НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ИСТОРИИ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ФРАГМЕНТ – ЗДЕСЬ.

Другой Сингапур

Сингапур – пространство реализованной утопии, это вне всяких сомнений. Для западного человека в этом есть определенный изъян, называемый недостатком свободы. Для русского – это абсолютное благо, потому что государство-нянька далеко не то же самое, что государство-армейский дедушка, к которому мы все так привыкли. Да и нянька тоже не нашим чета: образованная, без придури, без пристрастия к мыльным операм. В общем разумная.

Большой, первый Сингапур – это и есть диктатура разума. Причем под разумом здесь нужно понимать удивительную смесь британского здравого смысла, расчетливости и жажды успеха, присущих янки, и восточного прагматизма, причем безусловно сакрального, а никак не бухгалтерского. (далее…)

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ИСТОРИИ – ЗДЕСЬ.

В бананово-лимонной диктатуре

Диктатуру разума, не отводящую места безумствам, до конца разумной назвать нельзя. И в этом смысле Сингапур очень последователен. Тем более что все очень просто: главная одержимость местных жителей – еда. И все, кто с подозрением относится к людям, с подозрением относящимся к еде, почувствуют себя здесь как дома. Дело даже не в гастрономических открытиях (хотя они гарантированы в том числе гурманам со стажем), а в той атмосфере восторженности и бескорыстия, которая сопровождает сингапурские трапезы. Важно сразу понять: особой разницы между утренним кофе с тостом и ужином в модном ресторане вроде My Humble House в самом центре, на Театральной эспланаде, принципиальной разницы нет. В уличной забегаловке – их тут называют хокер-центрами – вы никогда не отравитесь: контроль за гигиеной жесточайший, нарушители немедленно теряют свой бизнес. Больше того, по качеству блюда в таких центрах мало чем уступают ресторанам, а по разнообразию далеко их превосходят. И разумеется, все имеет свой неповторимый вкус. (далее…)

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ПРЕДЫДУЩЕЙ ИСТОРИИ – ЗДЕСЬ.

Серия упражнений

Сядьте в кресло, закройте глаза и три раза произнесите вслух слова «вода из-под крана». Прислушайтесь, не появился ли во рту вкус родниковой свежести, не заплясали ли с изнанки век солнечные блики. Нет? Тогда, не меняя позиции, скажите громко: «Очередь». Неужели настроение и на этот раз не улучшилось? Неужели нет ничего, кроме злобы к этому тупому складчатому затылку впереди? Странно. Попробуем еще раз. Встаньте с кресла, откройте глаза и выкрикнете в стену или зеркало напротив: «Мусор! Мусор! Хоть бы немного мусора!»

Опять ничего? Что ж, в таком случае ответ может быть только один: вы – не в Сингапуре. Потому что в Сингапуре эти нехитрые упражнения существенно бы вас приободрили, в нечаянно дождливый день. (далее…)

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ИСТОРИИ – ЗДЕСЬ.

Маленькая остановка в больших Скалистых горах

Шоссе «Миллион долларов»

Точно не знаю, много ли золотого песка закатали по недосмотру в дорожное покрытие или просто такова была общая смета строительства, но отразилось это все в любом случае лишь на названии шоссе – «Миллион долларов», One Million Dollar Highway. В остальном же, мягко говоря, ничего особенного. Ну да, виды: Скалистые горы кругом, снег на солнце блестит, и в снегу торчат среди елей заброшенные рудники, настоящие, времен золотой лихорадки. Красиво! Вот только отвлекаться на красоту не желательно. Дорога мало того что петляет, как санный желоб, так еще и отбойников нет, и покрытие хуже некуда, одни ямы и выбоины.

Отрезок между городками Урэй и Сильвертон (только эти 22 мили и называются «Миллионом долларов») я едва одолел за полтора часа, хотя если и съезжал в карманы, то никак не полюбоваться видами, а всего лишь пропустить хвост и тотчас же снова выкатиться на дорогу. Мозги, правда, это движение прочистило основательно. Кто я? Где я? Просто безвестный русский командировочный в такой же безвестной американской глуши. Зачем? Конечный пункт назначения в памяти, к удивлению, сохранился твердо: Wyman Hotel & Inn, Сильвертон, штат Колорадо.

