НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

А потом наступает момент, когда Сана не испытывает больше потребности ни в прикосновении, ни в проникновении. Смотрю на него и не вижу, разводит руками она, слушаю и не слышу¹… – от телесного этого онемения легко и хорошо (Каждая женщина имеет право на менопаузу: слоган, опять слоган), да и какая, в сущности, разница, какой у П. тембр голоса, запах кожи какой, форма ушей какая – или, там, дактилоскопический рисунок пальцев… Дутая, дутая уникальность: всё начинается не с секса, а с желудка, усмехается Сана, глядя на поглощающего чизбургер П. (Как ты можешь есть э т о? – Легко), и за этим самым дерьмовым сэндвичем – незапланированное свидание (позитифф), впрочем, скоропостижное: извини, я тороплюсь (едва припудренный минус), но зато мы пройдемся по бульвару (позитифф) – в упор не видит ее, Сану. Да что такое, черт возьми, любовь, думает Сана – ее любовь, – и чем она не является? Умеет ли она любить или эгоистично пытается преодолеть пресловутое чувство отделенности, неизбежно вызывающее тревогу, вырваться из капкана неприкаянности? Одиночества – да-да, пора назвать вещи своими именами, – наконец? Как освободиться, как достичь если уж не прачеловеческой – райской, доземной – гармонии, то хотя бы жить в ладу с собой и тем, что называется странным словечком м и р? Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

«Всё уже было, Плохиш: так ли важно, в каком измерении? Пространство вариантов бесконечно… Возможно, чтобы хоть немного заглушить острую боль, так и не ставшую привычной, – я ведь была одновременно и вивисектором, и “неведомой зверушкой”, – следовало с кем-то банально переспать; народное лекарство – и н о р о д н о е тело, klin klin’ОМ… но я разучилась: разучилась с п а р и в а т ь с я. Омеханичивать процесс с о и т и я – разучилась. А может, никогда не умела. Как ни странно, “все зашло слишком далеко” (цитатка из позитивнутого романа с силиконовым хэппи-эндом) – излечима ли кессонная болезнь такого рода?.. “Кармические завязки”, скажет Полина, “любые отношения – это отработка”, а я… будь моя воля… станет ли когда-нибудь моя воля – моей? В е ч н о с т ь – всего лишь слово, глупышка Кай: снимай, снимай же ее на пленку, сдирай, сдирай же мою шкурку!.. Возможно, тебе и удастся проявить бесценные кадры – но только после того, как сам ты оттаешь». Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Дорога из подстольного града до стольной конторки занимает аккурат два часа: есть время вспомнить, когда именно она, Сана, впервые ощутила себя тем, что называется «винтик системы», «бесформенная слипшаяся масса», «комок информационной слизи», «шлюха, обслуживающая системный блок» – бороться с безымянным чудищем, обволакивающим тебя, чаще всего не было никаких сил. Всё это смахивало на паралич – да, Сана барахталась в болоте, да, все еще барахталась, и все же чьи-то невидимые, но вполне осязаемые, ручонки – тоненькие, гаденькие – неотвратимо тянули вниз… Да, она изо всех сил сопротивлялась («Ошибка: чем сильнее сопротивление, тем мощней удар: противоядие в снижении уровня важности, и только» – Полина-Полина, где ж ты раньше была?..), но в какие-то моменты казалось: еще чуть-чуть – и сдашься, сломаешься, рассыплешься… «Большой Брат смотрит на тебя, хватит хныкать!.. Поддержи-ка лучше Россию – пусть всю эту неделю на экране твоего телефона развевается флаг Родины, а при звонке звучит ее гимн! Отправь sms со словом Russia на номер 8881 и получи анимированный флаг и государственный гимн в формате mp3 на свой телефон: ты живешь в великой стране!» – «Хуй соси, губой тряси…» – активизировавшийся люмпен возвращает в реальность: Сана с треском захлопывает окно, что, впрочем, не спасает от шума, в потоке которого довольно отчетливо различим голосок картавого в кепочке: «Геволюционег обязан уметь достигать стгатегических целей любой ценой, спокойно воспгинимая тактические тгудности как неизбежные завалы на магше». Сана вздыхает и, доставая из коробки новый shoes, вышагивает перед собакой: «Ну и как, Марта, как тебе все это нравится?..» Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Да, Сана выходит на «Курской»: да, Сана едет в подстольный град, где скворечни дешевле, чем в граде стольном, а потому стоит на перроне, нервно теребя маленькую бутылочку CATTO’S (электричка должна появиться с минуты на минуту), и не сразу замечает все тот же бусин фантом: «Как ты могла, Саночка? Виски на вокзале… Тебе не кажется это дурным тоном? Что бы сказал отец!..» – «Почему ты ушла насовсем? Почему не приходила так долго?..» – у Саны трясутся плечи, CATTO’S летит в урну, а буся кричит: «Наш гробунок! Давай-ка, шевелись… Так и быть, разомну кости, не то опять одна в этой Ж. дел натворишь, а квартиру не снимешь!» – «Но это же “Москва-Петушки”!» – слабо сопротивляется Сана. – «Какая разница? Электричка идет в Ж.!» – буся удивленно поднимает брови: ни дать ни взять, Анна Кэ!.. А после поезда она стала, пожалуй, даже красивей, замечает Сана и заходит в вагон, где честной планктон бьет ее диалектом серпа и молота с карачаровским душком-с¹: под дых, под дых.

