомок церковно-славянского. Это как с дымом. Подышав здешним смогом, догадываешься, почему в былые времена взимался налог с очага: чем больше в доме печей, тем выше поборы. И правильно – нечего портить воздух! Предки мыслили в высшей степени трезво. И когда облагали налогом печку, и когда называли актера «глумац», а театр – «позориште». «Глумац на позориште» (ударение всюду на первом слоге) – нельзя сказать, чтобы это звучало гордо. Но значит, негоже нам на «глумаца» молиться, все равно театральный или киношный, местного пошиба или голливудский идол. Лицедеев хоронили за оградой. Верно, было с чего.

С другой стороны, «лампочка» по-сербски будет «сиялица». И здесь уже налицо повышение в звании. Если сказать «сиялица Ильича», подумают, что это про Инессу Армант. Если сказать «мне до сиялицы», решат, что «до первой звезды нельзя». Или, например, что человек прокладывает себе путь через тернии к звездам. Тянется. Стремится. В общем, как ни крути, а только шифр оборачивается прямым высказыванием. Выявляющим тайную природу вещей. И в этом правда сербского языка.

Характер

Чужие языки сербы усваивают неохотно. Но зато в их корневой сути. Моим гидом был некто Володя, снайпер и официант. То есть во время натовских бомбардировок он был снайпером и лежал в засаде где-то в снегах (вечно мокрая шинель, больные колени), а после уехал на заработки в Москву, официантом. Там он выучил русский язык, усвоив в первую очередь мат и демагогические обороты речи. Иначе говоря, информативность всякого высказывания в его устах неуклонно стремится к нулю, и этот ноль благополучно обретается в виде многократного повторения на излете почти каждой фразы слов «и так дальше, и так дальше». Снайпер также умел подолгу рассуждать о глупости овец. «Овца – самое тупое животное. Может только кушать, срать и бе-е-е, кушать, срать и бе-е-е. Как блондинки. Те тоже, как баранина, очень тупые и очень вкусные. Только здесь добавляешь картошка-овощи, там – джакузи».

Больше всего мне понравилась история про старый Ужице. Новый Ужице – унылая котловина среди гор, застроенная высотками вперемешку с частными домиками и на протяжении почти всего года заполненная дымом. В этом дыму обращают на себя внимание только бетонный отель-шаттл «Златибор» (см. выше) и тумбы «Информация», оклеенные исключительно похоронными объявлениями типа: «Оповещаем, что такого-то дня скончался Дубравко Злопорубович или, скажем, Неделько Дамлянович. Похороны с поминками состоятся там-то и там-то». Траурная рамка, крест, парадная фотография. Это, стало быть, новый город. А старый – он находится неподалеку – представляет собой руины крепости на горе, прямо над речкой Джетиня. Я попросил снайпера рассказать о крепости. Володя пожевал губами и поведал мне вот какую историю. Давным-давно, еще при Османской империи, в крепости жили турки. Время от времени они спускались в Ужице и портили девок. А потом через девять месяцев снова спускались – изучить помет. Младенцев, рождавшихся белокурыми, с голубыми глазами, они забирали с собой в крепость и в качестве негодного человеческого материала сбрасывали с горы в реку (на ней теперь стоит электростанция, якобы первая в Европе). Отсюда и название речки – Джетиня.

Далее у меня со снайпером произошел следующий диалог:

– Скажи, Володя, а что делали в это время ужицкие мужчины.

– Воевали.

– С кем?

– С турками.

– С какими? С теми, что в горе?

Володя, всерьез обидевшись, произнес:

– Наверное, мне снова в школу надо идти. Историю переучивать.