Работа у меня престранная. По-русски ей толком даже названия нет. Скажем так: отельная критика (к ресторанной критике мы уже потихоньку привыкли, привыкнем и к этому жанру). Повод был налицо: живописное шоссе в Скалистых горах, с интересной легендой, с интересным, если верить путеводителям, городком в долине и любопытной исторической гостиницей в нем. Оставалось проверить и оценить.

Повторяю, «Миллион долларов» здорово прочистил мозги, и к моменту своего появления в Сильвертоне (Серебрянке?) я меньше всего думал о проверке-оценке. Я был гулок и невесом. Просто костюм без тела. Пещера без отшельника. Доспехи без рыцаря. И, полагаю, виной всему, что произошло потом, оказались эти вот гулкость и невесомость.

Что такое ад?

Сильвертон встретил меня очень странным звуком – размеренным лязгом, мощно отзывавшимся среди гор, как будто на город из глубины долины двигались римские легионеры, подбадривая себя ударами мечей о щиты. Оказалось, что это просто локомотив стоит на станции под парами, а горное эхо, резвясь, его передразнивает, тяжелую одышку превращая в крепкую латную поступь. Потом раздался свисток к отправлению, и самый настоящий (антикварный) паровоз потащил за собой куда-то в глубину долину череду грязно-желтых вагонов. Я вспомнил путеводитель. Вроде все правильно – древняя железнодорожная ветка между Сильвертоном и Дюранго (это около 50 миль к югу). По ней когда-то возили руду. Пока я искал, где бы припарковаться поближе же к гостинице, свисток прозвучал еще несколько раз. Но только уже без эха: просто стоял на тротуаре мальчик и дул в какую-то деревяшку. За спиной у него болталась на фасаде вывеска – Silverton Train Store. Я потом выяснил: сувенирная лавка. С огромным выбором деревянных свистков, очень точно воспроизводящих звучание оригинала.

Еще один мальчик встретил меня в холле Wyman Hotel & Inn. Пацан ползал на ковре перед горящим камином, с силой давя рукой на игрушечный танк – у того, в слишком густом ворсе, никак не хотели вертеться гусеницы.

«Нужна комната?»

Я: «Да».

«Мама вон там», – последовал неопределенный кивок куда-то за стойку ресепшна. Мама, заслышав чужака, явилась сама, сию же секунду затребовала кредитку и выдала ключ уже вместе с чеком. Playful Partners – прочел я на латунном брелке название номера. «Игривые любовники», можно перевести и так. Смешно, если учесть, что в командировку начальство меня так ни разу и не отпустило с женой (прошу прощения, друзья, но я банальнейшим образом женат). «Любовники» разместились на втором этаже, в самом конце коридора. Почти все комнаты, встреченные по пути, пустовали – они стояли с дверьми нараспашку, чтобы, значит, зайти, осмотреться и, например, поменять заказанный номер на действительно понравившийся. Мне больше понравилась сама эта опция – заглядывать в чужие номера, пытаясь вообразить себе на минутку их постояльцев и вместе с тем насладиться восхитительным безлюдьем, которое означает не что иное, как отсутствие соседей за стенкой. Соседей и впрямь не было. Была классическая викторианская кровать под балдахином, комод, на комоде пара бутылок с водой и мятные конфетки в звездно-полосатых фантиках (это уже классическая Americana). Там же лежала пухлая папка с необходимыми пояснениями относительно внутреннего распорядка гостиницы. От нечего делать я завалился на кровать, прямо в ботинках и с папкой, и та вдруг случайно открылась на последнем развороте. «Не позволяйте тревогам погубить Вас, позвольте церкви помочь Вам в этом». Далее следовала еще более интересная фраза: «Тема сегодняшней проповеди – “Что такое ад?” Приходите пораньше, и вы услышите, как репетирует наш хор». Затем я прочел вот что: «После вечерней службы миссис Джонсон споет песню “Уложи меня в постельку” в сопровождении пастора». И еще на ту же тему: «Сегодня, в пять часов вечера, состоится заседание Клуба молодых мам. Все леди, желающие стать молодыми мамами, должны встретиться с пастором у него в кабинете».

