Начало книги – здесь. Предыдущая история – здесь.

Список первый: затравочный

С точки зрения большой литературы все списки – расстрельные. Потому что перечень – убивает. Мысль, образ, чувство, интригу – убивает все. И автор, не гнушающийся перечислений, работающий, так сказать, серийными множествами, – это палач, вольный или невольный. Как и полагается палачу, он в итоге сам становится жертвой: читатель казнит его своей неумолимой зевотой. И поделом – так мне всегда казалось. Или я сказал – «с точки зрения большой литературы»?

Неважно. Путевые заметки – вряд ли такая уж «большая» литература, но и там нет ничего отвратительнее перечня. «В юрте слева направо стояло» (цитирую не помню откуда), затем двоеточие и – расстрел: лично мне глубоко плевать, что там в юрте стояло, тем более слева направо. И вообще, куда годится такой рассказ, если даже самые последние путеводители – и те редко когда прибегают к перечислениям в чистом виде?! У них это обычно рейтинги, то есть все-таки главное и второстепенное: три звезды, две, одна, стоит посмотреть – не стоит. Только затем их и читают время от времени. Но зачем читать проскрипционные списки, в которых погребены иногда целые страны, этого я не никогда понимал.

А потом, в канун католического Рождества, у меня вдруг случилась поездка в Бельгию. И первая же фраза моей истории о ней, фраза, которую я долго лелеял в уме, но так и не использовал для зачина, звучала так: «Счастье – это когда достаточно перечня».

Список второй: отбракованный

«Счастье – это когда достаточно перечня.

Не только для себя лично, когда, например, заглядываешь в записную книжку, видишь крестики, галочки, обрывки слов, обведенные кружками, – и все сразу понятно. В том-то и фокус, что перечень может быть понятен любому, как шепот – робкое дыханье – трели соловья. И тогда уже неважно, кто с кем говорит. Важно, что вы словно перебираете на ощупь некий геном, код, тайный шифр (вот вам и первая цепочка!).

Это определенно счастье, когда простое перечисление событий становится драмой, если не мистерией. Когда унылая бухгалтерия оборачивается развернутой констатацией чудес. Идея такая: если правильно забить колышки, шатер над ними раскинется сам собой, даже в отсутствие ткани, которая, к тому же, своя у каждого. Другое дело, что никто не знает, как их правильно забивать. Их можно только почувствовать в себе – причем уже вколоченными, и не так, что вот, мол, первый вошел, а вот и второй. Они опознаются только всем списком. Всем – перечнем».

Так я хотел начать свою историю. Но потом пришло в голову, что ведь и для бед с несчастьями – для них тоже бывает достаточно перечня.

«Отец – алкоголик. Мать – проститутка.

I. Сестра (утопилась).
II. Сестра (поезд).
III. Брат (с моста).
IV. Дедушка – жену, керосин, поджег.
V. Бабушка (цыгане, спички) + и т.д.».

Это из «Похождений бравого солдата Швейка». Один дезертир в гарнизонной тюрьме рассказывал ему, как косил под идиота, и их соседи по камере тут же набросали для себя – а вдруг пригодится на будущее! – сжатый конспект этой благополучно вымышленной и с успехом примененной на практике истории.

Так в чем же разница? И чем, например, отличается счастливое фетовское «шепот – робкое дыханье – трели соловья» от безысходного блоковского «ночь – улица – фонарь – аптека»? И то, и другое – перечни. И то, и другое – драмы. И то и другое – констатации чудес (потому что у Блока и после смерти будет все то же самое: «Аптека. Улица. Фонарь» – как же не чудо, хоть и убийственное?!). Наконец, и то и другое – пароли и тайные коды, парадигмы и корневые гнезда. Потому что все это – колышки, вколачиваемые и опознаваемые сразу всем списком. Что дальше?

Ответа не было. Получалось, что в тезисном изложении счастье от несчастья ничем не отличается. В известном плане это означало формальную реабилитацию перечня, ибо по всему выходило, что он – никакой не приговор мыслям и чувствам, а просто один из приемов их передачи (Америки не открыл, конечно). Но с другой стороны, если перед нами всего лишь голый прием, то зачем настаивать на его исключительной уместности именно в отношении Бельгии? Или все-таки у него должны быть и какие-то содержательные признаки?

Они были. Во-первых, монотонность, которой у перечня никто не отнимет, даже если автор имел в виду захлеб и всяческое половодье чувств. Во-вторых, обилие самых экстравагантных и неожиданных сближений – при отсутствии в перечне логики главного и второстепенного еж с ужом там уживутся очень легко. В-третьих, ощущение полноты: даже если и нет иерархии, некий объединяющий признак в списках найдется всегда. Ну, а про пароли и отзывы, про коды и шифры я уже говорил.

Ну так что? А то, что в Бельгии есть все из этого списка. И сумеречная монотонность погоды, и колыханье сонного ручья, как у Фета, и ледяная рябь канала, как у Блока. Главное с второстепенным тут тоже постоянно меняются местами, а клоуны-эксцентрики выскакивают из каждой подворотни. Полнота освоения страны доступна даже самым ленивым, потому что предметные ряды складываются сами собой, без особых усилий со стороны путешественника. Интересуемся военной историей? Пожалуйста: Ватерлоо, Ипр, Арденны (кстати, Бельгия в недавнем прошлом – крупнейший мировой производитель винтовок и ружей). Хотите живописи? Вот вам полный набор – от фламандских примитивистов до Рене Магритта. (это как минимум). А архитектура? А дивные Гран-Пляс, Гроте-Маркты и колокольни-беффруа чуть ли не в каждом городе?! А единственные в своем роде бегинажи – монастыри, основанные когда-то вдовами погибших в крестовых походов бойцов? Я уже молчу про самые простые вещи вроде шоколада, пива и кружев. Все они с легкостью осваиваются единым списком – благо компактность страны позволяет. И все рано или поздно ужимается в некие коды и шифры, начиная прямо с брюссельских писающих истуканов: Маннекен-Янеке-Зиннеке (см. ниже). А уж чем они будут в итоге заряжены, счастьем или безысходной тоской, – это, как говорится, личное дело каждого. И то, что зачин со словом «счастье» я у себя все-таки вымарал, советую в расчет не брать.

Продолжение