Не чуя себя, протискивается Сана к бусе (как она могла опередить ее и откуда тут вообще м е с т о?), а потом, нашептывая hand-made-мантру, садится к ней на колени: «Е-ха-ли мед-ве-ди на ве-ло-си-пе-де…в ямку провалились, ОМ!» – все так, все так же, как в детстве, когда буся, легко подбрасывая ее в воздух, пела, а Саночка с замиранием сердца ждала заветного «в ямку провалились!»: вот сейчас буся – как всегда, в самый неожиданный момент, – расставит коленки, и Сана, проваливаясь, слегка зависнет над полом, а когда, как ей покажется, почти упадет, окажется ловко подхваченной, и все – ОМ!money… – сначала: «Е-ха-ли мед-ве-ди на велосипеде…» – С Новым годом, Саночка! Спой Снегурочке «Ёлочку»! – «Хуй вам, а не ёлка!» – отглаголит в ответ нехитрую истинку sex-shop очередного тысячелетия; «В новый год с новыми проблемами!» – прослоганирует Сеть; «Вы еще не купили новый стеганый чехол для любимого чайника?..» – покачает головкой мальчик-зайчик: Санин переезд в подстольную совпадет чудесным образом с happy new year. Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Сана не может больше: анализировать, наблюдать, сдерживаться – ей необходимо: чувствовать, дышать, видеть. Делать хоть что-нибудь, иначе крышка. Образ П. (да, вот теперь уже только о б р а з, но никак не сам П., и это-то хуже всего: боль, причиненная каким-то несуществующим, вымышленным персонажем – и почему одни персонажи кругом?.. где люди?..) преследует безостановочно: еще немного в таком режиме, и сердце накроется. Если любовь приобретает формы кошмара, думает Сана, самое время сменить декорации, пусть даже для этого придется и расшибить лбом старые стены.

Вместо того, чтобы раскрыть томик ибн фон К., – раскрыть потому лишь, «что именно так, пригнув голову, медвежата грызут сахар»¹, – Сана препарирует наседающих и наступающих на нее М и Ж, прокручивая перед глазами кадры виртуального теракта – или, если угодно, некоей шахматной бойни: здесь и сейчас, в шестом вагоне, несущемуся по желтобилетной ее ветке в направлении центра. Куда и как, гадает Сана, пошла бы эта вот пешка, с аппетитом поглощающая мелованные² швайн-стори³? Не понимая причин возникшего вдруг дискомфорта, та морщится и, обжигаясь о взгляд Саны, отодвигается (минус одна клетка): zvёzdные баталии ферзей и «чисто королевские» игрища занимают ее куда больше собственных, предельно простых, телодвижений. А вон та б.-у.шная ладья, перемещающаяся когда-то на любое число полей что по горизонтали, что по вертикали (с одним существенным, разумеется, «но»: на ее пути не должно было стоять ни фигуры), – зрелище печальное и одновременно забавное: что сделает она, экс-фаворитка, за секунду до взрыва, о чем подумает, если успеет?.. Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