Оказывается, это были реальные объявленные, замеченные в церквях города Сильвертона. Не исключено, что их собирала хозяйка Wyman Hotel & Inn, мама того самого мальчика, что возился с танком на ковре перед камином. Видимо, она же на соседней страничке изобразила некий статический срез Америки за 1902 год (в этом году было построено здание отеля). Средняя продолжительность жизни – 47 лет. Звонок из Денвера в Нью-Йорк стоит $11 при годовой зарплате рабочего $400. Марихуан, морфий и героин можно запросто купить в любой аптеке. По замечанию одного тогдашнего фармацевта, «героин улучшает цвет лица, нормализует работу кишечника, придает ясность рассудку и вообще должен быть признан идеальным стражем человеческого здоровья».

Сам не знаю почему, но мне вдруг стало очень хорошо. Я проникся внезапной нежностью и к этой папке с объявлениями, и к брелку с надписью Playful Partners. К пустым номерам с дверьми нараспашку. Шпилям городского суда у меня за окном. Всей Америке образца 1902 года. Я чувствовал, что в том месте, где только что была пустота, как бы заново возникло все мое естество, разом и целиком. А шпили-двери-ключи с точки зрения молекулярного состава были полностью этому естеству идентичны.

Иисус в забое

В чудесной папке, кроме церковных объявлений и статистических выкладок, были также и стандартные рекомендации: куда сходить, что посмотреть. Первой в списке городских достопримечательностей значилась статуя Иисуса, потому что это, видите ли, особый, горняцкий Иисус – Jesus Christ of the Mines, или «Христос рудников» (в здешних краях до сих пор добывают золото, серебро, медь).

Навигация самая простая: от гостиницы Wyman Hotel & Inn спускаемся по Грин-стрит до пересечения с 10-й улицей и, повернув на перекрестке направо, движемся в гору. Улица обрывается, начинается покрытая щебнем тропинка. Иисус стоит на склоне горы в чем-то вроде маленькой оркестровой раковины, белый на белом – каррарский мрамор в искристых снегах Колорадо. Еще выше по склону нежно зеленели сосновая роща.

С улицы казалось, что до Иисуса рукой подать. Но, разумеется, дорога к богу потребовала известных усилий и времени. Я, сделав небольшой крюк, зашел к Христу со спины – просто чтобы увидеть, как Он отечески обнимает город. Крохотный Сильвертон целиком умещался между раскинутых рук. Больше того, там умещались и все окрестные вершины – Кендалл, Гарфилд, Султан, Голова турка, Царь Соломон. Иисус точно собирал их в круг, прося сомкнуться теснее вокруг городка, защитить от лютых ветров и не докучать лавинами. Чуть в стороне от Сына Божьего торчала полая металлическая штанга для подаяний с почти незаметной, как игольное ушко, прорезью (все-таки наши церковные кружки и ящики куда удобнее). Я опустил пару четвертаков и только тогда посчитал возможным взять листовку из пластикового планшета, стоявшего здесь же, рядом со штангой. «Мы в Его руках!» – крупно было написано прямо посередине листа, и я уже знал, что это чистая правда. На обороте, мелким шрифтом, приводилась подробная опись чудес, которыми Сильвертон обязан своему Иисусу.

В 1959 году, сразу после того как поставили памятник, город начал добывать золота и серебра значительно больше, чем когда бы то ни было. Чудо №1 (Miracle Number I – так в подлиннике).

Когда новый священник Джозеф МакГиннесс предложил обсадить Христа шотландской сосной, все смеялись, говоря, что так высоко деревья не примутся (на склоне и по сей день не видно даже кустарников). Упрямый ирландец не сдавался: он лично высадил семена в почву, а после четыре недели кряду заставлял прихожан таскать в гору ведра с водой и поливать посевы. Сосны взошли! Чудо №2.

4 июля 1978 года полностью затопило шахту Саннисайд – прямо над ней находилось озеро Эмма, и вода размыла грунт. Никто не пострадал. Потому что по случаю воскресного дня никого в шахте и не было. Счастливое совпадение? Нет, чудо №3.

Это бухгалтерия чудес так меня захватила, что, спустившись в город, я решил составить собственный список. И сам удивился той скорости, с какой он у меня возник.

