Олакрез бессильно опустилась на скамейку во дворе Минус-сердца, со всех сторон окруженном высокими зданиями. После целого дня безуспешных поисков она была сама не своя. Олакрез даже не знала уже, то ли она ищет Принца, который ушел из дома и не вернулся, то ли высматривает лазейку, которая помогла бы ей сбежать из Города. Но ни того, ни другого не было.

Сверху смотрело небо – бледное, голодное и не выспавшееся. Канонада затихла, и дирижабли висели без дела, обмякшие и
сморщившиеся. Олакрез посмотрела на зловещий силуэт перевернутой пирамиды Минус-сердца. По стенам, остекленевшим, словно взгляды людей, которые умерли с открытыми глазами, плыли рваные серые облака.

Олакрез задрала голову еще выше: за кромкой смога угадывалось основание пирамиды. Ей показалось, что оттуда доносится неясный гул. А может, это просто ветер забавлялся свистом, запертый в тупике четырех стен.

С кондиционеров, торчавших из стены Минус-сердца, словно кирпичи-переростки, готовые упасть на голову, капала вода – и, падая, превращалась в снег.

– Этот двор похож на колодец, – сказала Олакрез вслух, потому что вокруг никого не было. Собственный голос показался ей такой же падающей, замерзающей каплей.

– На холОдец, – поправил ее хриплый голос из-за спины.

Олакрез испуганно оглянулась. Рядом стояла щекастая чумазая девочка с пронзительно голубыми глазами, закутанная в кучу теплого тряпья. На голове у девочки был цветастый платок. Она показалась Олакрез до боли знакомой. «А, точно. Шоколадка «Алёнка» – сообразила она. – Только платок намотан по-восточному. Как боевики носят».

– Привет, Алёнка, – сказала Олакрез. – Я и не знала, что ты тут.

– Много ты знаешь! – отозвалась девочка таким же хриплым голосом. Видимо, она была простужена. Олакрез стало ее жалко, хотя вид у девочки был довольно самоуверенный.

– А ты права, в общем-то… Хочешь конфетку? – Олакрез достала из кармана чуть отсыревший леденец в хрустящей обертке.

– У меня жевачка без сахара! – девочка раскрыла чумазый рот, чтобы показать. – А вообще, давай, пригодится.

Она сунула конфету в карман. Помолчали. Падал снег.

– Ты какая-то не такая, – сказала девочка.

Олакрез кивнула.

Девочка оглянулась по сторонам. – Хочешь, секретик покажу?

– Давай, – улыбнулась Олакрез.

Они пошли в темный угол двора. Там была ниша – просто большая горизонтальная щель между двумя бетонными плитами.

– Смотри не застрянь, – буркнула девочка, и ловко полезла вперед, не обращая внимания на грязь. Олакрез, тут же намочив одежду, протиснулась за ней следом. Минут пять они, молча, медленно двигались вглубь ниши: девочка на корточках, Олакрез ползком.

Наконец проход расширился, обнаружив крохотную комнатку, занесенную снегом, в которой можно было сесть, прислонившись к стене. На полу, поверх сугроба, было устроено гнездо из тряпья, а вокруг валялись обертки от шоколадок, пустые пластиковые бутылки из-под «Класс-Колы», кукла без головы, синяя синтетическая шуба на взрослого, помятая картонная коробка из-под телевизора (с надписью «Настройка комической программы – бесплатно!») и рваный целлофановый плащ. В углу стояла толстая палка, примус и горшок с засохшей геранью.

– Ты здесь живешь? – с содроганием спросила Олакрез. – А где же твои родители?

– Я покажу тебе мой секретик, – повторила Алёнка. Она взяла палку, откинула рваный ватник, который, видимо, служил ей матрасом, и начала раскапывать слежавшийся снег.

Олакрез сидела на корточках и смотрела. Наконец, девочка бережно протерла что-то рукавом, и махнула ей: – Мой секретик.

Олакрез пододвинулась поближе.

Сквозь чуть припорошенное снегом стекло на нее посмотрели умные серые глаза Барсука. Внутри «секретика» стояла его кудрявая голова. Она была обложена пластиковыми цветами, стеклянными шариками, конфетками-пустышками, разноцветными стекляшками, бумажными зонтиками из коктейлей и осколками зеркала.

– Ола! – приветствовал ее Барсук. – Сколько лет, точнее, зим!

Его лицо было мертвенно-бледным. В складках ноздреватой кожи застыла грязь.

– Барсук! – вскричала Олакрез.

– Только не вздумай броситься меня откапывать! – предупредил Барсук. – Всю композицию испортишь. К сожалению, от меня осталась одна голова. Это я попросил дочку схоронить ее здесь.

– Дочку?

– Алёнка – моя дочь, – отозвался Барсук, показав глазами на девочку, и его посиневшие губы сложились в гордую улыбку, – правда, вылитая Алёнка?

Олакрез кивнула.

– Кто тебя… – начала она и запуталась, выбирая следующее слово.

– Кто меня так? Ворон, конечно, кто же еще, – отозвался Барсук. – Слушай, а у тебя случайно нет сахара?

– Вот, – буркнула Алёнка, – передай ему. – И она сунула Олакрез подаренный ей леденец.

Дрожащими руками Олакрез развернула фантик, приподняла стеклышко и вложила конфету в раскрывшиеся губы Барсука. Потом опять опустила стекло.

Барсук даже глаза закатил от удовольствия. – М-м-м… «Раковая шейка»… Как раз то, чего мне не хватало!

На стекло «секретика» упали две капли. Олакрез плакала.

Алёнка сурово посмотрела на нее.

– Они такие… холодные… – промычала Олакрез, – холодные губы…

– Моя жена всегда говорила мне, что у меня холодная голова, – отозвался Барсук, – и горячее кое-что. – Спасибо за конфету! Сахар полезен для работы мозга. А мозг – это, практически, единственное, что у меня осталось.

Алёнка зажгла в уголке примус и поставила на огонь кастрюлю со снегом.

– Попьешь чаю, – пробурчала она своим хриплым голосом, – а потом я тебя обратно отведу. Нельзя, чтобы про это место узнали.

– Скажи, он пришел? – спросил с волнением Барсук. – Он пришел?

– Кто он? Принц? – подняла раскрасневшееся лицо Олакрез.

– Да! Он… жив?

– Не уверена. Он ушел в Город и не вернулся. Где его теперь искать! Но еще три дня назад был живой, – отозвалась Олакрез.

– Он пошел нас спасать! – с вскричал Барсук с таким истым воодушевлением, что у него изо рта хлынула сладкая пена от разжеванной конфеты: глотать ему было некуда.

– Он нас спасет, слышишь? – повторял он под гудение примуса. – Он нас всех спасет!

Trackback URI | Comments RSS