«О, дух предельной прямоты и умеренности, снизойди», – шепчет в полубреду Сана, – и дух, утомив ее ожиданием скорее для протокола (небесная канцелярия также несовершенна, как и земная), снисходит: «Ты покинешь линейное время: покинешь, чтобы проникнуть в сакральное пространство – туда, где нет смерти…» – откуда Сана знает этот язык, кто вкладывает в нее все эти слова и смыслы? Кто показывает фильм, на пленке которого Земля и Небо кажутся одним целым – откуда такая четкость изображения?.. «Иди туда, где деревья скручены в спираль потоками энергии» – Воттоваара¹, очнулась Сана, а через несколько минут, найдя в Сети изображения тех самых скрученных деревьев, обняла монитор и, уткнувшись в него, пошлейшим образом разрыдалась: четыреста семнадцать зон недоступности, четыреста семнадцать лет недостижимости, четыреста семнадцать шагов к невозможности… Его, он, ему – а где же во всем этом она сама – оставлено ли для себя хоть немного места? «На Воттовааре в параллельные миры проходы… Восприятие искажается, грань между тем светом и этим стирается… Неподготовленный, если не туда забредет, через два года не жилец будет; местные гору за километр обходят», – скажет потом Полина, ну а пока… пока Сана видит, как синий слон – сколько лет подряд обнимала она его, плюшевого, засыпая? – кружит над горой. Пугающее, в общем, зрелище, но выбор-то невелик: бояться или идти, вот Сана и доводит страх до кипения, а когда тот выкипает, замечает, что Ганеша² давным-давно гладит хоботом ее, не изуродованный плодами жывой жызни, живот… «Я шла в гору за смертью, считала сейды³, а потом увидела тебя… Зачем нашел меня на тропе, зная, что пути разойдутся? Зачем спас, понимая, что не пойдем след в след? – Сана сдирает шкурку. – Женщина без кожи: отличное фото! А кстати: если поместить в кадр элесисфакус⁴… в отдалении… Как ты считаешь?.. Без шкурки, зато с элесисфакусом, а?.. Матки он зуд унимает, а также члена мужского⁵». Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Она выплыла, конечно: это называется «взять себя в руки», «поставить голову на место» – как там еще говорят? Душа отторгает чужеродную, сотканную из боли, субстанцию: вытеснение, замещение, как учили… Слова-слова, думает Сана, много-много слов, как много, целая бесконечность! Хрустальная «восьмерка» не ею изобретенного любовного велосипеда разбивается вдребезги, аmen.

Итак, по пунктам: вытеснение, замещение. «Всё хо-ро-шо, всё оч-чень хо-ро-шо, и будет только лучше» – аффирмация; а то, что на душе саднит… что ж, ларчик-то цел: подарок П., идеальная тара для пепла (отбросы анимы, скажет потом Сана) – вот, собственно, и всё.

И всё?.. Неужто – всё? А дальше? После «всего»?.. После пепла, пусть и нежнейшего дымчатого оттенка, пусть и пахнувшего сандалом, розмарином, бергамотом – что? А дальше, Сана, играем в доктора. «День сурка» помнишь? Надо сделать, как там… – В смысле?.. – Начало истории переписать. Как будто не было ничего… – Как это начало истории переписать? Что значит – не было ничего, если все было? Если ты сам, все что было, и спровоцировал?.. – Ты не понимаешь. Если переписать начало истории, всё по-другому будет. Мы ведь не сможем, как бы я ни лю… – А ты и не любил. Никого, даже себя. Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Поначалу она думала о П. непрестанно, чем, наверное, вызывала невольное возмущение личного его пространства – пространства, в котором Сане отведена была почетная, но невероятно унылая, friend-койка. Что же касается всех этих шуточек на тему «дружеского секса» да укропа королевы Анны, пороха с верблюжьей слюной, живых головастиков, железной ржавчины, акации, ивового листа да кипяченной в масле ртути (или так: «При составлении брачного контракта солдат Джейн потребовала от солдата Джонни включить в список такой пункт как “прерванный половой акт”»), то нельзя сказать, будто все это осталось за кадром и совсем уж не давило на психику. О, распоротое равновесие, которое хранила она в сердце своем, словно хрустальный шарик, боясь разбить!.. Как мечтала Сана остановить стрелку секундную – и как быстро передвигалась даже часовая! Нет-нет: она, разумеется, не думала ни о бабочках из марципана и мастики, ни о пошленькой лебединой паре на дурацком свадебном торте, ни о «крепком жизнеспособном приплоде» – все это в прошлом, развод плюс один, повторяться нет смысла; был у невесты когда-то – а странное ведь словечко невеста,– и «букет-паук», от плотной середины которого расходились в разные стороны изящные линии; было и путешествие к самому красному морю – пирамиды, верблюды, арабы, теряющие при виде белой ledi рассудок: что с того?..

