НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Я помню, как Зоя Ивановна появилась тогда в общежитии вся свежая, в тёмно-зелёном пальто с каким-то седоватым тёмно-пушистым меховым воротником. На улице в то время было холодно, был ноябрь или декабрь. Под пальто у неё оказался аккуратный серенький костюмчик: юбка до колен и учительского вида пиджачок с неизменной под ним блузкой с ажурным воротником.

Войдя в комнату, полную пьяниц, и скинув пальто, она тут же схватила с полки чёрный томик Георгия Иванова и прижала его к себе, а потом, пролезая за стол и усаживаясь на ничем не застланную кровать, стала быстро листать страницы.

Мы сильно орали. Пьянка длилась всего лишь второй или третий день, и веселье пока ещё шло по восходящей. Всех перекрикивая, орал Башмаков.

— Зоя! Без Хама и Ноя! — кричал он, откидывая назад стриженую голубоглазую голову, круглую, как у кота, размахивая стаканом и смеясь громче всех.

Зое Ивановне очень обрадовались. Это, во-первых, была Зоя Ивановна — и это само по себе вызывало несколько странное веселье. Во-вторых, у неё должны были быть деньги. В-третьих, пьяные компании любят свежих людей.

Через несколько минут она достала двадцать рублей из чёрной лаковой сумочки с трещинами в лаке, в которых проступала белая матерчатая основа, и отдала эти деньги на водку.

Азамат, надев продранную курточку, засобирался в таксопарк. Удивительно небрезгливый Минкин дал Азамату свои дутые резиновые сапоги, так как зимней обуви в это время у Азамата не было.

Все выпили, но Зоя держалась. У неё на этот раз было особенно лирическое настроение. Чуть ли не со слезами на глазах она листала книжку стихов, останавливаясь на некоторых страницах и что-то шепча.

— Зоя Ивановна! Брось! Выпей с нами, — говорил ей Беленький, расплываясь своей умиротворённой улыбкой.

Но Зоя Ивановна, подобно нимфоманке, оттягивающей с непонятным упорством (и, очевидно, с каким-то внутренним ужасом перед самой собой) момент окончательной сдачи, отказывалась пить.

— Сейчас, сейчас… — говорила она, продолжая листать и временами сквозь какие-то не оставляющие её мысли как-то слишком внимательно поглядывая на Елену, сидевшую рядом с ней на кровати.

Мне, честно говоря, не очень нравились эти взгляды. Это было что-то новенькое. Елена закинула ногу на ногу, охватила наманикюренными пальчиками колено и, пререкаясь с толстоносым Минкиным, отчётливо розовела под взглядами Зои.

— Подождите, — сказала наконец Зоя. — Подождите… Послушайте… “Отражая волны голубого света, в направленьи Ниццы…”, — начала читать она, помогая себе подглядываньем в книжку и волнуясь.

Ей мешали, но она добилась тишины (немного неловкой — все поняли, что Зоя ведёт к какому-то тосту) и прочла до конца.

Отражая волны голубого света,
В направленьи Ниццы пробежал трамвай.
— Задавай вопросы. Не проси ответа.
Лучше и вопросов, друг, не задавай.
Улыбайся морю. Наслаждайся югом.
Помни, что в России — ночь и холода,
Помни, что тебя я называю другом,
Зная, что не встречу нигде и никогда…

Глаза у Зои Ивановны сильно и черно заблестели, вся она как-то задышала, подняла свой стакан и сказала:

— Я хочу выпить…

— Ну и правильно! — заорал, вскакивая, Башмаков. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