В Сильвертоне чуть больше 700 жителей и всего одна асфальтированная улица, уже упоминавшаяся намия Грин-стрит, где находится мой отель и, прямо напротив, мэрия. Между тем, в одном из книжных магазинов я нашел книжку местного историка под названием «Бордели Блэр-стрит». И не брошюрку какая-нибудь на газетной бумаге, а настоящий подарочный альбом в суперобложке. Это раз.

Между Wyman Hotel & Inn и соседним зданием вклинился настоящий локомотив. «Сазерн-Пасифик». На рельсах. Конечно, он надежно спрятан за оградкой, в глубине небольшого садика (имеется также шахтерская вагонетка на постаменте – откровенно декоративного свойства). Но все равно, если заглянуть с улицы в калитку, возникает такое чувство, будто тепловоз тянет за собой всю череду домов. Чудо №2.

И сразу же номер третий. В сущности, это была даже не витрина, это было просто пыльное окно в обшитой досками стене дома, и за стеклом хранился изумительный хлам: игрушечные паровозы, отлитые из чугуна, железнодорожные костыли, старые жестянки, банки из-под диетической колы бог знает какого бородатого года. При полном отсутствии ламп витрина светилась изнутри странным матовым светом. Вполне достаточным для того, чтобы даже в сумерках можно было прочитать вывеску: «Мы закрыты. Навсегда. Навсегда. Навсегда».

Воробьи в доспехах

Постояв немного перед витриной с таким чувством, будто какая-то часть меня самого навсегда была запечатана в этой лавке безымянного старьевщика, я перешел на другую сторону улицу – и толкнул дверь кафе «Бурый медведь». Чтобы унять озноб (на улице, хоть и середина мая, вовсю валил снег), заказал полбутылки каберне и стейк. И, признаться, ничто тогда не шевельнулось во мне при взгляде на официантку, пожилую метиску в каких-то чудовищных берцах, выглядывавших из-под юбки.

Настоящая встреча с ней произошла только наутро, когда мне уже надо было уезжать: объект оценен, изучен, пора в путь. Прорезалось солнце, и я перед отправлением решил немного поснимать. Натура отыскалась феноменальная. Помню, я все нервно ходил вдоль какого-то заборчика, за которым, на крыше сарая, стоял совершенно необъяснимый здесь рыцарь в доспехах. Забрала у рыцаря было опущено. В огромных латных рукавицах мотался линялый флажок США. Забор сильно мешал мне фотографировать, а перелезть через него я не решался – все-таки частная собственность, no trespassing. К тому же, некому было подсказать, как нужно подписывать фотографии – что там на них вообще такое?

Но тут, понятно дело, снова произошло чудо – просто чудо, без номеров: тяжело скрипнув дверью, во двор вышла моя вчерашняя официантка. Все в тех же берцах, как будто спала по-походному, не снимая обуви. Она, конечно, узнала меня, пожелала доброго утра, а я, конечно, немедленно напросился в гости, прямо заявив, что хочу сфотографировать на память такого чудесного – просто на миллион долларов – рыцаря.

«Это мой папа сделал», – в ту же секунду полился рассказ, не помешавший, по счастью, разобраться с калиткой.

Папа работал на рудниках. Умер от рака. Похоронили в таком-то году. На память остался вот этот рыцарь, которого, поставив на сарай, приспособили под кормушку для птиц – видите вон тот ящик железный у правого плеча? Правда, воробьи – очень глупый народ. Поклюют, поклюют крошки и после норовят в шлем залезть. И, конечно же, застревают внутри. Сколько раз уже будил по утрам этот шум! Но делать нечего: выходишь, приставляешь лесенку к сараю и лезешь открывать забрало».

Я успел сделать одну или две фотки, да и те почти вслепую. Потому что это была уже не просто какая-то внезапная нежность. Это была – любовь. Не к чудесам. И не к метиске, конечно (хотя более трогательного рассказа ни от одной особы женского пола я никогда не слыхал – и вряд ли услышу). Нет, тут было другое. Сам звук любви. Когда пером о броню, а не мечами. Я отчетливо слышал, как гудит ее пламя – пламя бьющихся изнутри о жестяные доспехи крыльев (воробьиных, господи, воробьиных!). Как, устав от бесплодных усилий, тоскуют воробьи в пыльной тишине опечатанной витрины: «Мы закрыты. Навсегда. Навсегда. Навсегда». Как потом вдруг откидывается забрало, и птахи шумным сполохом вырываются в небо: «Мы в Твоих руках».

