НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

“Скорая помощь”, вызванная мной, поднялась на шестой этаж минут через пять-шесть.

С Зоей Ивановной проделали ряд манипуляций, и она перестала напрягаться как струна и предсмертно вздрагивать. Как объяснил врач, Зоин приступ был обусловлен желудочными спазмами, а совсем не сердцем. Врач объяснял всё очень серьёзно, с теми удивительными серьёзностью и достоинством, с которыми ведут себя многие врачи (в отличие, скажем, от милиционеров) среди людей, казалось бы, не заслуживающих никакого снисхождения.

— Ей нельзя, как вы понимаете, пить, — говорил, складывая в свою сумочку блестящий стетоскоп, этот рыжеватый мужчина с сильными и очень белыми, как будто от частого мытья, пальцами. — Кушать можно то, что я перечислил. Успокаивающие средства, травяные отвары лучше всего. Обязательно показаться врачу. Она где живёт?

— Дома. Дома она живёт! — в порыве какого-то безадресного воодушевления воскликнул Коля. — Сейчас она поедет домой. Я её муж… — но тут Булыгин, очень пьяный, но всё-таки бывший интеллигентный человек, закрыл ему рукой рот.

…На следующий день в общежитии появилась мама Зои Ивановны, очень похожая на азербайджанку, с тёмными усами, и очень робкая. Она боялась подниматься наверх и так бы и прождала в фойе своих дочку и зятя, возвращающихся словно с войны, если бы деликатный Гамлет не пригласил её к себе и не напоил чаем… ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Прошло минут тридцать или сорок, а врачей всё не было. Это выглядело странным, потому что база “Скорой помощи” находилась в соседнем дворе. Не вернулся и Коля.

Я сделал всё, что мне было известно из собственного опыта, но этого было безнадёжно мало — Зоя Ивановна, слава Богу, всё ещё дышала, но руки и ноги её, которые я поминутно ощупывал, оставались всё такими же ледяными, и мне начало казаться, что смертельный холод понемногу поднимается по её рукам и ногам вверх и Зоя, что называется, отходит.

Тогда я не выдержал и сам побежал к телефону. На пятом этаже телефон не работал. Я спустился на второй, и скорая приняла у меня вызов. “Пусть лучше приедут две машины, чем ни одной, — думал я. — Пусть лучше будет скандал, и милиция, и разбирательство в деканате… Всё что угодно, но только не это…” Я за свою жизнь навидался всякого, но ещё никогда не видел, как остывает человек, как смерть неумолимо поглощает горячее и думающее ещё существо, словно змея, медленно натягивающаяся на свою жертву. Это произвело на меня очень сильное впечатление.

Я не хотел сразу идти назад в комнату Черноспинкина и решил свернуть на четвёртый этаж и выпить где-нибудь, может быть, у Гамлета, гости которого вполне могли развлекаться и без него. (more…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

В сильном оживлении и с какой-то даже радостью освобождения от необходимости размышлять в одиночестве я оделся и отправился вслед за Гамлетом спасать Зою Ивановну.

Мы поднялись на шестой этаж, где в коридоре встретились с толстой и весёлой соседкой Лизы. Я с удовольствием поздоровался с ней.

Крошечный Гамлет, с несколько забавной решительностью перебиравший ножками и сияющий лысиной, шёл вперёди меня, как сказочный проводник в неведомой стране. “Хоббит”, — вспомнил я. Так называла иногда Гамлета Елена. Мы шли быстро. Словно волнующие ветры дули по коридорам нам навстречу, происходило что-то прохладно-тревожное, и ощущение от этого возникало сильное и бодрящее. (more…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Прошло ещё несколько дней.

Утром я лежал в постели Елены (самой Елены не было, она уехала на свои театральные занятия) на удивительно нежном белье. Во всех общагах страны я всегда удивлялся этому впечатлению нежности и шелковистости, которое оставляло бельё женских постелей. У домашних женщин подобной нежности белья мне почти никогда не приходилось встречать, исключение составляли две или три женщины, которые жили очень бедно и неустроенно и вместе с тем опрятно — в точности, как некоторые студентки.

В руках у меня, если не ошибаюсь, был Ницше, тоненькая книжка в мягкой лаковой светло-оранжевой обложке — “Так говорил Заратустра”. Точно такая же книжка лежала тогда в каждой почти из комнат.

“Ты близко подходил к ним и всё-таки прошёл мимо — этого они никогда не простят тебе”, — читал я, и то, что мне казалось последнее время моей бедой, начинало представляться совсем в другом, каком-то даже возвышающем свете. (more…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

— Познакомьтесь, это Коля, Зоин муж, — сказал седой прозаик по кличке Метёлкин, стоявший несколько позади и сбоку в стареньком, но чистеньком своём дворницком тулупе и с оттягивавшей ему руки чёрной спортивной сумкой, имевшей специальный, обвёденный красным кантом, отсек для теннисной ракетки.

Муж Зои Ивановны, Коля, был высокий и довольно крупный мужчина с увесистыми кулаками, в неновой пыжиковой шапке, тёплой куртке, распахнутой на груди, чёрном костюме с галстуком и в пижонском белом шарфике. Увидев сразу всё, он замер на пороге, свежий и грозный, как статуя командора, пришедшая с мороза. Пугали не столько его тяжёлые кулаки, сколько румянец и абсолютная трезвость и здоровье, бросавшиеся в глаза в первое же мгновение и делавшие наши шансы слишком неравными.

По Колиному виду ясно было, что он собирается бить, но видно было также, что он ещё не решил — кого. (more…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

На следующий день я снова оказался, совсем уже непонятно для каких причин, в комнате Черноспинкина.

