Ветер. Нескончаемый, бескрайний, бушующий, штормовой. Мы летим словно молния, которая не может ударить в землю, потому что земли нет. Мы влетаем в сверкающую молниями грозовую тучу, которая гонит по небу сама себя, и эта туча большая как Бог. «Я» потеряло всякое значение. «Мы» с Олакрез – воздушные «Я-Мы», одно целое с ветром.

Стоп. Что это?! Первым моим движением было попытаться посмотреть на свои руки, и этот номер стоил мне, наверное, доброй сотни метров высоты. Темная морская вода рванулась навстречу. Не-е-ет! Опомнившись, я срочно замахал крыльями – помогло. Так, вроде не падаю. Руки-ноги целы. То есть, их нет, зато есть крылья, и лапки с когтями… Я скосил глаза: угу, вместо носа – клюв. Тут меня осенило: сон кончился, нос тоже, началась нормальная жизнь. Просто я лечу в облаках. Весь в перьях. На голове – гребешок. Да я настоящий петух! О’кей. Спокойно. Такого со мной раньше никогда не бывало. В нормальной жизни, то есть. Но теперь она, видимо, не стоит и вылупленного яйца.

Через секунду меня догнала маленькая рыжая курица. Она сверкнула на меня круглым блестящим глазом и многозначительно покрутила пером у виска, чтобы я окончательно удостоверился, что это она, Олакрез, никуда не делась, и мы с ней действительно превратились в птиц. Перелетных морских куриц, судя по всему – если такие бывают. Но выбирать не приходилось. Выбирать почти никогда не приходится.

А потом Олакрез каркнула что-то пронзительно по-птичьи: мне показалось, она сказала «Давай еще» – и, сложив крылья, камнем упала вниз.

Курица, все-таки, самая глупая птица. Набрав в свои маленькие трепещущие легкие побольше воздуха, я старательно повторил ее маневр. «Вот как, наверное, чувствует себя парашютист, у которого что-то не сработало», думал я, глядя, как разрастается над головой земля. То есть, вода. На меня резко пахнуло водорослями, и в голове пронеслось: сейчас мы либо разобьемся, либо проснемся. Тут Олакрез расправила крылья прямо у меня под носом – точнее, под клювом – да так неожиданно, что я врезался в нее, и мы оба шлепнулись в воду.

Отплевавшись соленой водой, я к своему удивлению даже смог прочирикать нечто невразумительное, что могло сойти за извинение, если перевести на человеческий язык. Олакрез, приглаживая растрепанные перышки, язвительно прокуковала, что мой ломаный птичий ужасен. А потом мы потихоньку полетели дальше – совсем низко, почти зачерпывая зеркальной глади воды. Море было совершенно спокойным, и Олакрез – что, впрочем, неудивительно для курицы – вовсю любовалась собственным отражением.

И тут прямо перед нами выпрыгнула из воды стая совершенно прозрачных дельфинов с длинными заячьими ушами. Они резвились и гонялись друг за другом, на полном ходу выныривали из воды, а потом, перевернувшись в прыжке на спину, плюхались в воду с совершенно счастливым видом. Вид этих зверей буквально загипнотизировал меня: я впал в странное забытье и устало опустил голову. Лишь бы, думаю, не забыть махать крыльями.

Вода была совершенно прозрачной – и я разглядел целое семейство морских ежей, деловито сновавших по дну. Их жизнь завораживала своей первобытной простотой. Папа-ёж куда-то тащил под мышками два кочана морской капусты. Мама-ежиха прогуливалась, набросив на себя, словно шаль, сонную морскую звезду. А целая колония маленьких морских ежиков забавлялись, гоняя по песку разноцветные ракушки, которые отсюда казались похожими на банки из-под газировки…

Олакрез проворковала что-то невнятное, я поднял взгляд и невольно пискнул от изумления: на горизонте показалась земля, и более того, какой-то город! Жизнь, кажется, налаживалась! Хотя, если подумать – а думать приходилось петушиной головой налету, поджимая когтистые лапки для улучшения аэродинамики, – чтобы по-настоящему прийти в себя, мне все-таки надо встать на твердую землю, а лучше всего даже сесть на стул. Видимо, во мне еще осталось много человеческого, – сказал я себе. – Не будем уточнять, в какой части. Боже мой, – что же я такое?

Trackback URI | Comments RSS