Примерно так же связно и убедительно было проанализировано происхождение топонима «Ужице». С первой версией все понятно – узкие улицы. Но согласно второй в основе названия – слово «жица», означающее колючую проволоку. Когда-то давно здесь было что-то вроде лагеря, и родственники встречались с заключенными «у жицы» – возле проволоки. Вот и получилось Ужице. Вопрос: «Когда-то давно – это когда?». Ответ: «Ну, еще при турках». Вопрос: «А при турках уже была колючая проволока?» В ответ – очередная обида.

Я рассказываю про это не для того, что похвастаться собственной сообразительностью. Речь лишь о том, что, говоря по-русски, сербы тотчас перенимают нашу необязательность и от фактов переходят к демагогии, к убеждению методом словесного наката, якобы эмоционально окрашенного. И при этом становятся обидчивы, как теща или депутат.

Однако есть вещи, на которых они стоят твердо. Особенно если дело переходит на личности. Сербский ученый Никола Тесла – человек, который все изобрел. Сербский пророк Милош Тарабич – человек, который все предсказал. Сербский режиссер Эмир Кустурица (недавно перекрестившийся в Неманя) – человек, который все испортил. Это три главных постулата.

Теперь чуть более развернуто. Тесла изобрел, в частности, Интернет и тунгусский метеорит. В смысле, никакого метеорита не было – просто Никола проводил опыты в области магнетизма и по нечаянности так наэлектризовал атмосферу над речкой Тунгуской, что последовал воздушный взрыв, а уже от этого взрыва на земле образовался кратер. А Интернет действует до сих пор.

Милош Тарабич предсказал, в частности, падение королевских династий Карагеоргиевичей и Обреновичей, а заодно и рождение гражданской авиации. Домик пророка сохранился до сих пор в селе Кремна. В домике сидит беззубый дед и торгует всяким туристическим мусором. Например, осколками железной «куглы», идеально круглого метеорита (настоящего, Тесла тут ни при чем), упавшего, кажется, рядом с домиком и наградившего Тарабича пророческим даром. Изба оклеена изнутри вырезками из газет, в основном эзотерического содержания. «Кто был Тито?» Конечно, инопланетянин. Посетителей немного. И этих немногих беззубый дед с радостью оповещает о том, что домик пророка регулярно пытается сжечь сын Кустурицы, закоренелый малолетний преступник, наущаемый своим не менее преступным отцом. Разумеется, на вопрос, зачем Кустурицам сжигать избушку Тарабича, ответа не существует.

Точнее, он только один – злодеи. Особенно папа, который все испортил. В частности, надругался на сербами, без конца изображая их в своих кинолентах под видом цыган. «В Германию приезжаешь, – рассказывал мне Володя, за границей нигде, кроме Москвы, не бывавший, – и тебе не верят, что ты серб. Мол, сербы же на цыган похожи, а ты почти как мы, немцы».

В общем, от цыган следует отмежеваться. Они грязные. От боснийцев тоже – они тупые. От жителей Черногории – потому что они ленивые. Да и от немцев нелишне – они враги, хоть и выпускают «Фольксвагены». Самые молодцы – сербы. К денбгам отношение спокойное. Один иностранец захотел открыть себе в Ужице банковскую ячейку. Спускаются в хранилище, а там по углам мышеловки расставлены. «Это что такое?» – удивляется клиент. «Да не вы не волнуйтесь, – отвечают, – все под контролем: ночью мы сюда добавочно выпускаем котов». Ну и плюс Бог хранит. Сербы очень набожны. Вместо портретов высокого начальства в кабинетах – иконы. Даже в закусочных иконы: отпускает баба детишкам пиццу (огромные, размером с фартук, куски), а над прилавком – Святой Савва, первый архиепископ и «небецкий» (ударение на первом слоге) покровитель Сербии. Даже взятки чиновники берут церквами: построил храм, хотя бы только коробку, – помогут в бизнесе. Потому что не просто верят. А потому что еще и патриоты. Самые лютые из них называют себя уже не сербами, а «сербендами». Так, наверное, солиднее звучит. Заповедник, одним словом. Сербендарий.

Продолжение