Угрызения трезвеющего человека и чисто физические муки гнали меня по этажам, не давая сидеть на месте. Внутри стоял какой-то непрекращающийся зуд, и в мозгу наступала поскрипывающая ясность — всё было как бы в мелких ссадинках, во всём было какое-то что ли царапание, словно трезвый Андрей Ширяев, по ошибке заживо погребённый, царапался изнутри сквозь тончающие стенки алкогольного склепа.

Черноспинкин встретил меня в коридоре в мятой, незаправленной в брюки и незастёгнутой рубашке, с грязным полотенцем через плечо и со сковородкой в руках. Глаза его превратились в матово отблескивающие чёрные шарики с совершенно собачьим выражением боли. С несколько злобной строгостью он промычал что-то вроде “заходи” и, плавно (как мим) выбрасывая ноги, двинулся по направлению к кухне.

Я зашёл. (more…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Воля Черноспинкина имела какой-то порок, врождённый ли или приобретённый, об этом никто уже никогда не узнает.

Очевидно только, что Серёжа от природы был наделён волей необыкновенной силы и умом поразительной точности и глубины. Литературный слух его был абсолютным, из-за чего его несколько побаивались. Однако всё это — и волю, и ум (выделявший его, кстати, из всех — как сомнительных, так и настоящих талантов, вращавшихся вокруг тяжёлого ядра литинститута) — он с необъяснимой одержимостью стремился пропить.

В то время, в которое происходят ключевые события настоящего повествования, Серёжа, как я уже упоминал, выглядел страшно. У него не хватало нескольких передних зубов, он пытался как-то отвлечь внимание от этого недостатка и время от времени отращивал усы, но всё равно — результат это давало малоутешительный, потому что с усами необъяснимым образом Серёжа начинал походить на человека с заячьей губой. Переносица его была искривлена переломами, под глазами свисали огромные, почти никогда не сходившие, мешки, волосы от недостатка витаминов высохли и свалялись и, даже вымытые, производили какое-то тифозное впечатление. Тело его было измождено, навряд ли он, при своём ненизком росте, весил более пятидесяти килограммов, и было удивительно, с каким упорством в этом теле живёт неумолкающая похоть. Ещё более я удивлялся тому, что эта похоть продолжала находить довольно привлекательные объекты для своего удовлетворения. Кроме Зои Ивановны (которая как бы не считалась), я знал трёх-четырёх симпатичных студенток, которые, по непонятной мне причине, решались скрашивать ночи (или дни) этого циничного и глубокомысленного монстра. (more…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Чуть больше, чем спустя двое суток, я увидел Зою Ивановну лежащей в углу комнаты Серёжи Черноспинкина на пружинном матрасе от сломанного раскладного дивана. Чудесные волосы её, уже начавшие терять свой блеск, были разбросаны по набитой тряпьём наволочке, которая заменяла Черноспинкину подушку. Грудь Зои Ивановны была открыта и как-то жалко белела на смуглом теле, и я помню, что успел полубессознательно подумать, что правильно я всегда считал, что в Зое течёт какая-то доля восточной крови, — учитывая, что был декабрь, необыкновенно долго держался на теле летний загар. На ней были чьи-то синие шаровары, и от колен до ступней ноги её были укутаны зелёным ворсистым (бывшим ворсистым) одеялом, усыпанным пеплом и спадающим с дивана на затоптанный пол. Передо мною было некое подобие русалки — с плавником в виде одеяла.

Беззубый и сильно взъерошенный Черноспинкин, открыв мне дверь, тут же запер её за мной и, сильно шатаясь, прошёл к столику, на полу у которого среди множества пустых бутылок стояла початая бутылка какого-то креплёного вина и, кажется, ещё парочка полных, закупоренных. Стаканы тоже стояли частью на столе и частью на полу. (more…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Я помню, как Зоя Ивановна появилась тогда в общежитии вся свежая, в тёмно-зелёном пальто с каким-то седоватым тёмно-пушистым меховым воротником. На улице в то время было холодно, был ноябрь или декабрь. Под пальто у неё оказался аккуратный серенький костюмчик: юбка до колен и учительского вида пиджачок с неизменной под ним блузкой с ажурным воротником.

Войдя в комнату, полную пьяниц, и скинув пальто, она тут же схватила с полки чёрный томик Георгия Иванова и прижала его к себе, а потом, пролезая за стол и усаживаясь на ничем не застланную кровать, стала быстро листать страницы.

Мы сильно орали. Пьянка длилась всего лишь второй или третий день, и веселье пока ещё шло по восходящей. Всех перекрикивая, орал Башмаков.

— Зоя! Без Хама и Ноя! — кричал он, откидывая назад стриженую голубоглазую голову, круглую, как у кота, размахивая стаканом и смеясь громче всех. (more…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Зоя Ивановна…

Зоя Ивановна бескорыстно любила русскую литературу. Причём бескорыстие её достигало тех пределов, где любовь уже начинает походить на болезненную привязанность мазохиста.

Она преподавала литературу в школе и даже имела звание заслуженной учительницы, несмотря на то, что было ей всего около тридцати лет.

Однажды, познакомившись с каким-то прибалтийским поэтом (пившим, однако, водку не хуже орехово-зуевских ткачей), Зоя Ивановна побывала в общежитии литературного института. С тех пор любовь её к литературе стала приступообразной, а вся жизнь её приобрела циклический характер, напоминавший неровный распорядок жизни Игоря Кобрина, с которым ей суждено было рано или поздно столкнуться.

Давно расставшись с прибалтом, Зоя Ивановна не смогла расстаться с литературным общежитием.

Хорошо зная, что её ожидает в общаге, она всё же снова и снова приезжала туда из далёкой Балашихи, всегда утверждая, что приехала ненадолго, на часик. (more…)