Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Формула

«Цветы хлама? Очень хорошо, но скажи, птицу киви ты видел?»

Я все время держу в голове этот вопрос моего предполагаемого читателя, советчика, врача, оппонента. Потому что киви – в любом случае громовая достопримечательность. И повод для поездки, даже если человек не числит себя любителем живой природы.

Киви – символ страны. Больше того, второе (если не первое) имя населяющего ее народа. Я не раз натыкался в здешних городах на плакат про то, где лучше хранить деньги, в австралийском банке или новозеландском. Слева на плакате был помещен портрет взъерошенного, чем-то явно обеспокоенного мужчины со сбившимся на сторону галстуком, справа – миловидной улыбающейся девушки. Так вот, под первым портретом стояли слова «Оззи-банк» (Aussie – сокращение от Australian), под вторым – «Киви-банк». Про путеводители я вообще молчу: фразочки типа «киви любят выпить» или «у киви очень странный акцент» там самое обычное дело. Разумеется, к самой птице все это никакого отношения не имеет. Она не пьет и не разговаривает (ни с акцентом, ни без). Живет укромнее монаха в вечнозеленых лесах и на болотах. Не выносит шума и света. Днем спит в норе, ночью кормится насекомыми, червями, опавшими ягодами. Внешне похожа на меховую клизму, к которой зачем-то приладили две четырехпалые ножки.

«Так значит, ты видел киви?»

И да и нет. (далее…)

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Осадочная порода

В маленьком дачном городке Ванака на берегу одноименного озера я увидел рядом с одной дешевой гостиницей щит: Wanaka Bakpaka. Не исключено, что это было ее название, ведь «бакпака» – не что иное, как искаженное backpacker, в смысле бэкпекер, «человек с рюкзаком», стойкий приверженец свободного низкобюджетного туризма. Перед щитом стояла пара бутафорских шузов. Низ – автомобильные шины. Верх – гофрированное железо. Вместо шнурков – поливочные шланги. Пышно цвели сливы, и солнце садилось прямо в ботинок.

«Бакпака, бакапака, бакапака», – повторял я про себя нелепое слово и все более убеждался, что это звучит гордо. И очень точно формулирует сердцевинную суть того странного существа, в которое превращается человек в новозеландском пейзаже. В принципе, это не человек вообще, не турист, не путешественник, не Гулливер и не Синдабад-мореход, тем более, прости, господи, не отельный критик. Просто движущаяся точка в пространстве. Типа курсора на экране. Знаете, иногда случается такой глюк: набиваешь текст, а потом вдруг курсор сойдет с ума и начнет бегать по строчкам, ни малейшего следа не оставляя, но как бы олицетворяя собой (безликим) непрерывность письма. Так и здесь: непрерывность движения, чистая длительность. Как бессонница. Как сладкая провинциальная скука. Бак – пак, бак – пак. Кап – кап. Тик – так. Бакпака-тиктака… Наверное, это и была – почти по Бродскому – самая точная рифма к человеку с рюкзаком, полоумной черточке на пустом экране, с помощью которой можно хоть как-то отследить течение времени.

Впрочем, оно и само по себе оставляет следы. В этой бесплотной субстанции все же присутствует некая осадочная порода – хлам и всяческое ржавье (просьба не путать с обычном мусором). И в Новой Зеландии, действительно очень чистой стране, такого хлама навалом. Не потому что забывают убрать, а потому что помнят и чтят. Если угодно, роль достопримечательностей в стране антиподов выполняют не замки, дворцы или пирамиды, а ржавые тележки, плуги, сеялки, веялки, трактора, автомобили без колес, те же ботинки из старых шин, мятого профнастила и прелых поливочных шлангов. Ботинки, кстати, как плод некоторых сознательных усилий (с покушениями на искусство) представляют собой скорее исключение из правила. Обычно вышедшие из употребления предметы становятся памятниками без всякой дополнительной ретуши: вынули из сарая нечто и поставили перед домом на клумбу. Монумент? Вроде бы да. Чему? Силе человеческого духа? Да нет, просто износу как таковому. И надо сказать, что взгляд они притягивают куда сильнее замков и пирамид. Потому что в самом деле поразительно, когда скромные цветы хлама распускаются среди этой оглушительной красоты – гор, ледников, озер невероятного бирюзового оттенка и, конечно же, пастбищ, похожих по качеству покрытия на поля для гольфа (хотя это просто овцы их так аккуратно объели). Едешь себе, едешь по дороге – и вдруг, на проволочной изгороди, за которой пасутся олени, замечаешь вереницу лифчиков. Или ботинок, привязанных к проволоке за шнурки. Это, конечно, бакпаки оставили. Что-то типа пожертвований. Или надписей вроде «Здесь был тот-то и та-то». Они здесь были. И даже немного наследили. Но при этом сохранили инкогнито. Ехали. Останавливались. Кто? Да просто так: бакпаки-коекаки. Цветы хлама.

