Начало здесь. Предыдущее – здесь

Чернозем

Сказать по правде, только законченный идиот может всерьез оскорбиться, если ему дадут вдруг почувствовать себя такой спорой, сгустком бульона. Расчет на протоплазму подразумевает вовсе не желание унизить (слишком сложно для протоплазмы, да и вектор неверный), а, прежде всего, заботу о грунте. И Америка – это тотальный чернозем. Тут даже и доказательств никаких не нужно.

Первые два дня я провел соответственно в Майями и соседнем с ним Форт-Лодердейле. Путеводители в один голос твердили: «американская Венеция». И не ошибались они, как выяснилось, только в одном – обилии воды. В остальном же здесь не было и намека на венецианское тонкачество и архитектурные кружева, на всю эту прелесть обветшания, погружения на дно, жизни в рассеянном свете. Солнце Флориды светило в полную мощь, и тонуть никто не собирался. Даже Форт-Лодердейл с его многочисленными каналами не мог ввести в заблуждение. Потому что каналы, как и стриты с авеню, были расчерчены по линейке (будто грядки на огороде). Потому что самый узкий из них легко бы уделал Гранд-Канал. Потому что вместо облезлых палаццо дожей по берегам вставали либо высотки даунтауна, либо низкорослая жилая застройка, а вместо гондол перепахивали воду роскошные катера и яхты с такими высокими мачтами, что приходилось то и дело разводить мосты. Процедура, надо сказать, напрочь лишенная всякой романтики – примерно как на железнодорожном переезде. Дребезжит звонок, опускаются с обеих сторон шлагбаумы, поднимаются фермы моста. А потом – раз, и полезли из земли такие тяжелые стальные закрылки (и оно опять-таки больше похоже на переезд, оборудованный устройствами дополнительного заграждения). Уже ни за что не сунешься. Но в Америке и так не суются. На проезжей части терпеливо ждут водители, на тротуарах – любители бега трусцой, которые, впрочем, времени даром не теряют и даже перед лицом непреодолимой преграды продолжают трусить на месте, иногда целой колонной. Единицы отвлекаются на посмотреть – а что там, внизу? А там всего ничего: катамаран «Дух Лодердейла», к примеру. Мачта, конечно, высоченная, но даже будь она пониже, навстречу духу все равно следовало бы раскрыть створки.

В общем, с первых же минут пребывания в так называемой американской Венеции, несмотря на все обилие воды, мне чаще всего на ум приходило именно это слово – «чернозем». В точности по Мандельштаму: «Переуважена, перечерна, вся в холе, вся в холках маленьких, вся – воздух и призор…» В Америке бродит какая-то первобытная сила. Сила, которая гонит тебя в рост. Распирает тебя. И тебя – прет!

Особенно в Майями. Да, понятно, тепло – я прилетел в марте, самый разгар сезона. Да, курорт, да, большой город. Но пусть вырвут язык тому, кто вздумает вякнуть хоть слово о бешеном ритме мегаполиса. Тут другое. Жизнь невероятно густого замеса, жизнь невпроворот, суп, в котором ложка стоит. Чер-но-зем! А уж потом большой город и все такое…

«Как на лемех приятен жирный пласт!» Правда ваша, Осип Эмильевич, – страшно приятен. И каждый вздох, каждый взгляд словно отваливает следующий такой же пласт, еще жирнее и приятнее.

Едемте на Саут-Бич – «Южный пляж». Хрестоматийный пример, не спорю. Но кто же, приехав в Майями, сюда не заглянет, особенно прочтя вывеску на одном из магазинов: All you need is to reach the beach? Это «битлы» про любовь пели, а здесь главное – добраться до пляжа. Потому что он и есть некий срез земной коры.

Возьмем за исходный слой Оушен-Драйв: улица отелей и ресторанов в стиле ар-деко – такие смешные, пастельных расцветок короба с опоясывающими балкончиками, чем-то напоминающие палубные надстройки. Функциональная роскошь 20 – 40-х годов (речь, разумеется, о прошлом веке). (more…)

Начало здесь. Предыдущее – здесь

Места в аварийном выходе

Между тем, принято считать, что дело не в магистральном адресате, а в том, что это, мол, сами американцы – эмбрионы. Тупые и жирные. Никакого, дескать, нет в них изящества. Местечковый патриотизм. Необразованность. Самодовольство. Громогласная речь. Вечно натянутая на рожу улыбка (фальшивая). Склонность к стукачеству (законная). Культ денег. Что еще? Да ничего. Одно слово – пиндосы.

Так вышло, что мне дали место у аварийного выхода (прямо над крылом). А вместе с билетом вручили подробнейший список требований, предъявляемых авиакомпанией Delta к пассажирам вроде меня. К примеру, на таких местах запрещено сидеть людям, не обладающим достаточной силой, подвижностью и проворством рук и ног, чтобы (далее привожу по памяти): (more…)

Начало здесь. Предыдущее – здесь

Вроде гипотезы

Адресат определяет сознание. И после уже сознание определяет бытие. На вопрос, что, в свою очередь, задает этот самый адресат, у меня ясного ответа нет. Скорее всего, обращенность к кому или чему-то, даже просто в некую перспективу, сколь угодно туманную, есть сердцевинное ядро живой жизни, тем более ее сознательных форм.

Впрочем, хотелось бы потолковать не об адресатах вообще, а лишь о магистральном адресате, таком, который, словно некий базовый ген – в этом и состоит суть предлагаемый теории, – формирует целые нации и народы, как в отношении характера, так и территориально. По счастью, тут тоже все не слишком сложно. Очевидно же, например, что для России магистральным адресатом является враг. Мы с незапамятных времен живем, приняв боевую стойку, точнее – в осаде. И как у даосов пустота задает форму кувшина, так наши бескрайние равнины (типологически пустоте эквивалентные) определяют контуры государственной границы, городских стен, дачного участка, участка на кладбище. Отсюда обилие заборов и оградок в пейзаже. Сам же пейзаж принципиально небросок, ибо основная задача помещенных в нем людей и предметов – рассредоточиться, прикинуться ветошью, чтобы враг, в случае вероломного нападения, ничего понял – заблудился бы, увяз в болотах, по недосмотру захватил оставленный населением город и, не дождавшись ключей от него, в конце концов, спятил.

В Европе магистральный адрес называется «свои». В смысле, тут все – члены некоего клуба, цеха, гильдии, ложи. Причем простой переход границы автоматически делает своим даже самого махрового чужака. Конечно, не обходится без тайных рукопожатий, перемигиваний, понимающих улыбочек. Свояк свояку – авгур и великий посвященный.

Теперь что, Азия? Нет, про Азию ничего не скажу – не знаю. Лучше сразу про Америку. Потому что там уже проще некуда: определяющий адресат – идиот. И не какой-нибудь сельский дурачок или дворовый шут, который на самом деле хитрован и проныра («пройдоха и ходатАй», как говорила одна моя знакомая), а самый натуральный клинический идиот. В смысле – tabula rasa. Точнее будет сказать, что это даже не вполне человек, а скорее его набросок. Сгусток протоплазмы. Комочек студня, кое-как выделившийся из первичного мирового бульона. И вся Америка построена именно из расчета на такие комочки и сгустки. От автоматической коробки передач до природных ландшафтов, в присутствии которых даже эмбрион в утробе понимающе толкнет ножкой – красота!

Продолжение