Дед улыбнулся Принцу одними глазами, из-под замшелых бровей, и хохотнул:

– А я вас увидел, еще когда вы от огня улепетывали. Видок у вас был, конечно, да… Гости из будущего! – Ну, здравствуй, герой. Сколько лет, сколько зим! – а сам хитро так улыбается, даже на лису похож стал.

– Здравствуйте, – удивился Принц. – Мне о вас Олакрез много рассказывала. Но, по-моему, мы раньше не виделись.

– По-моему никогда не бывает, – с грустью отозвался Дед. – Да и по-твоему тоже. Пойдемте, дети, в мой скромный погреб. Погребем чего-нибудь.

И они пошли следом за Дедом, как он потребовал – след в след.

– Может, и рыжики твои фирменные есть? – улыбнулась ему в спину Олакрез.

Дед пожал плечами.

– Чего нет, того не миновать. Завелась тут в лесу Соня – длинноногая такая, бойкая девица. Похоже, тоже из другого измерения. – Тут Дед пристально посмотрел сквозь Принца. – Ходит со своим дружком, Рыжим Эриком Соном. Очень она рыжики любит. Все в округе собрала, такая поганка! Есть проверенный метод – в кофейник ее посадить, так ведь она и в чайник не поместится, кхе-кхе… – Дед зашелся приступом сухого, коклюшного, неудержимого кашля. В воздухе запахло грибами.

– Ну что ты, дедушка, – Олакрез сочувственно похлопала старичка по спине.

– Да нет, ничего… Это я третьего дня опять по болоту на доске катался, ну и накрыло меня волной. Сильная былая ряска! То есть, встряска. Леший с Водяным в четыре руки тащили – насилу вытащили. Ну, я им потом подарок из Города выписал – эти, как их, «Мелодии старой тины». Хорошая пластинка! Только у Лешего патефон-то, как выяснилось, уже два года как не заводится… Бензин кончился. А ведь, казалось бы, еще недавно с ним под новый сингл «Зараженных грибов» всю ночь с понедельника на воскресенье танцевали… Хм. Да. О чем это я? А, так вот, хоть они меня и вытащили, все-таки я успел соленой болотной жижи с хвоей наглотаться. От хвои и захворал…

– Добро пожаловать в мое скромное убежище! – провозгласил Дед, когда они подошли к странному сооружению, накрытому маскировочной сеткой с поплавками. Дед набрал на терминале цифровой код, что-то утробно загудело, и в земле открылся люк; из жерла бетонного колодца выпорхнула ласточка. Вниз вела узкая пожарная лесенка.

Принц вопросительно посмотрел на Олакрез. Завернутая в лохмотья, оставшиеся на ней после бегства из горящей яблони, она была похожа на Алёнку с шоколадки, пережившую ядерную войну. Девочка кивнула: дескать, залезай, не бойся.

Они спустились по гулкой навесной лестнице в пустой ангар, прошли мимо привязанной своры охотничьих псов, которые облизали им руки, и дальше – глубже и глубже вглубь горы по длинному сырому тоннелю, освещенному лампами лунного света.

Наконец, они попали на кухню. Здесь было очень тепло. В углу гудела газовая печь с какими-то датчиками. На коврике перед ней свернулась калачиком белая кошка с черными полосками. В круглых окошках-иллюминаторах неясно зеленел лес: почему-то далеко внизу, несмотря на то, что по расчетам Принца они спустились глубоко под землю.

– А еще, – продолжил Дед свои жалобы, наливая в чайник воду из фильтра, – в доме последнее время ка-мыши завелись… Ночью так и шуршат, так и пищат! Особенно пищат: голодные, видимо. Половину денег в сейфе сгрызли, и яйца в погребе понадкусывали. Плодятся, как крысы, а кожу сбрасывают, как ящерицы. Главное, не видно их! Просыпаюсь ночью от этого писка, встаю, иду на кухню со свечкой, свечу – вроде нет ничего, будто морок. А ложусь – и снова, пищат: «sms, sms…» Есть, все-таки, стало быть, ка-мышки. Мда… Вы бы мне из Города лукошку, что ли, привезли?

– Кошку? – не понял Принц.

– Да нет же, лукошку. Против ка-мышек только лукошка поможет, – досадливо поморщился Дед, наливая чай. – Впрочем, ее, говорят, вискисом поить надо, а у меня вискис вышел весь… Прилетали третьего дня мелиораторы с Серогорода, на вертолете, так сначала весь вискис выпили, а потом пошли болото осушать. Я теперь вместо вискиса матричное молоко употребляю. А через него загнется лукошка, как наяву вижу, загнется.

– А что с мелиораторами? – полюбопытствовал Принц.

– А то же, что обычно. У нас, сам видел, и без вискиса еле отпетляешь. Что ж мне их, за руку водить? Чай не французы! Засосало их, сердешных, вместе с вертолетом…

Помолчали.

– А далеко отсюда Серогород? – спросил, наконец, Принц.

Дед стал очень серьезным. Даже руки из карманов джинсов вытащил.
– Та недалече уже, – сурово проговорил он. – У нас про это с вами отдельный разговор будет. Есть новости. Но сначала, – он улыбнулся Принцу, – я тебе немного старостей расскажу. – Дед вытащил из платяного шкафа большой клетчатый платок, размером с добрый плед. – Вот, завернись пока, а потом поищем тебе нормальную одежду. Пойдем, пожалуй, на башню поднимемся, полюбуемся лесом с высоты птичьего полета… А ты, внучка, посиди, наверное, тут, – ласково улыбнулся старик Олакрез. – Мы ведь про тебя в основном будет говорить. Ну, хоть бы и трубочку покури, а? Али молочка – крынка вон стоит – хорошее, наваристое… А то вот еще дуремар сушеный припасен… Где же это… Ведь был где-то здесь! – Дед засуетился, закружил по кухне. Полосатая кошка тревожно посмотрела на него, подумала и отвернулась к печке.

– Спасибо дедушка, я без вас скучать не буду – сказала Олакрез, – и выразительно кивнула на гору грязной посуды, возвышавшейся в раковине. Посуды было так много, что раковина уже не закрывалась.

Дед кивнул Олакрез с благодарностью, взял Принца за руку и повел сначала полутемным коридором, в котором трещали и мигали лампы, и капало с потолка, куда-то вглубь своего «скромного убежища», а потом выше и выше по винтовой лестнице, врезавшейся в самое небо.

Trackback URI | Comments RSS