Это был звук, это был чистый алгоритм любви.

Адресат ее мне до сих пор не известен. Но спасибо, что хоть с адресом все понятно: Сильвертон, штат Колорадо, Скалистые горы, США.

 

СЛЕДУЮЩАЯ ИСТОРИЯ – ЗДЕСЬ

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЭТОЙ ИСТОРИИ – ЗДЕСЬ.

1

Теперь самое главное: спустя всего 10 дней я отправился с этим удостоверением в Америку – прокатиться по Дикому Западу. Чистой воды авантюра, конечно, но, с другой стороны, не в московские же пробки соваться! Дело даже не в том, что опасно, а что – противно. Дергался на экзамене – теперь на дороге дергайся? Нет, решил я, так дело не пойдет. Мне хотелось получить удовольствие от езды, подсесть на это дело. А какая же присада в том, чтобы дергаться? Какая вообще может быть присада в перемещениях по Москве, неизлечимо больной тромбозом? Тяжкая повинность. В лучшем случае – понт (который ведь тоже – повинность).

Короче, я поехал в Америку. В пустыню – чтобы не попасть в пробку. В страну красных скал и каньонов. На Дикий Запад. (далее…)

НАЧАЛО КНИГИ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ИСТОРИЯ – ЗДЕСЬ.

1

– Есть такое понятие – «темное время суток», – сообщил инструктор, и группа из 30 человек (от 18 до 60 лет) дружно склонилась над тетрадками. – Ну, наверное, все знают, что это такое? – добавил он ехидно.

Класс подавленно молчал, потому что до этого момента многие уже успели неверно истолковать такие понятия, как «дорога», «водитель», «пешеход» и «недостаточная видимость». Отделить «недостаточную видимость» от «темного времени суток» явно было задачей не из легких.

Оказалось, что «темное время» – это отрезок между вечерними сумерками и утренними, причем сами сумерки уже выходят за пределы описываемого понятия и обозначаются как раз термином «недостаточная видимость», за которым на самом деле скрывается в первую очередь туман – несмотря даже на то, что он может появиться в любое время суток.

– Видите, как все непросто! – с победным видом улыбнулся инструктор. – Вот поэтому я и говорю, что, как говорится, на занятия ходить надо в обязательном порядке, а не так, что сегодня пришел, а завтра не пришел. У меня, как говорится, все ходы записаны. Посмотрел один раз в журнальчик – Иванов-Петров на месте, Сидорова нету. Посмотрел в другой – опять то же самое: Иванов-Петров на месте Сидорова нету. В третий раз я Сидорова что делаю?

Гробовое молчание.

– Правильно, я Сидорова вычеркиваю.

После того как Сидров был аннулирован, инструктор приступил к анализу понятия «светофор». И там тоже все оказалось непросто. В особенности для таких, как я, стариков. В смысле – тех, кому за 30, но кто при этом никогда не водил машину. (далее…)

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь.

У Роро и Коко

Это единственный горнолыжный курорт во Франции, удостоенный статуса исторического памятника. Но как ни странно, такой статус означает в Самоэне не музейную скуку, не мертвящую отрешенность заповедника, но ровно наоборот – живую альпийскую деревню, просто очень старую. С платаном 1438 года посадки. С Ботаническим садом, разбитым местной уроженкой Мари-Луизой Коньяк-Жей, той самой, что открыла универмаг «Самаритэн» в Париже. С весами для взвешивания телег и подвод на рыночной площади. Со множеством каменных домов и церквей – ведь Самоэн исходно был городом каменотесов, настолько искусных, что именно с их помощью возводил свои крепости Себастьен де Вобан, едва ли не лучший военный инженер в истории Франции, а потом – и сам Наполеон Бонапарт.

Но повторяю, это не музей под открытым небом. Здесь все дышит жизнью, простой и ясной, без затей. Во время экскурсии по городу нашего гида остановила какая-то дама в летах, поболтала о том о сем и, загнув пальцы, пожелала солнечной погод (небо как раз хмурилось в то утро). На вопрос, что это за бесцеремонная особа, гид ответил: «Наш мэр». (далее…)

Начало книги – здесь. Предыдущая история – здесь.