Продолжение

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Непрерывность

Собственно, отсутствие границ, точнее отбивок – главное, чем поражает эта страна. Горы – высятся. Равнины, плоские, как наливной пол, простираются. Между горами и равнинами – ничего, в смысле, никакого припуска на возвышенности, холмы, пригорки. Точно также отсутствует отбивка между сушей и морем, которую обычно принято называть пляжем: прямо от кромки прибоя начинаются либо аккуратные квадратики полей, либо буйный тропический лес. Во всяком случае, именно так выглядит с воздуха Южный остров.

Как известно, Новая Зеландия, состоит из нескольких островов, вытянувшихся по меридиану: Северного, где тепло, Южного, где прохладнее, дикого острова Стюарта – на языке маори он называется Ракиура, что в переводе означает «Светящиеся Небеса», – и нескольких субантарктических островов, где небеса светятся уже в буквальном смысле слова: там можно наблюдать южное полярное сияние. Поскольку напрямую к свету самолеты не летают, я остановился на последнем приближении – международном аэропорте города Крайстчерч, главных воздушных воротах Южного острова. Да и, честно говоря, летел я не столько в свет, сколько по работе. Моя работа называется «отельный критик», целью же командировки был поиск идеальной гостиницы в идеальной стране, на идеальном острове (Южный, в отличие от Северного, меньше истоптан туристами, но, в отличие от Стюарта, более цивилизован). Короче, та же ботва, что и у всех: рай на земле. (далее…)

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Дислокация

Кстати, по поводу рая: издалека Новая Зеландия кажется идеальной страной. Красиво. Чисто. Спокойно. Нет крупных хищников. Нет змей. В городах нет трущоб и нищих. Преступность и безработица практически отсутствуют. Люди добры и наивны. Очень любят бывать на открытом воздухе и ведут преимущественно здоровый образ жизни (маори, коренные обитатели этих мест, так те до прихода европейцев даже алкоголя не знали, а курить и сегодня никто не курит). К тому же, Новая Зеландия, исходно замышлявшаяся как идеальная британская колония, по сей день сохраняет дух старой доброй Англии, и многие жители всерьез считают себя лучшими бриттами, чем сами бритты – что вполне естественно по мере превращения Соединенного Королевства в один большой Лондостан. В общем, действительно – идеал. Рай на земле. Но это издалека.

Вблизи оказывается, что ехать сюда нужно вовсе не за идеалами. А чтобы избавиться от них. Тут с внезапной остротой понимаешь: большинство наших идеалов – просто труха. И особенно вот эта главная фальшивка – рай на земле. Вроде бы знаем, что вещь невозможная, а все равно ищем, надеемся, даже (в особо тяжелых случаях) стараемся сами его построить. В самом общем виде картинок тут две: а) какая-нибудь Швейцария, торжество умеренности и аккуратности, где все рассчитано до мелочей на годы вперед, и б) какие-нибудь острова в Южных морях, торжество беззаботности, где, напротив, все происходит как бы само собой, вне планов и графиков. Новая Зеландия, по идее, должна была бы совместить в себе обе картинки. Ибо она есть не что иное, как образцовое европейское государство в самой натуральной Океании, в сердце Южных морей. Но это внешне, так сказать, де-юре. Де-факто мы имеем дело не с небесами, сошедшими на землю, а с землей, приближающейся к небесам. Причем совершенно буквально, а не метафорически. Выражаясь научным языком, новозеландская островная гряда испытывает мощнейшее сжатие сразу с обеих сторон, она как бы стиснута двумя тектоническими плитами, австралийской и тихоокеанской. Горы поднимаются со скоростью 1 см/год, и за последние 5 млн. лет должны были подняться на высоту 25 километров. Естественно, ничего подобного не произошло, потому что время и стихии регулярно стачивают породу. Но факт остается фактом: Новая Зеландия выворачивается вверх, навстречу небу.