П. был близок, как никто – и одновременно недосягаем: вот Сана и захлопнулась, будто шкатулка музыкальная, вот и проглотила ключик, дверь волшебную анимы – отпирающий, а потому мелодия небесная не прозвучала, а потому балерина, появляющаяся на серебристой поверхности игрушечного рояля, уснула и уже не показывалась… Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Сана переходит из зала в зал и думает, будто окончательно потеряла то, что называют чувствительностью к искусству: ничего-то ее не трогает, ничто не задевает – ни княжна Т., ни брак неравный. И вот она – скорей по привычке, нежели по велению сердца (анахронизм) – шлепает к Иванову. Народ, как и в прошлом веке, оккупирует «Явление…» (амбре богословско-интеллектуальных испражнений усиливает пафос), а вот перед крыжовничными диапроекторами Саны всплывают иные, вполне отчетливые, картинки.

Чей-нибудь умок вполне мог бы обозвать их синонимичными: «Jesus в ассортименте, 1200 р.» – фигурка с наклеенным на голову Спасителя ценником, в переходе на Проспекте Мира, и тут же, рядом с подземельем, на заборе: «Иисус любит вас!» – но странною любовью, la-la, напевает Сана, неискренне поругивая себя за нехорошие (где б взять хорошие?) мысли – вот и вся laternа magica¹, la-la, спектакля не будет, нас всех тошнит², la-la: напрасно, господа, вы сели у входа в пещеру, напрасно рассматриваете дальнюю ее стену – пляшущих теней не существует³… А вот что Сану еще цепляет, так это глаза: «Кружевница», «Портрет Арсения Тропинина, сына художника», а еще… «Сана, запомни: 1823-й» – «Зачем?» – «Как зачем? Он написал “Кружевницу”! Смотри…» – кажется, будто их с матерью приковали к тринадцатому залу: кажется, будто они, истуканы, никогда уже не сдвинутся с места… А ведь хотела лишь скоротать время! Нет-нет, так просто от этого не отделаться – не таскай ее, впрочем, сызмальства по «храмам искусств», Сана сама бы в них эмигрировала: родившись в тысяча девятьсот семьдесят неважном, свободы выбора лишаешься во многом автоматически, i tol’ko iskusstvo, че-о-о-орт!.. Читать дальше »

НАЧАЛО и ОБЛОЖКА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Спустя годы, когда квартира – пусть не солнечная, пусть не слишком красивая, но все же своя, на Куусинена – пойдет за чудовищные сестрицины должки, после чего у Соньши и поедет крыша (ЧП «Шеломова», смеяться после: «лопата», «разборки», «бабло», «тюрьма», «замочат»), Сана, обреченно упаковывающая книги, наткнется на рассохшийся томик и обнаружит гербарий. Начало восьмидесятых?.. Семидесятые?.. Сколько он пролежал здесь, этот вот лист дуба, к которому и прикоснуться-то страшно, не дай бог, рассыплется? А вон тот, вишневый?.. И клены, клены, конечно – золотистые, оранжевые, зеленовато-коричневые, бордовые, красные: дар напрасный, дар случайный¹… Каждую осень собирала Сана с отцом разноцветные букеты: тут и там стояли они, на кухне и в гостиной, в коридоре и спальне, в вазах настольных и напольных… Если уткнуться носом в страницу, знает Сана, можно успеть на машинку времени.

Вещи, ве-щи, будь они неладны… Обезумевшая мать тряслась больше всего за ф-но; Сана же, оказавшись в полупустой, будто б еще в своей комнатке, встала на крутящийся стул да и потянулась интуитивно к верхним полкам. Детские книжки, ее книжки… Как могла забыть?.. Это ведь то, без чего живешь вполсилы, понарошку, зная, что лишился незримой, но от того не менее мощной, поддержки, явленной самим их присутствием в одном с тобой пространстве – и вовсе не потому, что в детстве ты был якобы счастлив: нет-нет… Сана никогда, за исключением редких моментов, не была счастлива – да и что такое счастье? Вот вспышки… пронзительные его лучи – поначалу ласкающие, а потом неизбежно опаляющие все ту же шкурку, – да, пожалуй… Но и только. Читать дальше »