От нашего инкогнито вашему

Не знаю, правда ли, что счастливый несчастного не разумеет (как, например, сытый голодного), но когда это (счастье или несчастье) случается, оба с неизбежностью произносят одно и то же: «За что?»

Потому что явно не их рук дело – и одно и другое.

В принципе, человек занимается отсебятиной – более ничем.

Любой человек в принципе. Человек – как вид (это скромное утверждение может претендовать на истинность хотя бы потому, что оно и само отсебятина, возникающая раньше любых доказательств или опровержений).

Разумеется, для опознания отсебятины в качестве таковой нужен и некий внешний контекст. Фон. Наличие другого. Нужна, с позволения сказать, – отнеготина (звучит почти как «блевотина» или, пардон, «поеботина», но, увы, с точки словообразования все правильно). На ее роль годится все что угодно, от Абсолютного Логоса до столь же асболютного ничто. Причем свобода в постижении этого «От него» такова, что любые наши выкладки (или мистические прозрения) превращаются опять-таки в отсебятину. И уверенность в том, будто бы я, ты, он, она «на самом деле» говорим от чьего-то иного лица, от лица того, кто больше и лучше, чем мы сами (или, наоборот, мельче и гаже), становится просто наиболее почтенной и совершенной формой отсебятины.

За исключением крайних случаев. Когда счастье и беда даны нам в состояниях, близких к предельным – если не с точки зрения их качественной полноты, то как минимум с точки зрения переносимости. Тогда снова возникает это вот чувство, что не наших рук дело, ощущение явного вмешательства откуда извне. И вырывается неизбежное:

- За что?!

Я буду говорить о счастье. Потому, что, во-первых, это была прекрасная Франция. Во-вторых, самое начало нового года: чистый лист, белая зима, свежие надежды, отлично рифмовавшиеся с чистотой, белизной и свежестью Ронских Альп. И звонкая пустота собственного счастливого инкогнито, часто сопровождающая нас в дороге, звенела как-то по-особенному ясно и хорошо. (далее…)

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь.

Все свои

А еще в Англии нет дворов. Задние дворики есть, но это что-то вроде чулана под открытым небом. Там обычно валяется всякий хлам, стоят качели или батут, и все это дело обнесено живой изгородью или забором из досок. Приватная территория.

В Англии нет также подъездов: с улицы попадаешь прямо к себе в прихожую. И, наоборот, из квартиры – прямо на улицу. Или, скажем, на крепостную стену – я видел такое в Честере, древнем городке в графстве Чешир, где эту самую стену начали строить еще римляне. Назвать ее оборонительным укреплением сложно, местами она спускается до уровня тротуара, но, с другой стороны, приятно, когда ваш дом в буквальном смысле становится вашей крепостью. (далее…)

Начало книги – здесь. Предыдущая история – здесь.

Сначала – зачем

Это неправда. Это все полная чушь, что человек отправляется в дальние края за чем-то невиданным и неслыханным, за чем-то таким, чего у себя дома он якобы никогда не найдет. Если хоть немного к себе прислушаться, то сразу станет понятно: человек едет в чужие края, не спасаясь от обыденности и скуки, от хлама и чепухи, от бедности и убожества, а ровно наоборот – им навстречу. Потому что дома приличия обязывают всех этих вещей либо сторониться, либо принимать (исключительно по необходимости, конечно) с глубоким сердечным сокрушением.

Между тем, главная прелесть дальний странствий в том и состоит, что они нам обыденность и скуку возвращают, причем в преображенном виде – как предмет жалости и нежности. И чем благообразнее страна, куда мы отправляемся, чем меньше ожидаешь наткнуться в ней на хлам и чепуху, тем мощнее и радостнее такие возвраты. Меня в этом убедила Англия, вот уж – полная неожиданность! В Лондон, где на четверть бывший наш народ, я не собирался. Маршрут пролегал по главным историческим городам: Кембридж, Йорк, Честер, Бристоль, Бат, Солсбери. Время, к счастью, подобралось удачное – канун католического Рождества, когда по стране в основном путешествуют сами англичане. Да и с погодой все вышло как нельзя лучше: солнышко и в среднем +10. Скорее март, чем декабрь. В общем, никаких предпосылок к любованию чепухой. Чистый восторг, а не жалость и нежность. (далее…)