Маори, похоже, первыми об этом догадались и назвали открытую ими землю Страной Длинного Белого облака. Все правильно, даже на карте эта страна напоминает длинное облако (хоть и не белое). И в жизни здесь чувствуешь себя так, словно паришь на воздусех, стремительно отвыкая от земной оптики. Соответственно, идеалы просто девальвируются на границе: они тут хождения не имеют – труха, как и было сказано. Но вот что любопытно: то, что выглядело трухой в прежней жизни, внезапно приобретает исключительную важность. Питьевая вода. Свежие нарциссы в вазочке. Блики и сполохи на потолке. Вообще вся эта дивная будничная чепуха, который ты раньше, как и самих будней, в упор не видел. Внимание, вопрос: разумно ли провести 25 часов в самолетах, еще половину этого времени проторчать в аэропортах на стыковках, и все только ради того, чтобы, наконец, пробиться к некоей «истинной» повседневности? Ответ: в высшей степени разумно. Потому что наша повседневность ложная: пытка плюс передышка, ничего более. Но это даже не главное. Главное, что, приученные к звонку, мы уверовали в рубежи и границы, в то, что за какой-то чертой настанет новая жизнь, нужно только потерпеть немного или поработать, и что пересечение этой черты будет как-то специально отмечено – фанфарами, подарками, торжественной речью, сиянием божества. Увы, на самом деле никакой черты нет, по крайней мере, ее нельзя увидеть. Нельзя распознать и новую жизнь иначе, как только по изменившемуся качеству будней. По тому даже, что ты просто стал их замечать. В дверь постучалась горничная и сунула тебе в руки цветы и склянку с живой водой. И ты понял, что начало проспал. Но что, вместе с тем, вот она, новая жизнь. Новая земля. Новая Земландия.

Продолжение

Начало книги – здесь. Предыдущая история – здесь.

Пробуждение

На бутылке с водой было написано жирно: «Антиподы». Ниже, меленьким таким шрифтом, сообщалось, что прежде чем попасть к моему столу, вода проделала долгий путь сквозь толщу земной коры, различные слои которой служили на этом пути своего рода естественными фильтрами. В результате получилось то, что, согласно оценкам экспертов, является самой чистой артезианской водой в стране антиподов. «Пейте часто. Живите хорошо».

Я выпил. Вода как вода. Стоило ли будить из-за таких пустяков? Тем более что в отеле знали: это мой первый день у них, антиподов, и после перелета из одного полушария в другое можно бы немного поспать. Впрочем, по местному времени было что-то около восьми вечера, и горничная, постучавшаяся в номер, просто выполняла свою работу (и, между прочим, дико извинялась, увидев в дверях мою заспанную физиономию). Кстати, вместе с бутылкой воды мне вручили букетик свежих нарциссов в глиняной вазочке. Опять-таки с извинениями: дескать, из-за моего раннего прибытия (я приехал в полдень, официальный check-in – 15.00) комнату не успели подготовить как следует.

В общем – обычная рутина, хоть и другое полушарие. За антиподов я, впрочем, был скорее признателен. Потому что в словах «Новая Зеландия», «Южный остров», «город Крайстчерч» (а дело происходило именно там) никаких добавочных смыслов, кроме географических, не заключалось. Антиподы же предлагали нечто сверх этого – сказку. Они словно бы делали из тебя настоящего путешественника, Гулливера, а не туриста, Синдбада-морехода, а не командировочного. Ну или, по крайне мере, приглашали к уточнению самооценки. (далее…)